Мистерия убийства - Джон Кейз

«Слезы — это хорошо, — любил говаривать мой первый продюсер Джерри Тумоло. — Слезы хорошо, но кровь гораздо лучше. Немного крови, и все внимание публики принадлежит тебе».

Глава 2

Чтобы отправить материал Кэти Стрейт (из команды техников), мы заехали на почту. Должен признать, что близнецы вели себя там просто образцово.

Когда мы продолжили путь, они принялись тыкать пальцами во все попадающиеся нам на пути монументы.

Как только мы съехали с Паркуэй, мальчики завопили:

— Мемориал Линкольна!

Прошла ещё пара минут, и они потребовали:

— Большая картошка фри!

В возрасте двух лет Шон тонко подметил сходство памятника Вашингтону с жареной картошкой из меню забегаловок типа фаст-фуд, и с тех пор величественная пирамида неизменно вызывала у деток приступ веселья.

Затем появился памятник, название которого они забыли. Когда я напомнил им, что это — «Джеферсон мемориал», они принялись распевать во всё горло: «Джеферсон! Джеферсон! Джеферсон!»

Концерт продолжался всё время, пока джип проезжал мимо бухты.

— А мы когда-нибудь покатаемся вот на этих? — спросил Кевин, указывая на флотилию гребных лодок.

— Может, сделаем это прямо сейчас вместо «Ренессанса»?

— Па-а-ап!

Дети не подозревали, что родитель не горит энтузиазмом от предстоящего праздника эпохи Возрождения. Дело в том, что я давно научился имитировать восторг, когда Лиз отправляла меня в какой-нибудь поход, призванный, по её мнению, принести пользу нашим детям. Впрочем, это у меня не всегда получалось, и я испытывал облегчение от того, что парни плевать хотели, нравится их папочке мероприятие или нет. Дети есть дети — и этим всё сказано.

Остановка на почте означала, что, следуя извилинам реки, мы наконец закончили путешествие по городу. На смену оживлённым волейбольным площадкам на молу пришёл район Монетного двора. Прошло ещё пять минут, и мы уже проезжали мимо разваливающихся таун-хаусов и сгоревших лавчонок.

— Это все бандиты? — спросил Шон.

— Да.

— Круто.

Вскоре бандитскую округу сменил своего рода индустриальный пейзаж. Заброшенные склады с разбитыми стёклами. Забегаловки типа фаст-фуд. Ночлежки с задёрнутыми занавесками на окнах. Шон вовсю наслаждался ландшафтом. Зато Кевина абсолютно не волновали виды за окнами джипа.

— Мы уже почти доехали? — спросил он и засмеялся. — Вот дела, только выехали — и уже приехали!

* * *

Полтора часа спустя мы прибыли на место. Я поставил джип среди тысяч других машин, припаркованных в поле неподалёку от крошечного городка Кромвель (штат Мэриленд). Пребывающие в экстазе парни сразу помчались к паре украшенных бойницами башен (руками не трогать, поскольку башни сооружены из клеёной фанеры). На укреплениях по обеим сторонам подъёмного моста через ров развевались знамёна. Ров, видимо, был недавно расширен, и за лавкой, где можно было на день арендовать отвечающий эпохе наряд, виднелась куча грязи.

— Притормозите, — сказал я мальчишкам, когда мы влились в семейный поток, вяло текущий по подъёмному мосту в направлении иного мира.

— Один лорд и два сквайра, не так ли? — спросила, взяв мою кредитную карту, стоящая у ворот и облачённая в соответствующий наряд женщина. — Оплата за визу Её Королевского Величества.

Получив «визу», мы вступили в вожделенный мир и сразу шагнули на четыреста лет назад. Мощённая досками тропа шла через затерянное в лесу селение елизаветинских времён, мимо лавок, прилавков со снедью, открытых амфитеатров и шахматных досок с фигурами из живых людей. Разделительная линия между реальностью и воображением оказалась весьма размытой. Многие посетители были в костюмах эпохи. Некоторые в простых самодельных нарядах, а иные в весьма вычурных туалетах, словно актёры на сцене. Эти щёголи, видимо, арендовали одежду в лавке неподалёку от входа. Я подумал, что все это похоже на праздники, посвящённые Гражданской войне, и о людях, отдавших свои сердца иным эпохам, можно было бы сделать неплохой телевизионный сюжет. А близнецы носились зигзагами между парнем, демонстрирующим приёмы соколиной охоты, торгующей доспехами мастерской, магом, изумляющим гостей карточными фокусами, жонглёром, распевающей мадригалы группой и свечных дел мастером. И все, все, включая торговцев едой и продавцов в лавках, были облачены в костюмы, отдалённо напоминающие Англию времён королевы Елизаветы. Объясняться они пытались в соответствующей манере, то и дело пуская в ход архаизмы.

Восторг детей оказался заразительным, и я с удивлением понял, что мне нравится это времяпрепровождение. Место оказалось очень любопытным, являя собой нечто среднее между парком развлечений и машиной времени. Лиз наверняка бы одобрила эту яркую ярмарку эпохи Возрождения. И она совершенно права, утверждая, как хорошо быть рядом с детьми, когда у них такой праздник.

Лиз, милая Лиз. Маме Кевина и Шона следовало бы быть здесь. Ей все бы страшно понравилось. На какой-то момент меня охватила тоска. Она ушла лишь после того, как я не выполнил кучу данных ей обещаний покончить с жизнью трудоголика. Даже признавая свою вину, я до сих пор чувствую себя огорошенным. Я понимал её правоту, но дело в том, что… что я никогда не стремился выполнить свои обещания. Подготовка сенсационных сюжетов способна превратиться в наркотик. Всегда можно сделать больше, отредактировать чуть лучше, написать живее, проверить ещё один источник информации. И всё это надо сделать немедленно, поскольку сроки постоянно подпирают.

Итак, Лиз совершенно права. Я — трудоголик. Я забросил семью и был вынужден признать данный факт перед лицом консультанта по вопросам брака. Я просто думал, что у нас ещё есть время и нам удастся улучшить отношения. По-настоящему я никогда не верил в то, что она может уйти. Но она с мальчиками уехала, оставив в моей душе рану размером с Большой каньон.

Кампания по их возвращению проходила не очень удачно. Это лето могло оказаться последней попыткой.

Я серьёзно опасался, что она найдёт кого-то другого. Какого-нибудь парня новой эры. Внимательного и тонкого — одного из тех, кто носит футболки, возвещающие: «Я — ПАПА». И готов таскать своих отпрысков в сумке наподобие кенгуру. Мысль о Лиз и «другом парне» с их дитятей в сумке вызвала у меня отвращение, и я постарался выбросить её из головы.

— Пойдём перекусим, — предложил я.

— Ура!

Мы встали в очередь в средневековой лавчонке, торгующей хот-догами.

— Не желают ли юные сквайры украсить только что снятую с огня «дворняжку» доброй порцией королевской горчицы?

Мальчишки от изумления замерли, а затем разразились хохотом.

Ты усёк? Хот-дог! Собачатина! Снятая с огня дворняжка!

Лично я был изумлён тем, что они знакомы со словом «дворняжка».

Всю вторую половину дня мы пребывали в изумлении и восторге. Кевин и Шон, открыв рты, следили за выступлением шпагоглотателя — симпатичного молодого человека в кожаном жилете. Циркач, отклонившись назад и потея от усилий, заталкивал себе в глотку невероятно большой ятаган. Мои дети вместе с другими ребятишками потрясённо взирали на это невиданное зрелище. Уличный фокусник разорвал карту, выбранную из колоды одним из зрителей, сделал несколько сложных пассов руками и извлёк ту же карту целой и невредимой из волос какой-то дамы. Кевин изумлённо посмотрел на Шона («Как он это сделал?»). Широко открыв глаза, они смотрели, как борец в луже грязи тыкал своего противника физиономией в тёмную, малоприятную жижу. С неподдельным изумлением близнецы наблюдали, как из трубки стеклодува растёт пылающий жаром стеклянный шар.

А рядом посетители ярмарки — дети и взрослые — испытывали свою удачу, взбираясь вверх по шаткому сооружению, именуемому «Лестницей Иакова». Никому не удавалось преодолеть более двух-трёх ступенек неустойчивой конструкции, не нарушив шаткое равновесие. Лестница резко поворачивалась, и очередной претендент на приз валился на большую кучу мягкого сена. Большинство неудачников встречали своё поражение весёлым смехом. Некоторые, прежде чем окончательно отказаться от идеи, предпринимали несколько безуспешных попыток. Каждая такая проба стоила один доллар. Близнецы заведомо были обречены на провал, несмотря на отменное для своего возраста физическое развитие. Но они хотели попробовать, и я сдался. Падение в кучу сена, видимо, являлось существенной частью развлечения.

Прежде чем свалиться, оба добрались до третьей ступени и, естественно, стали меня умолять повторить удовольствие. Я колебался, считая доллар слишком большой платой за тридцать секунд радости.

— Хорошо, но только один раз, — сдался я, и они снова встали в очередь. Кевин свалился сразу, но Шон каким-то непостижимым образом укротил раскачивающиеся верёвочные петли и добрался до верха. Зрители, до этого видевшие лишь неудачи, пришли в неистовство. Кевин немножко завидовал брату, но в то же время радовался за него и гордился.