Злые дети - Дмитрий Сергеевич Грунюшкин

Причем, впятером. В пятерку захвата попал и Макаров со своим напарником Серегой Носовым. В том вообще было за сто девяносто. Следаки переглянулись немного смущенно – нападать впятером на невысокого и худощавого инструктора было как-то даже неудобно. Они двинулись вперед. И через пару секунд уже лежали на ковре, растирая ушибы, которые грозили в ближайшее время превратиться в сочные полноценные гематомы.

Тогда они рассердились. Но стало еще хуже. К злости вскоре примешались обида, унижение и недоумение. Майор проходил сквозь них, как волк проходит сквозь овечью отару. Он не дрался с ними, не расшвыривал, даже не бил. Он их резал. Только делал это голыми руками. Жестко, хладнокровно, методично, молниеносно и как-то буднично. А главное – не оставлял им ни единого шанса на сопротивление, как волк не оставляет шансов даже самому здоровенному барану. Движения майора были быстры, скупы и экономны. Никакой красоты, чистая дистиллированная функциональность. И еще было очень обидно оттого, что Виктор прекрасно видел – майор работает не то чтобы вполсилы, но он не делает и половины из того, что мог бы сделать. Он щадил пятерых здоровых тридцати-сорокалетних мужиков, потому что мог сделать из них сочащийся кровью фарш в течение пары секунд.

Рухнув на ковер в седьмой или восьмой раз, Серега Носов потер руку, онемевшую от незаметного тычка в мышцу, и подниматься не стал.

– Научите? – просто спросил он, сидя на полу.

Майор покачал головой.

– Нет, парни, этому я вас не научу. И тому есть несколько причин. Первая – для этого нужно много времени. Наш факультатив во времени очень ограничен. Второе – это вам не нужно. Самые внимательные из вас могли заметить – то, что я делаю, предназначено для убийства людей. А ваша профессия не подразумевает убийства людей.

– А зачем тогда вы нам это показали? – не сдавался Носов.

– Чтобы вы лично, на своей шкуре убедились и поверили раз и навсегда – такие люди есть. И вы должны быть готовы с ними встретиться. Не в рукопашном бою, а морально.

– А почему не в рукопашном? – подал голос Виктор.

– Чтобы они вас не убили, – ухмыльнулся майор. – И это третья причина, почему я вас этому учить не буду. Потому что рукопашный бой, в принципе, нахрен никому не нужен, в особенности вам.

Собравшиеся в спортзале сотрудники Следственного комитета начали недоуменно переглядываться. Майор выдержал мхатовскую паузу и пояснил.

– Знаете, что означает, если боец спецназа вступил в рукопашную схватку с противником? – не дождавшись ответа, майор усмехнулся. – Это означает, что этот дебил отбился от своей группы, не смог выйти на заранее обусловленные точки сбора, просрал свой автомат, пистолет, гранаты, нож, лопатку. И ухитрился отыскать в тылу врага такого же дебила, чтобы с ним подраться.

Майор подождал, пока стихнет ржание двух десятков мужиков.

– Так что, парни, цель я ставлю перед вами совсем другую. Я хочу научить вас нормальной мужской агрессии, готовности вступить в бой, в том числе с превосходящими силами противника, научить вас терпеть боль и не бояться ее причинить. Занятия по рукопашному бою – это совсем не то, чем они кажутся непосвященным. Так же как банальная строевая подготовка в армии только идиотам кажется тупой шагистикой.

– А разве не так? – подал голос кто-то из строя.

– Нет, не так, – отрезал майор. – Строевая подготовка служит слаживанию подразделения в единый организм, который подчиняется командам головы по первому сигналу. Если левая нога начинает размышлять, правильно ли мозг сказал ей передвинуться вперед – этот организм умрет. Поэтому при команде «Нале-во» солдат должен сначала повернуться налево, а потом уже думать, зачем он это сделал. Тогда и в бою по команде «Ложись» он упадет прямо там, где стоял, на асфальт или в грязь, и не получит осколок в глупую размышляющую голову. Так и тут. Я буду учить вас не драться, хотя какие-то основные приемы, движения, действия, разумеется, покажу. Я буду учить вас быть бойцами. Все ли меня поняли? Тогда начнем!

…Занятия по рукопашному бою проходили раз в неделю в течение полугода. Не всегда удавалось на них присутствовать, потому что преподавалась дисциплина не студентам, а следователям, с которых никто не снимал обязанностей раскрывать преступления. Виктор старался без особой необходимости их не пропускать, хотя нельзя сказать, что он бежал в спортзал вприпрыжку.

Тот же Серега Носов обожал «рубиться в капустняк», как он говорил. И эту возможность майор ему предоставлял. Носову нравилось побеждать. Макаров же не испытывал удовольствия от экспириенсов наставника, когда он заставлял драться то против троих, причем, заведомо более сильных противников. То устраивал бои на коленях. А то завязывал человеку глаза и давал ему задание простоять минуту против зрячего. Это особенно бесило Макарова с его тайной клаустрофобией.

Но отлынивать Макаров не пытался. В конце концов, полугодовой курс рукопашного боя означал запись в личном деле и дополнительную ступень в повышении квалификации. А карьерный рост, что скрывать, являлся для Виктора не последней целью в жизни.

К тому же тренер с самого начала Виктору, если можно так сказать, благоволил. Понаблюдав за парой первых спаррингов, он отозвал Макарова в сторону и спросил:

– А-Эр-Бэ?

– Чего? – не понял Виктор.

– Армейский рукопашный бой?

Виктор непонимающе развел руками. Лицо майора выразило удивление.

– Странно, – сказал он. – У тебя есть культура движения, характерная именно для АРБ. Стойка, шаг, удары, уклоны. Бокс, кекусинкай, муай-тай – у всего есть своя характерная примета. Мог бы поклясться, что ты раньше занимался АРБ, причем, на серьезном уровне.

Виктору оставалось только снова развести руками.

– Может быть, в интернате, – пожал он плечами. – Но это было давно и я ничего не помню. Чему-то нас учили, но убей не скажу – чему именно.

– В интернате? – заинтересовался майор. – В каком?

– Для особо одаренных, – несколько резковато ответил Виктор, давая понять, что эта тема ему неприятна. Майор понял и расспросы прекратил. Хотя Виктор не раз потом ловил на себе его изучающий взгляд.

Дело в том, что Виктор действительно очень мало помнил из того, что с ним происходило в детстве. Какие-то обрывки, не всегда приятные и всегда спутанные. То ли воспоминания, то ли фантазии, то ли ложная память. То, что он не мог их разделить, жутко его злило. Ничего удивительного, что он избегал разговоров на эту тему. Для перспективного следователя по особо важным делам у него в голове водилось слишком много тараканов. И он не хотел выпускать их на волю, где их могли увидеть те, кому их видеть не полагалось.

…Первым зачет пошел сдавать