Песни бегущей воды. Роман - Галина Долгая

Старик вышел из юрты, да так и встал, как вкопанный, и с открытым ртом глазел на чудо, которое – старик и не мог подумать иначе! – сотворил Великий Тенгри3. Свет лился с неба потоком. Облака, ставшие пурпурными, сгрудились вокруг небесного ока. Воды Теплого озера впитали радужные цвета и пошли рябью, удивительным образом обходя гладкие как зеркало водяные блюдца. В одном таком вдруг золотом вспыхнул большой предмет. Старик пригляделся и… едва не задохнулся! Как рыба он ловил ртом воздух, вместе с тем пытаясь позвать свою старуху, но только хрип вырывался из его горла. Услышав нечто странное, старуха вылезла из-под одеяла и, сунув ноги в ичиги, вышла наружу. И в это же время водяной кулак играючи подтолкнул тот предмет ближе к берегу.

Увидев жену, вставшую рядом с ним, старик тыкал заскорузлым пальцем то на озеро, то в небо и мычал.

– Да вижу я, – отмахнулась она, будто не впервой ей такое зрелище, будто уже видела такое и разве что озадачена.

– Ты, ты… смотри, смотри! – старик дергал ее за шерстяной рукав, и вдруг опустил руки.

Удивление, страх, волнение, восторг – клубок чувств обессилил его. Он только и мог, что смотреть.

Сверкая так, что слезы побежали из глаз, золотой сундук мягко качался на волнах.

– Утонет… – выдохнула старуха.

– М-м-м, – старик еще не обрел дар речи и только мычал.

Старуха толкнула его в бок, да так сильно, что, тщедушный, он упал, едва успев выставить вперед руки.

– Ты, ты… ты зачем толкаешься?! Гадина ползучая! – речь вернулась и именно такая, какой и была.

Уголок бесцветных губ пополз вверх. Раковины век сомкнулись, но и сквозь узкую щелочку между ними был виден хитрый взгляд.

– Вставай, старый дурень, плыви за сундуком, мычишь тут, как телок, а сундук-то утонет!

Озеро, словно поддакивая, покачало дар небес, дразня и обольщая. Один край сундука хлебнул воды, но, поддев его волной, озеро не дало ему перевернуться. Оно даже подтолкнуло золотую игрушку ближе к берегу. Качаясь на волнах, сундук вдруг открылся. Старики ахнули и упали на колени, спрятав лица за сомкнутыми руками.

Вездесущий ветер поднырнул к самому носу старика, подхватил торопливое бормотание и вместе с песней волн унес его в небо:

Да дойдёт наша молитва до Белого Творца!Мы молимся тебе днями и ночами,Да дойдёт наша молитва до твоего дворца!До Великого бога! О, Тенгри!..

То ли молитва пришлась к месту, то ли Тенгри торопился по другим делам, но окно Властителя Небес закрылось, а на востоке поднялось солнце. Теплое озеро оставило на время сундук и, со всей силой обрушившись на надоевшие облака, разогнало их по ущельям.

Старики подняли головы. Сундук покачивался на водной глади. Вода плескалась в его бока, изредка попадая внутрь.

Старуха резво вскочила.

– Наберет воды и утонет!

Она заметалась по берегу, вернулась к юрте, обежала ее вокруг и, споткнувшись о деревянное корыто, из которого поили коз, разразилась самой страшной руганью. Старик, согнувшись, как собака перед прыжком, не спуская глаз с корыта, подошел к нему. Перевернул. Старуха замолкла на полуслове и вся подобралась. Старик поднял корыто и потрусил к берегу. Старуха за ним.

Выдолбленное бревно легло на воду выпуклой стороной и закачалось уточкой. Старик скинул обувь и ногой попробовал воду. Холодна! Ой, холодна! Он попятился, но наткнулся на корявые руки старухи. Она подтолкнула его назад, шипя, как змея:

– Потерпишь, не помрешь, до сундука рукой подать! Плыви!

– А… нельзя! – старик вывернулся и ухватил ичиги, торопясь засунуть в один из них замерзшую ногу.

– Почему нельзя? Кто тебе сказал, что нельзя?

– Нельзя и все тут! – старик топнул обутой ногой. – Сама знаешь: нельзя из озера воду брать, пить, купаться, скот поить! Хочешь на меня гнев Тенгри обрушить?!

Он пошел на старуху, но та была не из пугливых, да и соображала быстро. Руки в боки и тоже на старика идет.

– Тогда зачем он, – кивок ввысь, – сундук в озеро бросил? А? Было бы нельзя, лежал бы сундук здесь, – топнула зло, – тут лежал бы! А он где? А? Раз Тенгри его нам в озеро скинул, значит и тебе в озеро можно!

Старуха выдохнула. А сундук тем временем накренился сильнее и… лег на бок. Прямо на глазах стариков в воду потекла золотая струя. Старуха ахнула. Но сундук выпрямился и, дразня, медленно поплыл прочь от берега.

Страх потерять добро, само упавшее на их головы, подтолкнул старика. Он побежал к воде и плюхнулся в нее, успев одной рукой обхватить свое полубревно.

– Греби рукой, греби! – увещевала старуха, и старик погреб.

Вода взяла его в холодные объятия. Сначала она влезла в сапоги, потом пробралась сквозь тонкую ткань штанов, потом подлезла под стеганый халат, влилась внутрь через ворот и потекла ручейками по груди и спине. Старик погреб сильнее, но сундук не приближался. От каждого взмаха руки он удалялся все дальше и дальше. Вода насквозь промочила халат и, вмиг потяжелевший, он потянул своего хозяина вниз. Старик испугался, завозил ногами, повис на корыте обеими руками. Сундук будто того и ждал: остановился, мерно покачиваясь, на месте.

Старуха металась по берегу, закрыв рот морщинистой рукой. А то отымет ее и приставит ко лбу, прищурится, вглядываясь. Плывет муж! Держится еще… А как сундук-то потащит?.. Ой-е-ей! Надо было хоть веревку взять, хоть крюк какой…

Старик добрался до сундука, развернулся, вытворяя кренделя ногами, дотянулся до золотого края и потащил сокровище к себе. Бревно, став скользким, выпрыгнуло из-под стариковой подмышки.

– Держи! – заорала старуха.

Сердце в груди старика захолодело, кровь остановилась, а глаза того и гляди выпрыгнут вслед за бревном. Не отпуская сундука, старик забил рукой по воде, кое-как дотянулся, а оно снова выкрутасы вытворяет: перевернулось и качается корытом. Старик сообразил, что так оно и лучше. Висит он в воде, трепыхается птицей, болтая ногами во все стороны, и держится, несмотря на предательский халат! Хорошо, хоть короткий! А то… Дрожь пробрала от таких мыслей, но сундук под рукой шевельнулся и снова все думы о сокровищах! Старик крепче сжал деревянный край, и другой рукой зачерпнул из сундука горсть камней. Плюхнул их в середину корыта, снова пошарил в сундуке. Но сильнее, чем надо было, надавил на него и пошел сундук в воду! Вниз! Старик поддел его коленом, затормозил на миг, но и его хватило, чтобы запустить руку в сокровища. Ухватил, сколько мог, вытянул руку, бросил камни в корыто. А сундук покачивается на ноге, балансирует. Старик чувствует – силы уходят, ногу свело от самых пальцев и боль все выше пробирается. Еще раз нырнул в сундук и схватил крупный камень. И все! Сундук перевернулся, и в синюю глубокую воду потек сияющий ручеек сокровищ! Вытекли все, и сундук, набрав воды по самый край, пошел следом за ними.

Старик крепче ухватился за корыто и, кося глазами на свои сокровища – как бы не смыло! – погреб к берегу.

…Разноцветье слепило глаза! Старик прищурился, обвел взглядом окрестности и чуть не задохнулся от охватившего его волнения. Вокруг, насколько хватало обзора, расстилалась долина, усеянная драгоценными камнями. Они лежали кучно и по отдельности, крупные и мелкие, сверкающие гладкими сколами и матовые, словно запеченные в печи. Слитки золота и серебра глыбами торчали в зарослях самоцветов – сапфировых, алмазных, рубиновых, изумрудных. Старик и названия их не знал, но одно было ясно: попал он в сказочную долину! Не удержавшись от соблазна, он наклонился, зачерпнул горсть камней, поднял к глазам. Но камни недовольно заворочались, зыркнули острыми лучами, ослепили глаза. Старик испугался, высыпал камни под ноги. Ветер подхватил их и понес радужный хвост к горизонту. Падают камни из него на лету и превращаются в диковинные образы. Гранаты кровью разбрызгиваются, сапфиры синими конями скачут, жемчуга красавицей обернулись. Жеманится она, смотрит кокетливо. Но стоило старику протянуть руку, как со смехом убежала. И вместо нее вдали появился обнаженный мужчина: бородатый, мускулистый, с посохом в руке, а на том посохе сокол сидит. Сверкнули глаза зоркой птицы изумрудами, и зеленая дорожка пролегла от них к старику. Хозяин сокола, заметив его, подался вперед, сделал шаг и простер руку в сторону. Старик упал на колени. Суровый взгляд приковал его – головы не опустить! Смотрит прямо в душу, а от руки его дорога побежала – далеко, за горизонт… Старик вглядывается, трет подслеповатые глаза и вдруг слышит у самого уха: «Ква-а-а». Щурясь, поводя головой так, чтобы лучше видеть, смотрит он на свое плечо, а на нем сидит лягушка. Чудная! Наполовину красная, сучит задними лапками, а передние исходят цветом: то желтыми становятся, то зелеными, а то и вовсе побелеют. Лягушка тоже на старика глазеет. Да как квакнет, широко открыв зеленый рот! Старик даже ее каменные внутренности рассмотреть успел! А лягушка не унимается. Завела свою песню и переползает на грудь. Старик не то чтобы испугался, но почувствовал отвращение к скользкой твари. А она снова раскрыла рот, и вместе с кваканьем вырвался из него сноп света! Старик едва не задохнулся, открыл рот и… «ква-а-а!» раздалось из его горла. А лягушке, видать того и надо было! Приникла она к груди, зеленую морду подняла выше и вытягивает из нутра его дыхание, а все ее каменное тело пошло всполохами: красными, желтыми, зелеными…