Тайна Святой Эльжбеты - Погонин Иван

— Отчего ж нет, провожайте. Только уговор — пойдем пешком. У меня что-то голова разболелась, наверное, истопник вьюшку рано закрыл. Да и погода нынче чудесная.

— С удовольствием!

Они шли по бульварам и болтали без умолку. У Тараканова было такое чувство, что он знаком с Настей всю жизнь — так легко и хорошо ему с ней было.

— А вы, Анастасия Александровна, синематограф любите?

— Просто обожаю!

— И я. Может быть, сходим вместе как-нибудь? Тут неподалеку хороший электротеатр.

— Давайте.

— Так, может, в воскресенье?

— Давайте в воскресенье.

И надо же было так глупо подставить свою голову! Что делать, Тараканов не знал. Если не пойдет на свидание, Настя обидится. А если пойдет, ей рядом с ним будет неудобно. Или еще хуже — смеяться над ним станет.

Когда до встречи оставалось четверть часа, сыскной надзиратель наконец решился. Свидание было назначено у Арбатских ворот, на площади. Натянув свой «пирожок» посильнее и схватив заранее приготовленную бонбоньерку с конфектами, он выбежал на бульвар и кликнул извозчика.

На извозчика только зря потратился — барышню пришлось ждать минут двадцать.

Настя появилась, когда Тараканов уже окончательно потерял надежду. На машинистке была новая шубка с песцовым воротником и изящная меховая шапочка. Ее личико раскраснелось от мороза. «Господи! Красавица-то какая», — подумал Тараканов. Он представил, как будет смотреться рядом с машинисткой в своем потертом ватном пальто, да еще и с шишкой на лбу, и решительно направился к улыбающейся барышне.

— Здравствуйте, Анастасия Александровна! Вот-с, вам, — Тараканов протянул бонбоньерку.

— Здравствуйте, Осип Григорьевич, мерси за конфеты.

— Анастасия Александровна, прошу меня великодушно простить, но сопровождать вас в театр сегодня я не могу…

Улыбка тут же сползла с лица девушки.

— Отчего? — Ее голосок предательски задрожал.

Тараканов рывком снял шапку.

— В таком виде не считаю возможным.

Настя посмотрела на его лоб и ахнула, прикрыв рот рукой.

— Бедненький! Как это случилось?

— Задерживали тут одного, оказал сопротивление…

— Рана не опасна? Вы у доктора были? — тревожным голосом спросила Настя, опять прикрыв рот рукой.

— Ничего опасного нет, так, синяк-с. Но мой внешний вид…

— Вполне боевой внешний вид. Вы куда меня вести собирались?

— В «Художественный», — Тараканов показал рукой на здание кинотеатра. — Вот билеты. Фильмы называются «Удачная экспроприация», «Жоржетта», «Ангел примирения».

— Прекрасно. Сколько до начала сеанса осталось?

— Пятнадцать минут. Я хотел сначала в буфет, но вы изволили задержаться.

— Пятнадцать минут вполне хватит, — Настя решительно взяла Тараканова под руку.

В ближайшем аптекарском магазине они купили бинт и попросили служителя забинтовать Тараканову голову.

— При такой травме это вовсе не обязательно, и даже вредно, — пытался протестовать аптекарь. — При соприкосновении с воздухом гематома спадет быстрее.

Но Настя настояла. После манипуляций с бинтом Тараканов посмотрел в зеркало и своим отражением остался доволен. «А вид-то у меня бравый! Эх, еще бы мундир и шашку…».

— Ну как вам фильма?

— Так себе. Первая вообще не понравилась. Сделали из бандитов каких-то героев. Они казну ограбили, людей поубивали, а их какими-то благородными рыцарями показывают. Вот гимназисты таких фильмов насмотрятся и пойдут магазины обносить!

— Ну не бурчите, не бурчите, как старый дед. Это же фильма, искусство, ну, как спектакль или как книга. По-вашему, что же, и «Робин Гуда» следует запретить?

— Тоже фильма?

— Нет, книга. Французского писателя Дюма. Неужели вы не читали?

— Признаться, нет.

— А хотите? У меня есть.

— С превеликим удовольствием.

— Я вам завтра на службу принесу.

— Вот мой дом, — Настя показала на двухэтажный деревянный домик. — Вон видите, наши окна светятся. Мы с маменькой вдвоем живем. Ну, еще Дуняша, наша прислуга, и жильцы. Маман комнаты сдает. Папа пять лет тому скончался, но пенсион выслужить успел. Да разве проживешь на тридцать шесть рублей в месяц? А с жильцами и с моим жалованьем вовсе даже и неплохо. Ну, прощайте, — не утвердительно, а скорее вопросительно сказала Настя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Прощайте… До завтра?

— До завтра.

Настя несколько долгих секунд смотрела прямо в глаза Осипу Григорьевичу, потом вздохнула, развернулась и забежала в подъезд.

• 2 •

«16 января, ночью, по дороге из Москвы в деревню Шелепиху, совершено разбойное нападение на ехавших в экипаже фабриканта Белостоцкого и его жену. Белостоцкий убит, его жена ранена. Похищено 1300 руб. Разбойники скрылись. Арестован кучер».

Из газет

Приказчик внимательно оглядел Тараканова.

— Все великолепно, ваше высокоблагородие, но не хватает одного маленького штриха. Момент! — Молодец скрылся в глубине магазина и вернулся с огромным галстуком-бантом, зеленым, в крупный белый горох.

— Соблаговолите примерить?

Тараканов нерешительно замялся.

— А не слишком ли пестро?

— Ну что вы! Последний крик парижской моды. Теперь вся Москва так носит!

— Осип Григорьевич! Какая встреча!

Надзиратель оглянулся. Перед ним стоял улыбающийся во весь рот Кунцевич.

— Мечислав Николаевич! — Тараканов бросился к бывшему начальнику и стал трясти его руку. — Как я рад!

— И я весьма рад! Прибарахляетесь? Боже! Кто это вас так нарядил?!

— А что, плохо?

— Ужасно. Эй, любезный! Помоги господину раздеться. Идемте отсюда, Осип Григорьевич, идемте, и как можно быстрее, а не то они превратят вас в савраса. Переодевайтесь скорее, я буду ждать вас в галерее.

Кунцевич и Тараканов вышли на Петровку и пошли к бульвару.

— Лихоимствовать стали, Осип Григорьевич?

Тараканов опешил.

— С чего вы взяли?

— А на какие же шиши вы хотели в Петровском пассаже одеться? Или в Москве у надзирателей сыскной полиции такое хорошее жалованье?

Тараканов растерянно глядел на столичного чиновника.

— Видите ли, Мечислав Николаевич, я до сего дня как-то на одежду мало внимания обращал, покупал что подешевле, а тут… В общем, мне надо приодеться. А Петровский пассаж — у всех на слуху. Ну, я и пошел. Кой-какие сбережения у меня есть…

— Пришли, а тамошние ушлые приказчики вмиг разглядели в вас человека, привыкшего одеваться на Апрашке. Ну и постарались эти молодцы всучить вам втридорога залежалый товар. Вам когда нужно быть в полном параде?

— Послезавтра.

— Позвольте воспользоваться полученной на службе опытностью и угадать предмет вашего визита? Позволяете?

Тараканов вяло кивнул.

— Итак. Молодой человек на Масленой неделе озаботился приобретением костюма. Пальто на вас хоть и не новое, но вполне ничего себе. Один воротник рублей на сорок тянет.

— За три года третий раз надеваю. Неделю назад от маменьки привез.

— Бережливость — черта похвальная, но нельзя превращать ее в скопидомство. Вещи созданы для того, чтобы их носить, а не для того, чтобы их моль в сундуках ела. Судя по тому, что верхняя одежда молодого человека вполне устраивает, собрался он туда, где надобно ее снимать, то есть в место теплое. Театр? Ресторан? Гости? Я почему-то склоняюсь к последнему. Сырная неделя началась, а послезавтра у нас среда. К будущей теще на блины собрались, Осип Григорьевич?

Тараканов почувствовал, как краснеет.

— В точку? В точку! Как я вас раскусил, а? Недаром старик двадцать лет сыску отдал! Впрочем, признаюсь, раскусить вас мне было не сложно. Криминальное поприще не для вас, любому городовому себя выдадите. Краснеть-то до сих пор не разучились.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Тараканов не знал, куда ему деваться.

— Да не смущайтесь вы так, не смущайтесь. Ничего постыдного в этом нет. У вас самый подходящий возраст для таких визитов. А в затруднении вашем я вам постараюсь помочь. Я в Москве проездом, еду в теплые края нашего отечества по одному весьма интересному и секретному делу, и вот, при смене поездов, решил нанести визит своему бывшему начальству. А Аркадий Францевич — франт известный. Спрошу у него, где можно в Первопрестольной хорошо и недорого обмундироваться, скажу, что желаю гардероб обновить. Вы вечером сегодня на службе будете?