Скажи мяу, ведьма, или Дорога проклятых кошек - Виктория Александровна Килеева

до Нового рынка, где шла оживлённая торговля. Кого только не было на рыночной площади – сыроделы, молочники, пекари, мясники, стеклодувы, гончары, кукольники. Лара, никогда не видевшая в Кемнице столько народа, с любопытством вертела головой. Душистые запахи еды и резкая вонь, характерная для городов, слились в один тошнотворный аромат, который воскресил в её памяти недоброе воспоминание…

Андреас хотел уже сойти с козел, когда Лара обрушила ему на плечо ладонь.

– Погоди.

– В чём дело?

– Сын Крэха говорил, что в Дрездене была чума.

Бывший кот изменился в лице.

– Как хорошо, что ты об этом вспомнила. Очень своевременно!

– Хотя, наверное, чума уже прошла, иначе бы люди так не толпились, правда? – сказала Лара, пытаясь развеять собственный страх.

Но Андреас не давал ей ложных надежд:

– Ты хочешь заразиться? А вдруг они пока не знают, что больны?

Некоторое время они сидели на козлах, прижавшись друг к другу, и с подозрением всматривались в лица беспечно гуляющих внизу людей. Лара подала голос первой:

– Что будем делать? Вроде бы замертво никто не падает.

– А вон тот, гляди, как кашляет. – Андреас показал на тощего старика. – Вот-вот богу душу отдаст. Ещё посидим?

– Посидим, – обречённо кивнула она.

Андреас накрыл её руку ладонью и сплёл пальцы со своими. Они просидели на козлах добрых три минуты – и Лара не сдержалась:

– Нам что, до скончания веков так сидеть?!

– Можно вернуться в мою деревню, – предложил Андреас, а когда Лара со стоном уронила голову на руки, добавил: – Но так и быть, давай у кого-нибудь спросим.

– Вот так запросто? «Как у вас дела с чумой?»

– А что ещё прикажешь делать? Э-э… Любезный! – крикнул он торговцу, что нёс за спиной короб с деревянными игрушками. – Как найти ближайшую мебельную лавку?

Тот показал на обветшалую церковь.

– Обогните церковь Богородицы да ступайте вдоль реки.

– Благодарю! А-а… скажите, нет ли в городе чумы? – настороженно уточнил Андреас.

– Солдаты ушли, и то счастье. – Мужчина поднял указательный палец. – Война – это та же чума.

– Спасибо, – облегчённо выдохнул Андреас и похлопал Лару по колену. – Чума закончилась, слезай!

– Дай бог, чтобы мои родители были живы, – пробормотала она, спускаясь на землю.

Хозяин мебельной лавки внимательно выслушал их просьбу и проводил в мастерскую, где трудились мужчина лет сорока с красным лицом и четверо юношей. И мастер, и его подмастерья глядели на Лару так, словно женщины никогда не переступали порог их святилища.

– Добрый… день, – надломленным голосом поздоровалась она.

– Добрый, – с выжиданием откликнулся мастер.

– У вас… ребёнок, случаем, не пропадал?

И без того красное лицо совсем побагровело.

– Ты что такое говоришь?

– Не сейчас, нет, – успокоила Лара. – Восемнадцать лет назад.

– Восемнадцать лет назад я ещё имел счастье быть неженатым.

Юнцы засмеялись, отчего Лара совсем расстроилась. Слово взял Андреас:

– Вы, должно быть, знакомы со всеми мебельными мастерами?

– Знаком, но не со всеми, – ответил мужчина.

– У кого-нибудь из них восемнадцать лет назад пропадала годовалая дочь?

Мебельщик задумчиво вытер тряпкой лоб.

– Вам надо к мастеру постарше обратиться. Запоминайте, как его сыскать…

Лара и Андреас поехали по новому адресу. Лавкой руководил пожилой мастер, который выказывал недовольство тем, что его отвлекли от работы. Но едва старик услышал вопрос Лары, как взгляд его потеплел, и он улыбнулся:

– Хочешь сказать, что это ты?

Она с надеждой кивнула.

– У старого Франц-Ганцен-Мюллера как-то пропал маленький ребёнок, – поведал мастер. – Не помню, мальчик или девочка.

– Франц… кто? – поморщилась Лара.

– Франц-Ганцен-Мюллер, – без запинки повторил Андреас и хмыкнул. – Сочувствую, киса.

– Спасибо, – грустно вздохнула та.

Мастер достал из ящика стола бумагу и чернила.

– Я напишу название улицы.

– Лара Франц-Ганцен-Мюллер, – потешался Андреас, когда они покинули лавку.

– Да мне вся жизнь понадобится, чтобы запомнить собственную фамилию! – проворчала Лара, глядя в заветный клочок.

– А Ботманн запомнишь?

– А?

– Выходи за меня замуж, тогда и Франц-Ганцен-Мюллер запоминать не придётся, – весело сказал Андреас.

– За кота замуж? – усмехнулась она. – Нет уж. Мне больше по нраву быть Ларой Лихт.

– Ты носишь фамилию женщины, которая украла тебя, чтобы бросить в жертвенную бездну?

– Но ведь в последний момент она передумала…

– Ты носишь фамилию женщины, которая пыталась бросить в жертвенную бездну твоего возлюбленного? – не унимался Андреас.

– Но… – Лара нахмурилась: ей не нравилось, когда её дурачат. – Ты мне не возлюбленный!

– Я твой друг и любовник, – настаивал тот.

– Бывший любовник. И просто попутчик, не друг. Не приписывай себе лишние звания.

– Как это не друг? Мы с тобой шесть лет в одной кровати спали!

Когда несколько горожан повернули в их сторону головы, Лара ткнула Андреаса в бок и прошипела:

– Ну хорошо – товарищ по несчастью.

– Я бы предпочёл именоваться товарищем по счастью, – признался бывший кот. – Меня тебе не жаль, а как быть с другими жертвами? Вспомни, Лара. Где твоя гуманность? Ты носишь фамилию женщины, которая убивала детей.

– Я помню! Однако эта женщина меня воспитала.

– Думаешь, твои родители воспитали бы тебя хуже?

«Родители… До сих пор не верится, что у меня есть родители».

– Нет, – поникла Лара. – Наверное, лучше.

– Не появись в твоей жизни старуха, у тебя бы с детства были мать и отец. Мне не понять странной благодарности, из-за которой ты продолжаешь называть себя Ларой Лихт.

«Изольда Лихт остаётся моей бабушкой, несмотря на все свои преступления», – подумала Лара, но объяснять это не хотелось.

– Мною движет не благодарность. Я просто привыкла к своей фамилии.

– Чёрная ведьма по фамилии Лихт[1], – ухмыльнулся Андреас. – Самоиронии у твоей бабки хоть отбавляй.

Они остановились в гостинице недалеко от мебельной лавки Венда Франц-Ганцен-Мюллера.

– Тебе не обязательно идти вместе со мной, – сказала Лара после того, как конюх отвёл лошадей в конюшню.

– А если заблудишься? Ты ведь в первый раз в столице?

– Да. Как и ты.

Андреас одарил её самодовольной улыбкой:

– Не беспокойся, киса, с моей памятью потеряться невозможно.

«Хвастун! Мне и так нелегко, а ещё придётся тебя убеждать, что в мою первую встречу с родителями твоё присутствие излишне, – размышляла Лара, пока они шагали по улице. – Как только увидим лавку, отправлю тебя обратно в гостиницу, раз ты такой недогадливый».

Вскоре показалась кривая вывеска «Мебель», что торчала сбоку кирпичного дома. Сердце заколотилось, словно заведённое.

«Это здесь», – подумала Лара и вздохнула, приготовившись к спору.

– Теперь сама, – вдруг объявил Андреас. – Если я пойду с тобой, то помешаю.

Она не поверила своим ушам.

– Ты не собирался меня сопровождать?

– Нет, я лишь собирался тебя проводить и вернуться в гостиницу.

– И давно ты такой понимающий?

– Всегда, – кратко ответил бывший кот. – Но это вовсе не значит,