Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они провели вместе сутки в купе поезда дальнего следования, в теплом, умиротворяющем уюте; ровно стучали колеса, за окном сменяли друг друга однообразные виды – деревни, поля, редколесья, озера – и между ними возникла та особая близость, которая бывает у попутчиков в долгой дороге. Вопросов о том, что заставило их оставить родной город и уехать первым попавшимся поездом подальше от Петербурга, они не задавали; оба сказали друг другу, что хотят начать новую жизнь, и этого было достаточно. К тому же, это было правдой, пусть и не всей. У каждого имелись свои причины для бегства, и о них ни один не решился бы рассказать никому. Зато Аркадий Леонидович много рассказывал о работе в Университете, о студентах, смешных случаях на экзаменах, и об удивительных событиях из истории разных стран и народов. Карина говорила мало, но внимательно и с удовольствием слушала, а еще много улыбалась – впервые за двадцать шесть лет жизни – и даже один раз рассмеялась, удивив этим саму себя. Улыбаться оказалось очень приятно. Аркадий Леонидович ей нравился, и чем дальше, тем больше: умный, образованный, интеллигентный, взрослый – от него исходила какая-то особая, надежная и бережная сила, которая успокаивала и убаюкивала все тревоги. Это было похоже на силу отца, которую ощущает счастливый ребенок, но своего отца Карина не знала, да и счастливым ребенком она никогда не была; точно так же она никогда никого не любила и не имела опыта отношений с мужчинами, иначе бы поняла, что чувство, которое согревало ее изнутри, есть верный признак влюбленности.
Оказавшись на холодном пустынном вокзале, они растерялись. Сказка странствий закончилась, и оба ощущали себя беженцами, заброшенными куда-то на северный край земли, без дома, перспектив и надежд. В какой-то момент показалось, что они сейчас просто разойдутся в разные стороны; но вместо этого оба молча подхватили свои небольшие дорожные сумки и, не сговариваясь, вместе спустились с платформы и вышли в город.
Первую ночь в Северосумске Аркадий Леонидович и Карина провели в гостинице «Турист», что неподалеку от станции. Неприветливая пожилая консьержка с ярко-желтыми волосами, которые будто еще в прошлом веке были уложены в высокий кокон и до хруста залиты лаком, выдала им ключ – старый, железный, на огромном деревянном брелоке. В маленьком номере было холодно, пахло старой прокуренной мебелью, из крошечной ванной несло едким запахом хлорки. В окна бил ветер и крупные капли дождя. Простыни, на которые они вместе легли, истончились от множества стирок и были ледяными, как замерзшие руки, а одеяло кололось сквозь изношенный пододеяльник и почти не грело, так что им пришлось крепче прижаться друг к другу. Аркадий Леонидович ощутил, как настороженно напряглось тело Карины под тканью ночной рубашки, и он осторожно, чтобы не испугать, обнял ее за плечи. Она подождала немного, будто проверяя, не случится ли чего страшного, потом расслабилась, придвинулась к нему ближе и уснула.
У Аркадия Леонидовича еще оставались кое-какие сбережения, и на следующий день он снял квартиру – впрочем, выбирать пришлось подешевле, так что они поселились в Слободке, на улице Красных Матросов, на первом этаже одного из построенных полвека назад пятиэтажных кирпичных домов, приземистых и угрюмых. Мебель на кухне почернела по кромкам от грязи, водопроводные краны хрипели и грохотали, вода в унитазе журчала, не умолкая. В единственной комнате был старый сервант с пыльными чашками, большой круглый стол под желтой выцветшей скатертью, пара стульев, платяной узкий шкаф, накрытый кружевной салфеткой древний телевизор и продавленный раскладной диван на высоких деревянных ножках.
Теперь это стало их домом.
К счастью, у обоих были настоящие профессии, из тех, что нужны везде и всегда: преподаватель и медсестра. Карина сразу же устроилась в городской психоневрологический интернат, где старческое слабоумие постепенно гасило тускло мерцавшие искры разума немногочисленных обитателей. Там ее приняли с радостью, но не без удивления: «Из Петербурга? Работали старшей медсестрой в известной психиатрической клинике? Господи, зачем же Вы сюда-то приехали?». Аркадий Леонидович тоже недолго сидел без работы: взявшись прозванивать по списку городские школы, он сразу же получил приглашение прийти на собеседование в школу № 1 – как выяснилось позже, она не без оснований считалась лучшей в городе и находилась в центре, на Рогатке. В этом была некоторая доля везения: в конце учебного года сложно было надеяться вот так сразу найти место учителя, но оказалось, что как раз месяц назад оттуда уволилась преподавательница истории. Перед встречей с администрацией он волновался: это был первый раз, когда в государственном учреждении ему пришлось представляться своим новым именем, к которому и сам еще не вполне привык – хорошо еще, что изменились только фамилия и отчество. Но все равно, очень трудно привыкнуть к тому, что Аркадий Романович Каль – имя, под которым он прожил сорок девять лет – согласно официальным документам погиб, превратился в обезображенный огнем и обломками рухнувшего дома труп, и возродился вновь как Аркадий Леонидович Майзель. Впрочем, все прошло более, чем удачно. Документы, которые он получил перед бегством из Петербурга, были безупречны и даже соответствовали отчасти его реальному опыту и биографии. В разговоре с директрисой и завучем не обошлось без восторгов, в которых звучало изумление: «Кандидат наук? Преподавали в Университете? В Петербурге? А теперь учителем, к нам?!» Аркадий Леонидович пустился в какие-то надуманные объяснения, но они не потребовались. Школа была небольшой, всего один класс на параллели, так что количество часов по истории едва дотянуло до ставки, но ему пообещали возможность вести факультативы, дополнительные занятия, и взять классное руководство, если будет такое желание. Аркадий Леонидович согласился: его все устраивало, да и от дома недалеко, можно ходить пешком. Впрочем, весь Северосумск можно было без труда пройти пешком от восточной до западной окраины за два часа неспешной ходьбы. А с юга на север и вовсе за час.
Лето, правда, пришлось прожить на старых финансовых запасах: школьники ушли на каникулы, а новому дому требовалось обустройство. На вещевом рынке, что занимал весь первый этаж Дома Культуры «Корабел», они купили дешевую стиральную машину, домашнюю утварь и кое-какую одежду: зимние вещи, костюм и пару рубашек для Аркадия Леонидовича и несколько блузок и длинных юбок для Карины. Потом попытались поближе познакомиться с городом, но для прогулок был только парк, а перечень предлагаемых развлечений, которые могли бы их заинтересовать, отличался скудостью: драматический театр, где раз в месяц давали постановку классических пьес, кинотеатр и краеведческий музей, располагавшийся в старом деревянном особняке и похожий на дачу небогатого человека, пропитанную печалью, пылью и запустением.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Буря столетия - Стивен Кинг - Ужасы и Мистика
- 1408 - Стивен Кинг - Ужасы и Мистика
- Глаза дракона - Стивен Кинг - Ужасы и Мистика
- Салимов удел - Стивен Кинг - Ужасы и Мистика
- Этот автобус — другой мир - Стивен Кинг - Ужасы и Мистика
- Большие колеса: Забавы парней из прачечной (Молочник #2) - Стивен Кинг - Ужасы и Мистика
- Праздник друидов. Карнавал - Илья Алигор - Городская фантастика / Прочие приключения / Ужасы и Мистика
- Ночь на перевале Дятлова - Екатерина Барсова - Ужасы и Мистика
- Цветы привидений - Алинда Ивлева - Альтернативная история / Прочие приключения / Ужасы и Мистика
- В одном чёрном-чёрном сборнике… - Герман Михайлович Шендеров - Периодические издания / Триллер / Ужасы и Мистика