Разворошенный муравейник - Ричард Пратер

Никто, кроме полицейских отдела по борьбе с незаконной торговлей спиртным в Лос-Анджелесе, людей, игравших на бегах, и еще некоторых персон, не знал, что Флеминг Дракон держит тотализатор.

Его салон был местом неприметным. Допустим, что у вас в кармане завелись два лишних бакса и вы хотите сыграть в пятом заезде в Белмонте. Вы начинаете думать о том, куда пойти. В Лос-Анджелесе вы идете по Гранд к югу в направлении Одиннадцатой улицы. Затем переходите на другую сторону. На углу, протянувшись вниз по Гранд, расположен магазин «сюрпризов». Для такого магазина он, конечно, великоват. Но вы можете приобрести там, например, спички, которые взрываются, если чиркнуть одной из них, подушки, издающие ужасный звук «п-ф-ф-ф», когда на них садишься, и около девятисот других штучек, способных оживить или расстроить вечеринку — в зависимости от вашего чувства юмора. Но вам не нужны эти «штучки». Вы хотите выиграть в пятом заезде в Белмонте, и время расчетов приближается. Итак, вы приближаетесь к длинному, заваленному всякими «штучками» прилавку, в центре которого находится проход, и киваете Генри — сморщенному человечку, который торгует всеми этими вещицами. Продавец отвечает вам любезным кивком, потому что знает вас, иначе вы не прошли бы к нему. Затем вы поворачиваете направо, идете в ту часть магазина, которая выходит в сторону Одиннадцатой улицы, и слева за большим книжным шкафом находите дверь. Вы входите в нее.

Вы знаете, что это за комната. Справа, за деревянной стойкой, рослые парни принимают у вас деньги и выдают вам заполненные листочки, в которых зафиксировано ваше пари. Тут же находится приемник, сообщающий результаты и счет.

На стене, прямо над вашей головой и напротив — повсюду вы видите исписанные листки, программы бегов, информацию о том, какие лошади участвуют в заездах, на каких дорожках и как они бегут. Кроме того, есть еще масса сведений в зашифрованном виде — о шансах на выигрыш. Они совершенно непонятны обычным людям, да и завсегдатаям игры, на кого эта тайная информация рассчитана. Впрочем, кажется, как и самим ее составителям. Итак, вы бросаете последний взгляд на шифр вашей лошади по имени Ступендус. Она бежит так, будто у нее сломаны кости, — и это вас даже радует, потому что, когда она победит, вам заплатят разницу пятнадцать к одному. Что вам заранее известно, потому что вы только что овладели соответствующей информацией. И вы ведете себя безрассудно, как школьник на своем втором свидании с избранницей, которая не отказала вам во встрече, и лихо ставите четыре доллара. Парень вручает вам листочки, а из громкоговорителя извергаются сообщения: сначала — что лошади на старте, затем — что они бегут, и, наконец, — заезд окончен. И если вы получили вашу «секретную информацию» непосредственно от самой лошади, значит, желтозубая бестия лгала вам, и остается предположить, что тайная информация слетела не с ее губ, а из какой-то иной части ее тела. Короче, вы так и не поняли, что же произошло с лошадью по имени Ступендус, почему она проиграла.

Если вы захотите спросить у босса, что случилось со Ступендусом, или застрелить негодяя, или просто плюнуть ему в глаза, вы выходите из этого игрового ада и оказываетесь в узком холле. Комната справа — нечто вроде склада, слева — офис Флеминга Дракона. Но не следует надолго останавливаться перед этой дверью, потому что где-то там рядом находятся два свирепых парня. Они все время болтаются поблизости. Так что поверьте, лучше туда не ходить. И уж во всяком случае, не ставить на Ступендуса.

Я вышел из офиса Дракона в узкий холл. Единственная лампочка под потолком освещала желтым светом его голые стены.

Мои приятели с красными рожами стояли прислонившись к двери, которая вела в комнату справа. Я подошел к ним. Парень-гигант оказался ближе. Он выпрямился и криво усмехнулся.

— Ну, как голова, любитель совать нос в чужие дела? — ехидно спросил он.

Не отвечая, я нанес ему сильный удар кулаком прямо в середину живота, так что мой кулак просто утонул в нем. Парень слабо охнул, будто хотел позвать на помощь, но не смог вымолвить ни слова. Вместо этого в воздухе повисло какое-то шипение. Так вздыхает человек после глотка двойного дешевого виски. Согнувшись вдвое, он замахал руками и замер. Особенно не задумываясь, я нанес ему еще один удар, на этот раз снизу в подбородок. Если стукнуть еще разок, подумал я, все будет в порядке. После третьего сильного удара я почувствовал удовлетворение. Парень свалился, превратившись в неподвижную кучу вроде мокрой тряпки.

В ту же секунду я увидел, как маленький охранник изогнулся и его правая рука закопошилась под пальто. Перепрыгнув через большого, я схватил маленького паршивца за руку и крутанул ее. Странно квакнув, словно из детской надувной игрушки выпустили воздух, он упал на колени. Я продолжал выкручивать ему руку, пока он не откинулся назад, хватая раскрытым ртом воздух и жалобно завывая.

Тогда я сунул руку под его пальто, вытащил револьвер и зашвырнул его в конец холла. Отвесив маленькому негодяю напоследок пару пощечин, я оставил большого распростертым на полу, а маленького — стоящим на коленях и вышел.

На моих часах было без пяти семь, и все игроки давным-давно разошлись. Даже твердокаменные, которые обычно пытаются отыграться на последнем заезде. В магазине сюрпризов, до закрытия которого оставалось еще пять минут, пара школьников, хихикая, рассматривала «художественные» слайды. Продавец Генри выглядел усталым. Я кивнул ему и вышел на Гранд. Там еще попадались редкие пешеходы. На углу улицы у мальчишки — продавца газет я купил экземпляр «Сантинел» и прошел один квартал по Одиннадцатой улице до места, где был припаркован мой «кадиллак» — кабриолет.

«Сантинел» все еще продолжала свою кампанию против нарушения правил вождения автомобилей — описывала все новые несчастные случаи на дорогах. Один из заголовков гласил: «Два смертельных случая на дорогах за последние двадцать четыре часа». Под ним было два столбца, в которых осуждалось безрассудство водителей, нарушающих правила дорожного движения. Особенное внимание привлекалось к случаям гибели людей, когда водители машин, сбив свою жертву, затем скрываются. Число таких случаев возрастает, и полиция Лос-Анджелеса в результате получает синяки и шишки от Национального совета безопасности.

Я прочел статью. Джо Брукс, дело о гибели которого я сейчас расследовал, был явно сбит, а затем брошен. Вероятно, читал комикс и не заметил, как на него налетела машина.

Мне говорили, что до момента гибели Джо жил со своей сестрой Робин Брукс. Они жили в Виндзоре, недалеко от Беверли, и я быстрым шагом направился туда.

Глава 2

Это был маленький оштукатуренный сине-зеленый домик с белой отделкой. Помещался он недалеко от Беверли-Хиллз в трехсотом квартале Северного Виндзора. Домик был чистеньким и прохладным и выглядел точно так же, как и большинство домов по соседству. Он стоял на ухоженной лужайке, и выложенная камнем дорожка вела прямо к входной двери.

Я подергал звонок и бросил взгляд на свои коричневые ботинки фирмы «Кордован». Нанося визит даме, я хотел, чтобы они сияли, даже если хозяйка окажется старой летучей мышью. И ботинки мои сияли. Пока я любовался их великолепным видом, дверь распахнулась, и я медленно поднял глаза.

Сначала я увидел пару коричневых сандалий без каблуков, из которых выглядывали пальчики с покрытыми красным лаком ногтями. Затем, выше, лодыжки обхватывали грубые шнурки. А еще выше… одним словом, все это представляло собой довольно интересные ножки. Дальше я увидел черные, до колен, узкие брючки, обтягивающие полные бедра, полоску обнаженного белого тела в просвете между брюками и кремовой блузкой с длинными рукавами, завязанной тугим узлом вокруг стройной талии. И наконец перед моими глазами предстала полная, выпиравшая из открытого ворота блузки грудь. Это было как в сцене из какого-то фильма. Гладкая, белая шея и — ох!

Хозяйка дома отнюдь не была старой летучей мышью. Может быть, мне следовало начать осмотр с ее лица. Но, поступив так, я, вероятно, не испытал бы такого удовольствия, какое я испытал, поднимая взгляд снизу вверх.

У этой женщины были умные карие глаза под изогнутыми черными бровями, маленький прямой носик и полные губы, чуть тронутые насмешливой улыбкой. Хороши были и волосы, ржаво-рыжие, того самого цвета, который можно видеть ранним утром на небе над островами южной части Тихого океана. Волос было очень много. Густые, пушистые, они обрамляли прекрасное лицо, ниспадая ей на плечи.

— Вы пришли, чтобы посмотреть на меня? — Голос ее звучал мягко и приятно.

— Простите, вы мисс Брукс? — промямлил я. Она подтвердила.

— Я пришел не только для того, чтобы посмотреть на вас. Я хотел бы поговорить с вами. О вашем брате.

Полунасмешливая улыбка исчезла, и лицо женщины стало серьезным.