Александр II и корова Ксюша. Книга вторая - Валерий Вычуб

Страшный замысел претворялся в действие. Лучше всего травить цианистым калием, дёшево и эффективно. У знакомой цыганки граф купил оптом сразу полкило цианистого калия. Попробовал на лошади. Лошадь сдохла. Хорошее средство, решил граф. Женщины более выносливые, дам Лизе двойную дозу. И полюбуюсь на её мучения. Любящий, нежный супруг буквально переродился под влиянием низменной страсти. ОН РЕВНОВАЛ. Его жена собиралась ему изменить. И возможно, уже изменила. Если б с Государем, страдал бывший спецмедведь. Если б с благодетелем моим, я б ему специально и свечку бы подержал. А если б Лизка брыкаться бы попробовала, случае чего и за ноги бы подержал. ЦАРЯ НАДО ЛЮБИТЬ. Но какого-то постороннего князя. Не будет у тебя этого Елизавета. Я тебя люблю. Я тебя и убью. Не по себе кусок мяса утащить собралась. И мясо то какое?! Одна тухлятина, с червями.

Действительно, князь Кабыздох-Охтинский страдал прогрессирующих параличом. Стареющий развратник спешил успеть взять от Лизы ВСЁ. Время бала в особняке Неубей-Семишкурных неумолимо приближалось. Лиза надеялась утанцеваться до упада. Граф заказал в кондитерской очень много очень хорошего мороженого. И занялся приготовлениями к зверскому преступлению.

Бедные козлятушки, несчастные ребятушки. Ваш папа, козёл Елизаветъ возможно никогда вас не увидит. Скверная вещь мороженое.

Едет коляска по просторам Малороссии. Добрые украинцы снимают шапки, кланяются незнакомой барыне и её барчуку.

– Не к нам ли едет? Мы так истосковались по хорошей барыне. А эта определённо хорошая. Ишь, как улыбается. Захотелось нашего сала. Гарбузов наших захотела. Ещё и барчука везёт. Барыню зарежем, барчука в реке утопим.

Ксюша чувствовала, что местные её уже любят. Хорошие мужики, думала. Но бабы здесь, думала. Одно, думала, наказание. Игорюнчик может и здесь загулять. Сколько брюнеток! Надо будет, надо будет взять с собой быка Анатолия Леоновича. ЕМУ ЗДЕСЬ ПОНРАВИТСЯ.

День в усадьбе Арсеньева протекал безоблачно. Каркала на берёзе какая-то ворона. Где-то девки за селом пели мелодичные народные мелодии. Август. Всё созрело, только и следи, чтоб не перезрело. Не упускай времени. Пойдут дожди, Ксюша домой вернётся. Марфуша вышла на крыльцо, Арсеньев поманил её к себе.

– Что это ты, Марфа, понимаешь ли, Игнатьевна, недостаточно перину в нашей спальне вытряхиваешь? Давно хотел тебе замечание сделать. Разве так надо перину в барской спальне соблюдать?! Не так надо! Пойдём со мной. Я тебе покажу, как надо блюсти барскую опочивальню. Марфуша ничего такого не думала. Марфуша ничего плохого не подозревала. Барин гневаются. Надо исправляться, пока не поздно. Огневаются, выгонят с работы, сейчас по Руси кризис какой-то бродит. Пропаду! Маманя осерчают.

– Барин! А как надо? Игорь Викторович скорей не провёл, протащил дурёху в семейную опочивальню. Ох, бесстыдник. Пока Марфуша пялилась на одеяло, Игорь Викторович занимал позиции. С кем поведёшься, от того и наберёшься. Не хочется об этом, но тут без влияния быка АНАТОЛИЯ ЛЕОНОВИЧА не обошлось. Во всяком случае, Марфуша взверещала было, зажать, что надо не зажала. Юбка на голову, носом в подушки.

– Ох! Ух! Ой, мамка! Ой, больно! Ой, барин!!!

– Марфуша! Я Тебе Рубль Подарю!

Надо сказать, добрый Игорь Викторович обещать обещали. НО ПЛАТИТЬ, НИКОГДА НЕ ПЛАТИЛИ. Так в недрах умирающего крепостного права зарождался российский капитализм. И его яркий представитель, Игорь Викторович Арсеньев, сейчас ехал верхом на Марфуше уже в четвёртый раз. Перепачкал семейное ложе останками Марфушиной невинности. Сопел и пыхтел как бык. И забыл обо всём, как легкомысленный юный телёночек. Но каркает, каркает в саду на берёзе КАКАЯ-ТО ПОСТОРОННЯЯ ВОРОНА. Наслаждайся, наслаждайся Арсеньев, попасись, вот ещё так сделай. Извернись и ещё эдак сделай. Получи удовольствие. Но помни! Есть муки ужасные. Есть козни сатанинские. И если ты что забыл, не беда. Можно и напомнить.

– Барин. А вы мне, правда, заплотите?

– Тьфу, на тебя, Марфуша. Какая ты корыстная.

О, вихрь бала! Мы улетаем совсем в другой мир. И если Арсеньева там нет, сам виноват. Он сам сделал свой выбор. Ослепительный свет свечей. Дамы ослепляют своими нарядами. Мужчины все в ранге не ниже графа или на худой конец барона. Попадается много князей и княгинь. Но Государь Император с княжной Юрьевской сегодня не приехали. Княжна сегодня первый раз дала, и пожилой Самодержец Всероссийский переживал как мальчишка пятиклассник. МОГУ ЕЩЁ!!! НЕ ТАКОЙ Я ЕЩЁ СТАРЫЙ. Гремит оркестр, танцы всё какие-то дикие: вальсы, мазурки и прочие полонезы. Бал открывает хозяин, граф Неубей-Семишкурный. Никогда ещё он так плохо не танцевал. Трех графинь увезли домой с переломами ног. Княжна Долгоногая отделалась вывихом и поклялась, что на этот бал она больше ни ногой. А граф ждал удобного момента. Вот он, его страшный враг, развратный Кабыздох-Охтинский танцует с его Лизой. Он шепчет ей омерзительные слова. И она, подлая изменница, она чему-то улыбается. Ах, если бы знал граф. О чём думает его Лиза. Лиза думала об Арсеньеве. Она не могла, она не хотела забыть первую любовь. И сама нечаянно наступила Кабыздох-Охтинскому на ногу. Князь поморщился, а Лизе безумно захотелось мороженого. Забыться с блюдечком шоколадного, фруктового, на худой конец крем-брюле. Если съесть грамм 300—400, может быть мне станет легче. Муж стоит у блюда с мороженым и манит меня к себе. Какой он у меня всё-таки заботливый. Он любит меня.

Конец ознакомительного фрагмента.