Дом Дверей: Второй визит - Брайан Ламли

Не считая этих фактов, ничто не указывало на местонахождение рыбака Кину Суна.

Глава вторая

Спенсер Джилл покинул аудиторию, где выступал перед скептически настроенным собранием радиоастрономов и астрофизиков, будучи смущен и рассержен. Смущался он из-за скудости своего словарного запаса (нет, будем честны, из-за скудости своих научных и технических знаний), не позволявшего ему разговаривать с аудиторией на равных, а сердился из-за подозрения, что они поведали ему далеко не все об этом деле. А «это дело» являлось проблемой с радиотелескопом обсерватории «Джорделл-Бэнк», вернее, с посторонним эхо-сигналом. А еще точнее – тот же эхо-сигнал появился в радиотелескопах всего мира.

Водитель Джилла, одетый в штатское, но с карточкой министерства обороны на лацкане, терпеливо дожидался его на автостоянке, прислонившись к сверкающему скоростному пежо. Он торчал там уже больше двух часов, но явно не страдал от скуки – благодаря долгой практике, как предполагал Джилл. На капоте машины красовался хромированный флажок, по центру над крыльями располагались хромированные пластинки со звездами, окна были с пуленепробиваемыми стеклами. Все это красноречиво указывало на предназначение автомобиля для VIP[2], то есть для перевозки из пункта «А» в пункт «Б», где бы тот ни находился, особ королевской крови, высшего военного начальства, членов правительства, дипломатов и прочих высокопоставленных чиновников.

Пунктом «А» в данном случае являлся радиотелескоп в Массачусетсе, а пунктом «Б» должен был стать железнодорожный вокзал в Кру. Но, расположившись поудобнее на широком заднем сиденье автомобиля, Джилл заметил, что шофер свернул с автостоянки не в ту сторону.

Джилл подался вперед, чтобы спросить водителя, в чем собственно дело, но тот опередил его, передав нацарапанную от руки записку, которая гласила: «Доставить мистера Джилла по координатам…» Спенсер не стал утруждать себя чтением цифр. Карты-то у него все равно не было. Но у шофера она имелась.

– Это аэродром, который находится примерно в миле к северу отсюда, – водитель увидел в зеркальце, как нахмурился Джилл, и помахал ему сложенной картой военно-топографической съемки. – Вертушка, что пролетела надо мной пятнадцать минут назад, сделала круг над автостоянкой, а затем направилась на север, полагаю, за вами, сэр. Я видел, как она снижалась. А потом, это послание – от министра. – Он кивнул на рацию машины.

Когда от Спенсера требовалось выполнить для министерства обороны работу особого характера, всем распоряжался министр. Этот человек, собственно, и отправил его взглянуть на радиотелескоп в «Джорделл-Бэнк», и именно это обстоятельство и заставило Джилла решить, что сообщили ему далеко не все, поскольку он никак не мог связать между собой «Джорделл-Бэнк» и министерство обороны. Радиотелескоп служил для исследования далеких звезд, это вам не какая-то суперкомпьютеризированная радиолокационная станция, следящая круглые сутки – не подлетают ли какие-нибудь баллистические ракеты. У обсерватории и министерства обороны попросту не имелось ничего общего, или так, во всяком случае, обстояло дело до этого эхо-сигнала. И тут, несмотря на разгар июля и температуру, поднявшуюся до семидесяти градусов по Фаренгейту, Джилл внезапно ощутил холодок. Предчувствуя, что именно это означало, он сразу же выбросил пришедшее объяснение из головы. Все случившееся тогда кончено и забыто, никаких подобных неприятностей больше не будет. По крайней мере, со стороны фонов…

– С вами все в порядке, сэр? – спросил шофер, вернув задумавшегося Джилла с небес на землю – или на Землю.

Вздрогнув, Спенсер посмотрел на него через зеркальце заднего обзора:

– Я что-то сделал или сказал? – спросил он, неловко качая головой. – В смысле, у меня какой-то странный вид или что-то в этом роде?

Водитель пожал плечами.

– Да так, на мгновение ваше лицо сделалось… ну, скажем, весьма серьезным. Нахмуренные брови, закушенная губа. Что-то стряслось? Вы что-нибудь забыли? Я могу чем-то помочь?

Настала очередь Джилла пожать плечами. Он не мог об этом говорить: не имел права откровенничать со всяким любопытным, но, действительно, «стряслось» несколько вещей. И ничего нельзя поделать, даже с кем-то посоветоваться, пока он не составит себе более полную картину.

За окном проплывало ясное голубое небо, а Спенсер снова нахмурился и начал покусывать губу. Да, сейчас-то небо ясное, но прошлой ночью, на протяжении двух часов, оно таким не было. И все же, с точки зрения любого радиоастронома, оно оставалось необыкновенно ясным. Более ясным, чем когда-либо раньше за всю историю человечества.

Явно какой-то эхо-сигнал или эхо-сигналы.

Или, может быть, нечто иное? Может быть, нечто совершенно иное…

* * *

У аэродрома имелись ворота, и на перекладине, сгорбившись, сидел министр Джилла, Джордж Артур Уэйт (якобы «нижестоящий» в министерстве обороны, но Спенсер знал, что это всего лишь уловка с целью придать его посту некую степень неясности). Красивый и небрежно одетый, разгуливавший без галстука, с расстегнутым воротником шелковой желтой рубашки, видневшейся из-под легкого серого пиджака, Уэйт походил на молодого богатого бездельника – что-то типа всезнайки-подростка, который так толком и не повзрослел. Джиллу подумалось, что, если прищурить глаза, можно увидеть пресловутую сорочку, в которой родился Уэйт.

Вытянув длинные ноги и легко спрыгнув с ворот, Уэйт встретил автомобиль. Позади на аэродроме стоял вертолет, лопасти его винта медленно вращались в ожидании.

– Спенсер, – улыбнулся Уэйт льстивой улыбкой и протянул руку Джиллу, когда тот вылез из машины.

Они обменялись рукопожатиями, и Джилл сказал:

– Джордж, ты по-прежнему выглядишь как плейбой.

Да, самый натуральный плейбой. Ничего консервативного не было в этом субъекте. Никакого костюма в тонкую полоску или котелка, ни сложенного зонтика, ни свежей «Тайме». Длинноногий, сладкоречивый, подающий-большие-надежды-ничего-особого-не-делая Джордж Артур Уэйт. Или иногда «король Артур» – для своих подчиненных (вероятно, из-за присущей ему язвительности, вполне способной сравниться по остроте с Экскалибуром). Надо сказать, что внешность Уэйта была очень обманчивой…

Покуда Джилл окидывал быстрым, но внимательным взглядом министра, Уэйт, в свою очередь, изучал его – и не только видимое глазу.

При росте где-то в пять футов одиннадцать дюймов Спенсер Джилл был дюйма на два пониже Уэйта, но гораздо массивнее. И при тридцатисемилетнем возрасте он был на три года старше министра. Джилл, однако, выглядел на сорок с лишним (редкая болезнь крови – ныне четыре года как в состоянии ремиссии и, надо надеяться, исчезнувшая навсегда – успела состарить его организм). За слегка изогнутыми чувственными губами прятались ровные белые зубы, нос – прямой и узкий, высокий лоб, бледная кожа (следствие болезни), песочного цвета волосы с вкраплениями седины. Непроницаемые глаза, способные быть в какой-то миг зелеными, а в следующий – уже серыми. В целом, в его внешности усматривалось что-то загадочное. Что едва ли могло удивлять.

Девятнадцать лет назад к нему, еще юнцу, пришла известность: в нем признали новый феномен, квантовый скачок природы, старающейся не отстать от науки.

Джилл «понимал» машины. Его прадед по отцовской линии был инженером, и это казалось единственной причиной того фокуса, что сотворили с ним гены. Хотя, чем бы там ни занимался его прадед, вряд ли это могло объяснить феноменальные способности Спенсера.

«В наш век компьютеров, – писал один эксплуатирующий сенсации журналист, – обязательно должны быть умы, подобные компьютерам! У этого юноши ум именно такого рода». Журналист, естественно, напутал: мозг Спенсера Джилла был вовсе не таким. Скорее, юноша понимал компьютеры, да и все другие виды машин, «слушая» и чувствуя их. В восемнадцатилетнем возрасте он обратил на себя всеобщее внимание, описав мобайлы и механизмы Хита Робинсона[3] и назвав их при этом «бездушными монстрами Франкенштейна». Он не понимал их, потому что они сами не могли себя понять.

– Будь они людьми, – заявил тогда Спенсер, – они были бы идиотами…

На замечание Джилла насчет «плейбоя» Уэйт ответил, в общем-то, искренней улыбкой и сказал:

– Когда я был молодым субальтерном[4], мне пришлось пройти курс САС[5], который я, конечно, провалил. Чересчур физическая работа! Но знаешь ли ты, что офицеры САС не носят никаких знаков различия? А их подчиненные обычно не отдают им честь? Это действительно так. А ты догадываешься почему?

Джилл кивнул:

– Такие формальности только помогут определить их в качестве мишеней. А при службе их профиля кому это нужно? Они и без всякой рекламы достаточно выделяются.

– Мир дипломатии во многом такой же, – уведомил его Уэйт, но воздержался от дальнейших комментариев на данную тему. Открыв задвижку ворот и распахнув их, он заметил: