Весы змея - Ричард Кнаак

Три двери встали теперь перед Ульдиссианом: баран Диалона, круг Мефиса и листок Балы — все на уровне глаз. Стрела, пронзившая насквозь жреца, всё ещё колыхалась в средней двери, через которую он решил теперь войти, несмотря на то, что заметил, что она забаррикадирована изнутри.

Звук ломания раздался от двери. Вся она затряслась, словно готовая взорваться. Вместо этого она, однако, отскочила назад, рванувшись с такой силой, что две петли оторвались от камня, и дверь осталась висеть склонённой набок.

Ульдиссиан ощущал, что сразу за ним идут несколько его сторонников. С этого момента он мог остановить их не лучше, чем могли бы надзиратели мира. Они были слишком поглощены жаждой возмездия.

Внезапно это взволновало его. Ульдиссиан понимал причину их гнева. Когда он, его брат Мендельн, их подруга Серентия и партанцы вступили в Тораджу больше двух недель назад, можно было подумать, будто усталые путники восхищены зрелищем вокруг них. Ульдиссиан пришёл с намерением мирным образом открыть свой дар всем желающим принять в нём участие, но с самого начала Триединое реагировало так, словно логово змей вдруг было потревожено изнутри.

Два дня спустя, когда толпы стали собираться вокруг него на базаре — просто для того, чтобы услышать его историю, — тораджийская стража пришла, чтобы силой выгнать его сторонников из города, а самого бывшего фермера отвести в неизвестное место заключения. Никаких объяснений не было дано, но быстро стало ясно, что приказы исходили непосредственно из храма.

До этого момента Ульдиссиан начинал верить, что Тораджа может обернуться тем, чем стала Парта. Опять же, быть может, два города были даже больше похожи, чем он подумал изначально, ведь разве не ударило Триединое по нему также и там? Под командованием высшего жреца Мефиса — садиста Малика — друзья были зверски убиты, а сам Ульдиссиан чуть не стал беспомощным заключённым.

Позади него раздался крик, резко оборвавший его размышления. Ульдиссиан обернулся.

Два человека растянулись мёртвыми на покрытом плитками полу, ещё трое были тяжело ранены. Маленькие металлические звёздочки торчали у них из горл, грудей и других частей тела. Мёртвые были партанцами, и новая потеря тех, кто самостоятельно выследил улизнувшего Ульдиссиана в густых джунглях, потрясла его особенно.

С яростным жестом он послал волну воздуха через залу. Сделано это было как раз вовремя, так как заморозило новую кипу металлических звёздочек — очевидно, их приводил в действие какой-то механизм на стенах — прямо в полёте. Большей их части Ульдиссиан позволил безвредно свалиться на пол, но несколько послал обратно в отверстия, из которых они вылетели, чтобы предотвратить запуск новых. Сделав это, он ринулся к раненным.

Все умирающие были тораджанцами, и одного из них Ульдиссиан хорошо знал. Жезран Рашин был первым местным, который подошёл к бледнолицему незнакомцу на площади, этот темнокожий юноша был единственным сыном богатого торговца. У него не было веских причин, чтобы добровольно слушать — и тем более принимать — то, что говорил Ульдиссиан, ибо Жезран вряд ли в чём-то нуждался в своей жизни. И всё же он слушал, и слушал внимательно. Когда Ульдиссиан предложил разделить свой дар с любым желающим тораджанцем, именно Жезран первый вышел вперёд.

Умирающий мальчик посмотрел вверх на расплывающуюся в его глазах фигуру. Как и у всех других тораджанцев, по мнению Ульдиссиана белки́ глаз у Жезрана были гораздо ярче и выразительнее. Он знал, что иллюзия обусловлена более тёмной кожей последнего, но всё равно находил вид их обезоруживающим.

Жезран сумел болезненно улыбнуться. Он приоткрыл рот… И умер. Ульдиссиан исторг проклятье, зная, что раненный юноша уже за пределами досягаемости его умений.

Но с остальными могло быть иначе. Осознав это, Ульдиссиан осторожно опустил голову Жезрана, а затем подскочил к следующей жертве, немедленно кладя ладони на лоб тораджанца.

Мужчина издал сиплый вздох. С неприятным звуком коварные звёздочки выскочили из ран… которые после этого затянулись. Тораджанец с благодарностью улыбнулся.

Ульдиссиан проделал то же с третьей жертвой, женщиной, а затем с горечью взглянул на тело Жезрана. «Двое живы, но один умер. Слишком много для моего хвалёного дара…»

— Он не держит на тебя зла, — сказал Мендельн сзади Ульдиссиана, голос брата был совершенно спокоен даже посреди бедствия, — и теперь лучше понимает правду о любом из нас.

Мендельн был менее плотно сложен, чем его старший брат, и всегда больше тяготел к знаниям. Хотя он принял от Ульдиссиана то же прикосновение, что и остальные обращённые, в Мендельне, по всей видимости, происходило нечто другое. Ульдиссиан не мог почувствовать ту же самую силу в своём последнем оставшемся брате, что курсировала в нём; вместо этого внутри Мендельна росла тень, но такая, что Ульдиссиан не мог сказать, что она исходила от какого-нибудь зла.

Тем не менее, не мог он и сказать, что она порождена каким-нибудь добром.

Глядя в пронзительные чёрные глаза своего брата, Ульдиссиан буркнул:

— Я понимаю только то, что он и многие другие мертвы… Но моя это вина или Триединого, я вряд ли когда-нибудь решу.

— Я не об этом говорил… — но Мендельн не стал продолжать. Ульдиссиан оставил фигуру в чёрной мантии и возобновил продвижение в храм. Остальные шли у него по пятам, но давали пространство брату Ульдиссиана точно так, как поступали со своим лидером. Правда, в случае Мендельна причиной было не только уважение его положения, но и нежелание находиться рядом с землистой фигурой. Даже не испытавшие прикосновения могли обнаружить странность младшего сына Диомеда.

— Я показал вам дар, — провозгласил Ульдиссиан тем, кто был позади него, в то же время ища потаённую опасность спереди. — Не забывайте использовать его. Это ваша жизнь. Вы сами за неё в ответе.

В этот миг он почувствовал, что они идут. Мороз пробежал у него по коже, и он взмолился о том, чтобы его люди послушались его… В противном случае ещё многие погибнут ужасной смертью.

Он снова посмотрел вперёд. Огромная зала, в которой они стояли, была центральным местом сбора для верующих перед началом проповедей трёх орденов. Статуи направляющих духов Триединого возвышались часовыми над раздельными входами, ведущими туда, где встречался каждый орден. Это были облачённые в мантии, неземные создания с неясными чертами. Бала по левую руку с молотом и сумой с семенами всей жизни. Диалон справа, прислонивший к груди Таблички Порядка.

Мефис посередине… Всегда Мефис… Ничего не держащий, но сложивший руки так, словно готов баюкать невинного ребёнка.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});