Законы Лужкова - Михаил Щербаченко

На нас напускали «телеторпеду» с единственной целью — унизить, перевести в нижнюю масть. «Торпеда» шестерил, как типичный сявка, какого грозил наслать на меня «дед». Его задача была не в том, чтобы сказать хоть что-либо похожее на правду, а «опомоить», «опарафинить», «зачушить». Это был телевизионный аналог позорных блатных ритуалов, эстетика уголовщины. И тот факт, что такое происходило на первом, главном канале, превращало всю затею в воплощенную утопию.

Когда-то воровское сообщество, как объяснял старик, держалось на противостоянии государству. Однако после краха социализма преобразилось и все, что ему противостояло. Блатная культура, выпестованая в зоне, была затребована именно властью. Свято место оказалось пусто. Но такова уж, видимо, природа этого места, что выросшая на нем новая система оказалась больше похожей не на чуждую, западную, как надеялись демократы, а на свою, родную, обкомовско-воровскую.

Война против нас была, таким образом, не просто борьбой за трон или судьбу незаконно присвоенной собственности. На деле спор шел о том, в каком государстве мы будем жить. Это была война новых законников за блатную утопию. Мечта устроить власть «по понятиям». Сделать зону образцом общественного устройства.

К счастью, наши оппоненты промахнулись. Что ж, как было наколото у того деда: «Бог не фраер, он простит».

А впрочем, кто возьмется решать за Бога? Может, и не простит.

Вернемся, однако, в конец года 99-го.

«Голосуют за будущее, а не за прошлое, — цитата из книги Жака Сегела. — У народов нет ни памяти, ни признательности. В кабине для голосования людей мало заботит достигнутое, их трогает только то, чего предстоит достичь. Разве окажется кто-нибудь настолько глуп, чтобы голосовать за вчерашний день, когда отныне в счет идет только завтрашний? И наше доверие будет отдано не тому, кто сделал, а кто сделает».

Ю. М. четко расписал программу кандидата в мэры: «построить в предстоящий 4-летний период 12 больниц и лечебных корпусов на 1729 коек, 27 поликлиник, 14 подстанций скорой и неотложной медицинской помощи», «построить и ввести в эксплуатацию 48 детских дошкольных учреждений, 104 школьных здания и 16 блоков начальных классов и за счет этого ликвидировать вторые смены». И дальше в том же духе.

В противовес были обнародованы обещания прорывного реформатора, каким являл себя народу Сергей Кириенко, а также щедрые дары большого барина, исполняемого Павлом Бородиным. Один нашел скрытые бюджетные резервы на два с половиной миллиарда долларов, другой помахивал ордерами на жилье и бесплатными проездными на городской транспорт. По сути дела, конкурировали два подхода: «Я пока ничего не сделал, но сделаю очень много» и «Я сделал, сколько смог, и сделаю ровно столько, сколько смогу».

Лужкову наверняка нашептывали: вам не о чем беспокоиться, Юрий Михайлович, народ не верит кириенкам и доренкам, москвичи вам всецело доверяют… Но мэр не наивен. Он знал цену тем, кто вещает от имени народа. Он не мог не понимать, что дефолт-98 увеличил в столице так называемый протестный электорат. Жизненный уровень упал, и это не может не проявиться на выборах. Голоса недовольных уйдут от Лужкова, а в кого они «вольются», в Бородина, Кириенко или кого-нибудь еще, угадать нельзя. Как не угадаешь и последствий массированной информационной бомбежки.

Снова процитируем Сегела: «Какова бы ни была страна, какова бы ни была эпоха, но индивидуальный эгоизм всегда сильнее коллективной перспективы».

Голосуют ли сердцем, голосуют ли головой, но избрание — это все-таки таинство. Быть может, последнее, оставшееся после того, как люди научились различать пол ребенка еще в чреве матери. Освобожденный наш народ сам себя не раз изумлял собственным выбором, кто сказал, что он не способен на большее?

Неизвестность нервирует. А вот Ю. М. взял и успокоился.

Он успокоился как-то сразу. Поведение вроде бы не изменилось, мэр все так же опровергал домыслы и ложь, проводил пресс-конференции, вчинял иски, но это был уже другой Лужков. Вернее, прежний. Улыбчивый и легкий на язык. Без камня на душе. Вернулось обаяние, действующее на людей разных возрастов и социальных групп.

Мэр явно нашел нечто, без чего ему так трудно дышалось. Мысль, на которую сумел опереться. Быть может, он сделал то, что много веков подряд внушают нам мудрые: если не можешь изменить саму ситуацию, измени взгляд на нее. Лужков не волен отключить два лупцующих его телеканала, полностью покрывающих российскую территорию, не может приостановить заказные проверки московских институтов власти, не хочет публично дискутировать с несерьезными кандидатами в градоначальники и разваливать их программы.

Но зато он может сказать своим избирателям: я тот, кому в прошлый раз вы доверили город и, значит, в каком-то смысле самих себя. Я тот, кого вы уже давно и неплохо знаете. От того, что обо мне говорят, я не стал ни хуже, ни лучше. Перекричать своих противников не могу и не желаю. Ваше право — избрать меня или не избрать. Мое право — уважать себя после окончания выборов.

Угрюмое, натужное спокойствие Лужкова перешло в то состояние, которому вполне подошел бы знаменитый слоган «Спокойная Сила», придуманный Жаком Сегела. Правда, для Франсуа Миттерана. В избирательной кампании московского мэра французский имиджмейкер не участвовал.

А жаль. С ним было бы надежнее.

По данным Мосгоризбиркома, на выборах мэра Москвы лидер Союза правых сил С. В. Кириенко получил 11,4 процента голосов избирателей. Управляющий делами президента РФ П. П. Бородин набрал 6,1 процента.

Ю. М. Лужкова поддержали 3 174 658 москвичей. Это 71,5 процента голосов.

ИНТЕРЕСНЕЕ ВСЕГО, КОГДА НАСТУПАЕТ ХАОС

Глава о том, что уважающий себя начальник обязан работать больше подчиненных

Едва я успел, изготовившись к интервью, включить диктофон, как Лужкова соединили с генеральным директором «Мосводоканала». Последующий монолог (именно монолог, поскольку ответов я слышать не мог), настолько захватил, что я не только не остановил запись, но даже решил непременно привести ее без купюр.

— Станислав, ты мне скажи, зачем ты требуешь на входе в поглотитель температуру озоновоздушной смеси плюс пять градусов? Я задаю тебе вопрос не случайно, а, во-первых, как автор идеи и, во-вторых, как человек, который в химической технологии выварился до самых кончиков несуществующих волос. Ты же понимаешь, и термодинамика, и экономика говорят: с какой температурой воздушноозоновая смесь вышла из генератора, с такой же температурой ты должен ее направлять в поток воды. Конечно, не должно быть температуры абсолютного нуля, потому что тогда вокруг пузырькового барбатера может нарастать лед. Но чем ниже температура этой смеси, тем лучше растворение. А зачем ты заставляешь нагревать озоновоздушную смесь после выхода из генератора? Мне сказали, что в ТЗ записано: температура озона в воздушной смеси на входе в барбатер должна быть плюс пять градусов, не ниже.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});