Девочки с большой дороги - Марина Серова

— Вон наша хата, — ткнув пальцем в сторону старой трехэтажки с двумя подъездами, сообщила проснувшаяся Верка, едва только я начала спускаться с горки к показавшимся впереди строениям поселка. Затем она немного помолчала и со вздохом добавила: — Предки все еще зенки таращат, небось порнуху включили, потому и не спят. Такое зрелище им по душе.

Я сбавила скорость и, зарулив во дворик, затормозила прямо напротив подъезда, указанного Веркой. Затем окончательно заглушила мотор и первой вышла из салона. Верка нехотя последовала моему примеру.

— Ну че, и впрямь хочешь подняться? Этот вопрос юная разбойница задала весьма наглым тоном. Складывалось такое впечатление, будто бы именно она меня сюда притащила в наказание за какой-то серьезный проступок. — Сразу предупреждаю, тебе у нас не понравится — хибара не твоего ранга.

Я уверенно шагнула вперед, давая понять, что меня ничем не испугаешь и передумать не заставишь — если уж что решила, то доведу до конца.

— Ну как знаешь, дело твое, — равнодушно передернула плечами девица. Обогнав меня, она стала подниматься по лестнице наверх.

Я старалась не отставать. Вскоре мы оказались на самом верху. Верка порылась в своем потрепанном рюкзаке, извлекла связку ключей и быстро открыла дверь. Затем вытащила ключ из замочной скважины, бросила его обратно в рюкзак и, небрежно пнув дверь ногой, пригласила:

— Прошу в наши апартаменты!

Я осторожно шагнула в темноту коридора, откуда доносились совершенно непристойные звуки и стоны, отчетливо подтверждающие недавние слова Верки: сородичи, видимо, просматривали фильм для тех, кому далеко «за шестнадцать». Постепенно мои глаза начали привыкать к темноте, и я смогла различить неясные очертания полок, шкафов, ящиков и всякого хлама. Я осмелилась сделать несколько шагов вперед, и вскоре откуда-то сбоку прорвался луч света. Я приостановилась, а юная хозяйка, опередив меня, уверенным движением широко распахнула дверь и, встав в позу «ночной бабочки» в ожидании клиента, замерла в дверном проеме. Я осторожно выглянула из-за ее спины, желая рассмотреть сидящих в комнате.

— А, приперлась, — недовольно пробурчал со своего места небритый, взлохмаченный мужик при виде Верки. Меня он пока еще, похоже, не заметил. — Что-то сегодня ты рано… — Он ковырнул грязным пальцем в передних зубах и снова спросил: — Не расскажешь любимым родственничкам, где тебя нынче носило?..

Девчонка в ответ огрызнулась:

— Не твое дело, кретин, — и пулей пролетела в свою комнату, оставив меня растерянно стоять на пороге под пристальными взглядами остальных домочадцев.

Главным из присутствующих, несомненно, был хозяин дома — распухший, вероятно, от продолжительного запоя мужик с топорщившейся щетиной и клоками седых волос на голове. Колоритный персонаж был одет в засаленную, давно уже не белую майку с растянутым воротом и пузырящиеся на коленях кальсоны, местами пустившие «стрелки», выставляющие напоказ волосатые ноги. Судя по всему, это был отец семейства.

Помимо него, в кухне (а именно в это сумрачное и убогое помещение я попала) находились еще пара человек: косматый малец лет двенадцати, а то и меньше, с запекшейся на голове раной и немного раскосыми глазами, и довольно упитанная девица на артритных ногах. Судить о возрасте последней было весьма затруднительно. Малец что-то строгал, сидя на расшатанном табурете. Девица помешивала кипевший в грязной кастрюле вар, испускавший совсем не аппетитный запах, и то и дело поглядывала на экран старого черно-белого телевизора, стоявшего на забрызганном жирными пятнами холодильнике. На мать семейства девица смахивала мало, а потому я решила, что это, скорее всего, старшая из дочерей.

Не сразу избавившись от замешательства, я постаралась взять себя в руки и, несмотря на зародившиеся уже в душе сомнения, все же произнесла:

— Ваша дочь занялась криминалом. Я только что стала свидетельницей того, как она и несколько ее подружек пытались ограбить приличную женщину, возвращавшуюся домой от остановки. Девицы не поленились приехать ради этого в город.

— А вы, судя по всему, работник милиции, — нехотя оторвавшись от интереснейшего фильма и искоса посмотрев на меня, протянул мужчина. На губах его блуждала ухмылка. Когда он открыл рот, на меня пахнуло нестерпимым перегаром. — Что-то не сильно похожи…

— Я и не работник мил…

Слушать мои объяснения явно никто не собирался. Без лишних церемоний меня оборвали на полуслове, а затем я услышала совершенно немыслимое:

— А, так, значит, просто ответственная гражданка… Зря вы сюда приперлись, дамочка. Мы в курсе, что эта шалава чем-то подобным промышляет… И неча удивляться, жить-то по-барски всем охота, да так, чтоб еще и не работать. При любом раскладе в наше время таким, как она, дорога одна — в криминал.

— Но ведь Вера могла бы пойти рабо…

Мне вновь не дали договорить.

— Верка?.. Издеваетесь? Для того чтобы работать, надо чего-нибудь знать, а она у нас даже средней школы толком закончить не может, дура…

— Сам придурок, — не удержалась от ответного комплимента девица, снова заглянувшая в кухню. Как оказалось, она никуда и не пряталась, а со стороны следила за разговором — интересно же, чем все кончится. — На хрен мне нужна ваша школа, тем более вечерка!

— Вы имеете в виду школу для трудных подростков? — удивилась я.

— Ее самую. Пару раз нарвалась, вот ее и определили к тем особям, которые тоже склонны к хулиганству. — Мужик вновь издал нечто похожее на смешок. — Ну, видно, и спелись они там. Ведь, чтоб мужикам давать за деньги, ей не хватает ни рожи, ни кожи. А для того, чтобы стать мошенницей, мозгов не хватает. Вот и получается, что грабеж — самое подходящее для нее занятие…

— Вы так спокойно об этом говорите, словно это не ваша дочь, — изумилась я, впервые сталкиваясь с подобным цинизмом и равнодушием. — Неужели вам за нее нисколько не стыдно?

— А почему это мне должно быть стыдно? У нее что, своей совести нет? Вот придумали… Мне вообще плевать, как она себе на жратву зарабатывает. Главное — чтоб меня не трогала. Я один не собираюсь весь этот клоповник содержать.

— Ирр-род! — продребезжало откуда-то сбоку. Я повернула голову в ту сторону и увидела маленького, сухого и сморщенного похлеще сушеного гриба старичка, совершенно сливавшегося с серыми, замызганными обоями. Почему-то его я не заметила сразу.

Он был по пояс обнажен, так что весь его дистрофичный стан, с просвечивающими ребрами и прилипшим к позвоночнику животом, оставался на виду, внушая отвращение. Подобное мне приходилось встречать лишь на страницах газет, рассказывающих о заключенных гитлеровских концлагерей и камерах пыток. Но то были фотографии… «Оригинал» же казался еще более безобразным и ужасающим. Пока я пялилась на ходячий скелет, старик слабо выкрикнул:

— Тебб-бе бы только водяру жрать, анти…христ. Эт не нас… в пятьдесят четвертом, а вас… безз…божников, на верную смерть посылать следовало.

Дед чахоточно закашлялся и на время потерял всякую возможность говорить.

— Не слушайте вы его, — перехватив между тем мой пристальный взгляд, буркнул хозяин. — Сбрендил он малость, после ядерного испытания. Жаль, что совсем его тогда не шарахнуло. Глядишь, сейчас бы лишний угол не занимал.

— Для вас… — Дед едва сдерживал новый приступ кашля. — …кхе-к-кхе… ско…тов… все равно ничего святого нет. Только в землю зря гадите… вместо того, чтоб нор…мальный след после себя… оставить. — Дед постоянно прерывался, давясь кашлем. — Ху…ми работать любой горазд, мы же для науки…

— Уймись, дед, нас тогда еще и в планах не было, когда ты по своему полигону бегал, — рыкнул на неугомонного старика мужик. — Никому это уже не интересно. — Он снова повернулся ко мне: — Ну че застыли там, как изваяние. Пить будете?..

— Н-нет, я пожалуй поеду, темнеет, — попятившись к двери, заторопилась я.

— Ну как хотите, дважды предлагать не стану, — и, ловким движением откупорив бутылку, муж семейства запрокинул ее вверх и стал заливать свое бездонное горло.

Я поспешила покинуть сию неблагополучную семейку и убогое жилище и, лишь выйдя на свежий воздух, смогла облегченно вздохнуть.

«Ну и времечко пошло, всем друг на друга плевать. Разве ж раньше такое могло быть? Права тетя Мила, которая постоянно твердит, что в ее годы в людях воспитывали сочувствие, а не безразличие! Вот он и результат… Верно говорил и Виктор Гюго: „Чтобы изменить человека, нужно начинать с его бабушки“. Хотя сейчас, наверное, нужно начинать еще раньше».

Немного подышав свежим воздухом, я села в машину и внезапно почувствовала, что мне впервые за много лет захотелось напиться. Не до отключки, а просто выпить чего-нибудь алкогольного, что поможет расслабиться и забыть о том, что половина населения нашей страны живет вот в такой же вот нищете и зарабатывает себе на хлеб далеко не праведным образом. Вот вам и ответ на вопрос, откуда берутся преступники.