Первая Мировая война - Анатолий Уткин

Экзамен России на цивилизационную зрелость пришелся на период 1914-1917 годов. Россия, в случае победы в Первой мировой воине, должна была войти в Центральную Европу, в Средиземноморье и принять непосредственное участие в создании в Европе такого политического порядка, при котором треугольник Россия - Британия - Франция определял бы развитие всего евразийского континента. Залогом "окончательного" завершения интеграции России в Европу стал союз с европейским Западом, с Парижем и Лондоном - невиданный доселе эксперимент в дипломатической истории русского государства.

Начался безумный европейский раскол, стоивший ей в целом - и каждому великому национальному государству в отдельности - места центра мировой мощи, авангарда мирового развития. Блестящая плеяда дипломатов слишком уверовала в незыблемость Европы как мировой оси, места отсчета мирового развития. Европа поплатилась за ожесточенное самомнение, за узость мыслительного горизонта. Оказалось непрочным мировое равновесие, тонка пленка цивилизации, горькими стали последствия небрежного отношения к нуждам европейских народов. Нам нужно это осмысление, если мы всерьез решили возвратиться в Европу. В новой Европе рубежа нового тысячелетия мы не должны повторить ошибки, с легким сердцем сделанной летом 1914 года. От этого зависит наше будущее.

Германия имела по отношению к Западу нечто общее с Россией. Германия и Россия обе не имели положительных итогов века Просвещения, столь ощутимого на Западе, в обеих странах не было либерально-гуманитарных традиций, столь счастливо доставшихся Западу от Ренессанса и Просвещения. Ф. Ницше писал о "враждебности немцев Просвещению"{3}. Свой вклад внесли многие германские деятели, от гения политики Бисмарка до гения философии Ницше. Наследием Бисмарка было эмоциональное отрицание западной демократии, переоценка мощи Германии, отклонение от реалистической оценки политической и интеллектуальной мировой ситуации. Влияние Ницше укрепило романтическую переоценку "здравого смысла" и рационально-этических сил в истории, вело к опоре на силу, чувству превосходства и презрению к моральным факторам.

Если немцы и смотрели на Запад, то желали усматривать некоторое родство только с "германской Британией", чьи корни традиционной свободы немцы видели в старых традициях англосаксов. Но и Англия воспринималась как страна ложных принципов. Вспомним лишь, как Гейне в 1830 году писал об "инфернальной Англии, в которой невозможно жить"{4}. Один из наиболее известных германских экономистов В. Зомбарт доказывал в книге "Торговцы и герои", что торговцы Запада имеют мало общего с героями Германии. "Германская мысль и германское чувство проявляют себя в единодушном протесте против всего, что может хотя бы отдаленно называться английской или западноевропейской мыслью и чувством. С величайшим отвращением, с отчаянием и возмущением германский дух восстает против идей восемнадцатого века - английских по происхождению. Каждый германский философ и даже каждый немец, думающий по-немецки, всегда решительно отвергают весь этот утилитаризм и эвдемонизм... Все, что в западных идеях связано с коммерциализмом, недостойно нас".

И вместо того, чтобы развивать блестящее наследие своей пауки, плоды своей предприимчивости, Германия решила одним ударом достичь политического и военного лидерства в Европе. Ни Запад, ни Россия никогда бы не согласились на такой поворот в своей истории. В результате немцы получили агонию 1914-1945 годов.

Отношения друг к другу русских и немцев - отдельная большая тема. Любовь и ненависть переплетаются в этой теме самым причудливым образом.

С одной стороны, на германский натиск на Восток крестоносцев и прусских курфюрстов, остановленный на Чудском озере и при Грюнвальде, наложилась немецкая спесь, когда немцев в Немецкой слободе и из самой Германии Петр и его наследники пригласили для помощи России. Известный теоретик анархизма М. Бакунин писал по этому поводу: "Я бы сказал о немцах то, что Вольтер говорил о Боге: если бы немцев не было, их стоило бы выдумать, ибо ничто так успешно не объединяет славян, как укоренившаяся в них ненависть к немцам".

Привезенные Петром немцы, а затем Бирон, Миних и Остерман стали символами засилья всего чуждого России. Николай I доверял лишь двум людям возглавлявшему Третье отделение Бенкендорфу и прусскому послу фон Рохову. Даже антигерманский трактат о "России, захваченной немцами" (1844) был написан Ф. Ф. Вигелем. Идеологами панславизма были Мюллер и Гильфердинг. А либретто "Ивана Сусанина" написал Г. Розен. В ответ на предложение Александра I назвать награду, которую он хотел бы получить, генерал Ермолов ответил: "Государь, назначьте меня немцем".

Когда барон Гакстгаузен посетил Россию в 1840-е годы, то обнаружил "немалый накал антигерманских чувств, но ему объяснили, что виноваты в этом прибалтийские немцы - надменные и вечно лезущие вперед... Они были привилегированным и образованным меньшинством, которое стремилось монополизировать некоторые сферы администрации и армии"{5}.

Зависть вызывали привилегии немцев, их автономия в области культуры, образования, религии.

Фонвизин, Гоголь и Гончаров создали образ того немца, который "размерил всю свою жизнь и никакого ни в коем случае не делал исключения". У Герцена наглые, жестокие и злые немцы убеждены, что "с нашим братом ничего без палки не сделаешь". Тургенев вспоминает, как его отец выбросил из окна немца учителя за избиение учеников. Салтыков-Щедрин пишет о немце, "продавшем за грош душу".

Немцы платили тем же. Фридрих Второй без всякой симпатии и с опасением относился к русским, "полвека, - по его словам, - сотрясавшим Европу".

Историк Ранке утверждал, что между Востоком и Западом пролегла широкая и непреодолимая межа. Подобные же мысли можно найти у Маркса и Энгельса. Германские революционеры 1848 года призывали народы Запада нанести поражение рабам Востока. Создается интерпретационная традиция, утверждающая, что все великое в русской истории было создано немцами или людьми немецкой крови. Огромное влияние на немцев оказали и революционеры-поляки, дважды в девятнадцатом веке восстававшие против России. Радикальное общественное мнение Германии было антирусским именно потому, что Россия была верным другом немецких правительств, особенно Пруссии. Бебель и В. Либкнехт стояли за революционную войну против России, и с началом мировой войны германская демократия сумела убедить своего пролетария "встать на защиту германской цивилизации от разложения ее примитивной Россией"{6}.

Один из идеологов остзейских немцев К. Ширрен писал: "Никто не может отрицать, что русские - одаренный народ, однако серьезность, умеренность, постоянство не входят в число его достоинств. Они слишком подвержены настроениям и чувствам, им недостает мужского начала. Есть ли другой народ в мире, столь не замечающий разрыва между его устремлениями и реальными возможностями?.. Есть опасность, что все это завершится революционной войной самого худшего сорта - войной культур"{7}.

Возможно, наибольшее воздействие в плане антагонизации двух народов сыграл остзеец В. Хен, назвавший русских "китайцами Запада", у которых вековой деспотизм пропитал душу, у которых нет ни совести, ни чести, которые неблагодарны и любят лишь того, кого боятся. В них нет постоянства, они развращены и являются величайшими в мире лгунами. У них нет подлинного таланта и из их среды не вышел ни один по-настоящему талантливый государственный деятель. Они не в состоянии сложить дважды два, теряют голову в чрезвычайных обстоятельствах - ни один русский не смог стать паровым машинистом. Они ничего не изобрели. Без всякой потери для человечества их можно исключить из списка цивилизованных народов. Неспособность этого народа поразительна, их умственное развитие не превышает уровня ученика немецкой средней школы. Они хватаются за любую новую идею вроде социализма. У них нет традиций, корней, культуры, на которую они могли бы опереться. Все, что у них есть, ввезено из-за границы. Это в высшей степени податливая масса для хозяев всякого рода, будь то варяги или немецкие унтеры. Будем реалистами, призывает Хен, Россия полуколония остзейских немцев, которые, по мнению русских, находятся на стороне подозрительных и кровожадных правителей и поддерживают в России коррумпированный суд и обскурантистскую церковь{8}.

От таких взглядов было совсем недалеко до идей К. Кранца, призвавшего расстаться с наивным наследием Бисмарка и послать три армии - на Варшаву, Ригу и Вильно, поскольку Россия - величайшая потенциальная угроза Германии{9}. Вслед за ним де Лагард предложил очистить от русских Польшу и побережье Черного моря, которое должно быть колонизовано Германией. Это миссия Германии, немцы имеют право применить силу{10}. Целая когорта пангерманистов объявила, что граница должна пройти по линии Нарва-Псков-Витсбск вплоть до излучины Днепра. К рейху следует присоединить Украину, Крым и район Саратова{11}.