Трагедия в Заполярье - Василий Колошенко

...На следующий день Кузнецов пригласил меня пройтись. Свирепствовавший ночью ветер стих. Медленно опускаясь, кружились в воздухе снежинки. - Вот ты, Петрович, устроил драку в полете, - начал он, - ударил меня. А подумал ли, что было бы, если бы я дал тебе сдачи? - И он показал мне внушительных размеров кулак. - Подумал, подумают, Николай Николаевич. Если бы ты дал мне сдачи, то двое твоих и трое моих детей осиротели бы, а наши жены остались бы вдовами. Помолчали. Он продолжал: - Петрович, теперь ты все понимаешь. Не мучь меня и не позорь перед ребятами, ведь все равно они узнают о моих трудностях. А ведь я командир эскадрильи... Поставь мне "четверку" за освоение полетов в облаках, а я пообещаю тебе никогда не летать в сложных условиях. И мы по-хорошему расстанемся с тобой, ведь ты уходишь к Милю... - Нет, дорогой Николай Николаевич! Ты командир не простой, а аварийно-спасательной эскадрильи. А это значит, что ты сам должен летать в любых условиях и летчиков своей эскадрильи тренировать так, чтобы быть в них уверенным. Мы продолжим с тобой тренировки, и я убежден - ты будешь прекрасно летать. Вот только одна к тебе просьба: когда почувствуешь, что дело плохо, не зажимай мертвой хваткой управление, доверься моему опыту! Оттаяло сердце у Кузнецова. Он улыбнулся. Пожал мне руку. Попросил: - Но ты, Петрович, не говори ребятам о прошлой ночи. Ладно? - Договорились, Николай Николаевич. Я ничего никому не скажу. А тебе спасибо дважды: во-первых, за то, что не дал мне в полете сдачи, а во-вторых, что согласился тренироваться. Случались у нас и забавные происшествия. Однажды я попросил Кузнецова самому выбрать площадку и сесть, если это будет возможным, в населенном пункте, окруженном оврагами. Я видел, что приземлиться там практически негде. Как же решит неразрешимую задачу обучаемый? Сделав круг и осмотрев местность, он сказал: - Здесь нет площадки для посадки вертолета. - А если бы из этого поселка надо было вывезти тяжелобольного, нуждающегося в срочной высококвалифицированной помощи? - В таком случае есть площадка! - ответил он и, выбрав двор какого-то автохозяйства, сел на площадку, вокруг которой стояли автосамосвалы. Каково же было наше удивление, когда после посадки какая-то неведомая сила вдруг стала тащить назад заторможенный вертолет. Такие чудеса нам совершенно ни к чему! Ведь вокруг площадки стоят самосвалы. Мы открыли боковые двери кабины пилотов и, посмотрев назад, увидели, что хвостовая опора вертолета при посадке зацепилась за кузов сдававшего назад в нашу сторону самосвала. Шофер самосвала, видимо, решил, что успеет до посадки вертолета развернуться и уехать, но только успел сдать назад, его кузов оказался под рулевым винтом нашего вертолета. Самосвал продолжал тащить нас. - Взлетай! - вскричал я. Кузнецов пытался поднять вертолет, но опора никак не желала расставаться с самосвалом. Внезапно хвост вертолета резко задраятся вверх расцепились-таки, вертолет взмыл вверх, мы облегченно вздохнули: пронесло!

...Учеба закончена. Я сделал соответствующие записи в летных книжках: всем летчикам разрешалось летать в качестве командиров экипажей днем и ночью в сложных метеоусловиях - при ограниченной видимости, низкой облачности и в облаках, разрешалось с воздуха подбирать площадки для посадки вертолетов. Я был уверен в каждом из них и искреннее пожелал всем счастливых полетов.

Атомный ледокол задерживался (и, видимо, надолго) с выходом в Ледовитый океан на ходовые испытания; и я был переведен из полярной авиации летчиком-испытателем в КБ Миля. И в КБ, и на летной станции меня уже знали и встретили доброжелательно. Прошло два месяца. Я встретился со своим бывшим бортмехаником Константином Андреевичем Лещенко. Он рассказал мне, что Кузнецова приглашал к себе начальник полярной авиации и приказал готовить экипаж для полетов с атомного ледокола, а меня пригласить в качестве летчика-инструктора. Кузнецов на это ответил, что это работа особо ответственная, что сам он хотел бы летать с ледокола в качестве командира экипажа и что никакой инструктор ему не нужен, ибо он владеет вертолетом не хуже Колошенко. Несмотря на заявление Кузнецова, начальник полярной авиации позвонил Милю, напомнив ему об условиях, на которых тот согласился на мой перевод, и попросил его командировать меня в Мурманск. Михаил Леонтьевич передал мне просьбу начальника полярной авиации и сказал, что не возражает против моей работы по подготовке экипажа, которому предстоит летать с атомного ледокола. Я не знал, как себя вести. Если обучаемый считает, что умеет летать лучше, чем инструктор, которого ему предлагают в качестве учителя, то ничего хорошего из этого не получится. И все же, рассчитывая на благоразумие Кузнецова, я начал готовиться к полету в Мурманск. Мы вторично встретились с Лешенко. Он рассказал много любопытного: вертолет Ми-4 готов к вылету в Мурманск; Кузнецов, возвратясь от начальника полярной авиации, в штабе аварийно-спасательной эскадрильи заявил, что Колошенко предал полярную авиацию, сбежал к Милю, и он не допустит Колошенко на вертолет, тем более что он летает не хуже Колошенко. Что делать? Я купил билет на самолет Москва-Мурманск в расчете на то, что капитану ледокола Павлу Акимовичу Пономареву, с которым мы решали многие вопросы обустройки ледокола для базирования на нем вертолетов, удастся уговорить Кузнецова хоть первые полеты выполнить со мной. Мысленно я уже согласился быть не инструктором, а числиться вторым пилотом Кузнецова. Даже в качестве второго пилота я мог бы положительно влиять на безопасность полетов. Но надо же так случиться, что в метро на станции "Маяковская" я встретился с Кузнецовым. - Здорово, Николай Николаевич! - Здоров, здоров, Петрович. - Николай Николаевич, напрасно ты на меня в эскадрилье так... - А что? Я ничего... - Мне известно все, что ты там говорил. Зачем? За что? Если считаешь, что я тебе не нужен, так сказал бы об этом мне, зачем же при всех так? И тут Кузнецова прорвало: - Что ты мне в инструкторы набиваешься? Что тебе денег или славы мало? Я не хуже тебя летаю... И вообще... От его грубых надуманных обвинений я оторопел. - Спасибо за откровенный разговор, Николай Николаевич. Я не буду твоим инструктором, не полечу в Мурманск, - ответил я. Мы расстались без рукопожатий. Мысленно я просил небо простить Кузнецову ею горячность и самонадеянность. Кузнецов вылетел из Москвы на вертолете Ми-4 и приземлился на мурманском аэродроме "Мурмаши". Он позвонил на ледокол и попросил подготовить площадку для посадки вертолета. Капитан ледокола Навел Акимович Пономарев спросил его, почему прилетел не Колошенко, а Кузнецов сказал, что на корабле знают Колошенко и ждут именно его. Кузнецов на это ответил, что Колошенко уволен из полярной авиации, что летать с ледокола поручено именно ему - Кузнецову, командиру аварийно-спасательной эскадрильи. Павел Акимович запретил Кузнецову прилет и рекомендовал, чтобы тот приехал и осмотрел место нахождения корабля, условия захода на посадку, саму посадочную площадку. Кузнецов продолжал настаивать на немедленном вылете к ледоколу, на что капитан ответил: - Посадочная площадка занята крупногабаритными грузами, которые могут быть убраны только завтра утром. Кузнецов приехал на ледокол, познакомился с капитаном. Конечно, как нетрудно догадаться, никаких грузов на посадочной площадке не было. Просто капитан хотел обезопасить первую посадку вертолета, опасался, что Кузнецов прилетит и, не имея опыта в полетах с кораблей, не зная условий посадки, да еще уставший от перелета из Москвы в Мурманск, может допустить ошибку. До полуночи Кузнецов с экипажем прощались с Мурманском... Утром на ледоколе было объявлено об ожидаемом прилете долгожданного вертолета. Все отечественные и иностранные корреспонденты, а также гости и ученые поднялись на верхнюю палубу для фотографирования и киносъемок. Кузнецов с экипажем поднялся на перегруженном вертолете с аэродрома "Мурмаши". Миновав Мурманск, пролетел на небольшой высоте над ледоколом и зашел на посадку с понутно-боковым ветром. Свежий попутно-боковой ветер и перегруженность вертолета исключали возможность зависания его над посадочной площадкой. Это и стало роковой ошибкой командира. Вертолет, пролетев над посадочной площадкой, попал в нисходящий поток воздуха, образовавшийся за бортом ледокола, резко опустился и упал в воду.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});