Остаться в живых - Лама Сафонова

не попала. Я стояла в этом Храме и плакала, напитываясь Божественной энергией и силами. Просила Благословить на Священную Битву. Я сделала в телефон фото иконостаса, а потом в болевой агонии смотрела на него снова и снова, чтобы вновь и вновь «оживал» тот коридор между мной и Богом… Он был всегда рядом. Он всегда ВО МНЕ.

Я зашла домой. Квартира «подвисла» в «нажатой паузе». Взгляд моментально отсёк всё то, что раньше было необходимо для обычной жизни человека: вещи, обувь, мои красивые сумки, концертная бижутерия, мои двухметровые веера, сотни дисков, клавиши, микрофоны, красивое бельё, коробки с бесконечными стопками дипломов и музыкальных наград, ноутбук, памятные сувениры, привезённые с гастролей. Всё, казалось, застыло в воздухе, и я не понимала — зачем теперь мне всё это. Что нужно успеть «вычленить» важного, может, что-то отсортировать — что пригодится мне сейчас, а что — нужно будет потом. Потом… Что такое — «потом»? Оно наступит? Мелькнула мысль — нужно, наверное, срочно структурировать всё в ноутбуке — привести в порядок — мои стихи, тексты, песни, мои клипы, мой дневник, важные документы, фотки, статьи, материалы и т. д. Отменить все гастроли, заморозить все переговоры, все намеченные планы — махом отрубить, как топором. Мировое турне «LAMA WAY FASHION»… Боже, сколько всего. Я просто видела застывшее пространство. Оно плавилось и стекало вниз, как строчки матрицы. Открыла ноутбук. И резко поняла одну-единственную объективную вещь: Я УЖЕ НЕ УСПЕЮ. Я уже больше ничего не успею… Я просто уже БОЛЬШЕ НЕ УСПЕЮ НИ-ЧЕ-ГО. НИ-ЧЕ-ГО. Сейчас я один на один с пространством, время которого расплавленным свинцом капает мне в мозг. Денег почти не было. У меня было очень много красивых вещей (ведь дизайнеры на показах рассчитывались со мной в основном именно бартером). Но с наличкой было плохо. Я понимала, что любой форс-мажор на автомате отправит меня в могилу. И времени что-то придумывать не будет. Продать вещи я тоже не успеваю… Два дня. У меня всего лишь ДВА ДНЯ. На всякий случай написать записку маме? Письмо? Мы с ней были всю жизнь очень близки. Если меня не станет, она обязательно должна вновь прочитать, что я её ЛЮБЛЮ. Она должна знать — КАК я её сильно люблю!! Жизнь меня поставила к стенке, а я так и не успела ей записать песню… Как же так я не успела? Как же так? Я хочу успеть! Я хочу ей вновь и вновь говорить, что ЛЮБЛЮ ЕЁ, и чтобы она это потом всегда слушала и читала! Два дня…

Я набрала номер Эльзы. Когда-то она была моей подругой. Когда моего папу убили — она вдруг исчезла из моей жизни. Резко. Раз — и навсегда. Струсила. И оставила меня один на один с моей огромной болью.

Прошло время. Мы не слышались 10 лет. Потом я узнала, что у неё случился рак. Она смогла выкарабкаться. И я была очень рада за неё. В какой-то момент наши пути пересеклись, но того сокровенного слова «дружба» уже я к ней отнести не могла. Но это была единственная ниточка, которая была в зоне доступа, чтобы получить мгновенные ответы на возникшие технические вопросы. «Привет». — «Привет», — тревожно ответила она. «Эля, у меня рак… Всё очень серьёзно. Прогноз плохой. Впереди очень сложная операция. Мне нужно настроиться. Мне нужно себя подготовить. Скажи мне, пожалуйста, что меня ждёт? Это больно?..» В трубке возникла пауза… «Эля, мне нужно быть готовой. Я знаю, Ты с этой темой знакома ближе. Не жалей меня, пожалуйста. Мне необходимо знать самые сложные точки и повороты. Если я буду к ним готова морально, то мне легче их будет вынести физически. Вырежут очень много органов. Как потом без них? Как долго будет всё заживать? Как всё будет ощущаться? ЭТО потом всё очень больно?» — «Да». — «Насколько?..» И Эльза начала свой рассказ: «Сначала Ты ослабеешь. Тебя перестанут держать Твои ноги. Совсем… перестанут. Ты похудеешь. И станешь весить как пушинка. Тебе будет очень больно. Организм Твой резко начнёт перестраиваться, и у Тебя будет ежедневный жар, как при температуре 40. Твои кости будет выворачивать. Но если Ты выдержишь — начнёшь себя вытаскивать. Главное — раньше начинай двигаться…» Я её слушала, и слёзы медленно катились по моим щекам. Меня начало медленно потряхивать. Я смотрела в одну точку и не могла поверить, что это происходит со мной. Эльза честно рассказывала и рассказывала мне много «технических» моментов, которые меня ожидали. Я была в ужасе. Но только сегодня я понимаю, насколько наши с ней ситуации были разными. Потому как ТО, что ждало меня впереди, — не стояло и рядом с её описанием. Моя ситуация оказалась намного серьёзнее, чем у неё.

Я положила трубку и разрыдалась в голос. Мне не хватало воздуха. Смогу ли я всё это выдержать? Я подошла к открытому окну и посмотрела в небо. Оно было как бездна. Оно было таким огромным. Бездонным. И по сравнению с этой глобальной космической красотой — где-то здесь, в одной маленькой съёмной московской квартире плакал один маленький человек со своим огромным и страшным горем…

Мне вспомнился день, когда я поехала на свой двухсотый благотворительный концерт в Общественную палату Российской Федерации — для детишек, неизлечимо больных редкими заболеваниями. Организаторы мне объяснили, что это те, кто уже никогда не выздоровеет. У каждого из них не было шанса. Тогда я первый раз взяла с собой мужа, чтобы он вблизи посмотрел и другую часть моей сложной работы. Не там, где большая сцена или подиум, вспышки фотокамер и блеск софитов, а там, где распахнутые глаза надежды, сотни маленьких глаз, которые смотрят на Тебя, такую красивую и здоровую, и как бы спрашивают взглядом: «Ведь правда всё будет хорошо?»… Я пела для них, подбадривала, мы играли, фотографировались. И потом уже, когда я зашла в лифт, который вёз меня оттуда, — я увидела потерянный взгляд мужа. Я тоже была потеряна. Сердце разрывалось на кусочки, и я понимала, что в следующий приезд я уже многих из них не застану в живых. Как им выжить? Как их родителям с этим жить?.. В холле стояла огромная красивая новогодняя ёлка. И я не предполагала, что ровно через год, глядя на новогодние игрушки, я буду задавать тот же самый вопрос — КАК жить? — только… САМОЙ СЕБЕ. И уже тогда в лифте, в ту самую секунду — оказывается, я уже была тяжело больна и даже не