«Красин» во льдах - Эмилий Миндлин

Начиная с 25 мая 1928 года этим шестнадцати аэронавтам газеты всего мира ежедневно посвящали тысячи статей, заметок, сообщений. Их портреты печатались во всех журналах.

В этот день во всем мире, вероятно, не было ни единой газеты, которая не сообщила бы поразившую всех сенсацию:

«Нобиле над Северным полюсом!»

Да, радио дирижабля «Италия» торжественно оповестило, что итальянский дирижабль достиг полюса, сбросил над ним флаги Италии, опустил крест, выданный папой римским, и дирижабль, мол, отправляется в обратный путь.

Несомненно, это было торжество и техники, и науки, и мужества человека. На дирижабле находились три крупных ученых — швед, чех и итальянец. Разумеется, они успели произвести важные исследования в районе полюса. Нобиле мог гордиться своим детищем. Шестнадцать человек, летевших на его дирижабле, не могли не казаться всему миру людьми мужества и отваги.

Но итальянские флаги, спущенные с дирижабля на полюс, были флагами фашистской Италии. Уже несколько лет, как фашистская партия Муссолини в Италии захватила власть в свои руки. В Италии происходили политические убийства. Даже буржуазные газеты, подробно описывающие полет Нобиле к полюсу, не скрывали своих антипатий к фашистскому строю. Муссолини, снарядивший экспедицию Нобиле, думал, конечно, не о научном значении экспедиции. Итальянские фашисты пытались этой экспедицией продемонстрировать свое «моральное» превосходство. По их замыслу, это должно было быть торжеством итальянского фашистского флага, а заодно и католического креста папы римского.

Невозможно себе представить ликование в фашистской Италии, когда радио сообщило об успехе Нобиле. Уже готовились к триумфальной встрече арктических аэронавтов. Уже Муссолини послал восторженную поздравительную радиограмму Нобиле, как вдруг…

Как вдруг радио дирижабля «Италия» замолчало. Дирижабль «Италия» исчез. Радиосвязь с экспедицией Нобиле прекратилась. В Кингсбее напрасно дожидались возвращения дирижабля.

Шли дни. Судьба исчезнувшего в Арктике воздушного корабля с шестнадцатью членами экипажа продолжала оставаться тайной. На каком бы языке, в какой бы стране ни выходили газеты, во всех появлялся и не сходил со страниц один и тот же тревожный вопрос:

«Где Нобиле? Где дирижабль «Италия»?»

Первые западноевропейские экспедиции, морские и воздушные, уже предпринимали безуспешные попытки разыскать затерянных во льдах шестнадцать человек с дирижабля «Италия». Однако ни судам, ни самолетам не удавалось проникнуть достаточно далеко в глубь страны вечных льдов.

Когда в Москве был создан Комитет помощи Нобиле, многие и у нас, а тем более на Западе недоумевали:

«Почему советские люди собираются помогать экспедиции итальянцев-фашистов? Какое дело советским людям до судьбы дирижабля, летевшего в Арктику под флагом фашистского государства?»

Даже тридцать лет спустя после красинского похода мне приходилось слышать этот вопрос.

Но, когда гибнет и нуждается в помощи человек, мы спасаем его независимо от его убеждений. Комитет помощи Нобиле образовался в Москве для оказания помощи людям, терпящим бедствие в Арктике. Наконец, какова бы ни была мишура фашистской демонстрации в экспедиции Нобиле, экспедиция эта имела также и некоторое научное значение. Участие в ней таких людей, как выдающийся ученый Финн Мальмгрен или чешский ученый Бегоунек, заставляло верить, что полет «Италии» не пройдет для науки бесследно.

Да, советские люди посчитали своим долгом принять участие в розысках аэронавтов «Италии».

О «Красине» еще не было речи. Маленькое судно «Персей» первым из советских судов вышло в море Баренца, держа курс на север. В газетах печатались донесения «Персея» о его отчаянной борьбе с тяжелыми штормами.

В Архангельске готовилось к спасательному походу второе советское судно — «Малыгин». Начальником экспедиции на «Малыгине» назначен был известный исследователь Арктики Владимир Юльевич Визе. В молодости он участвовал в исторической экспедиции Георгия Седова.

Ровно через сутки после того, как в редакции было принято решение командировать меня на «Малыгин», я уже выезжал из Москвы в Архангельск. Никогда не забыть изумления продавца в Мосторге, когда в жаркий июньский день я с лихорадочной поспешностью отбирал для себя теплые шерстяные вещи.

Мандат Комитета помощи Нобиле лежал у меня в кармане.

В Вологде, по пути в Архангельск, я прочитал в местной газете телеграмму, облетевшую весь земной шар:

«В Москве получены сведения, что в селе Вознесении-Вохмы, Северного края, радиолюбитель Шмидт, работающий на одноламповом сверхгенераторном ОБО, в 19 часов 50 минут по местному времени 3 июня на волне 33 или 35 метров принял итальянское радио с дирижабля «Италия»: «Италия… Нобиле… Фран… Иософ… SOS… SOS… SOS… Тири… Тено… Эн…»

Это была первая весть, принятая от затерянных во льдах итальянцев.

Судьба корабля

На следующий день в Архангельске я стал одним из многочисленных членов семьи журналистов «Малыгина».

В светлые молочные ночи Архангельска мы ходили по бревенчатым тротуарам на телеграф. Да нет, не ходили — бегали! В те дни телеграфный обмен Москвы и Архангельска достигал двадцати тысяч слов каждые двадцать четыре часа. Это было по крайней мере в десять раз больше обычного.

Гостиница «Троицкая», в которой мы жили, стала штабом экспедиции на «Малыгине». Телеграммы из Москвы тотчас же передавались с телеграфа в гостиницу по телефону. На вантах «Малыгина» уже висели брезентовые мешки с мясом; антенны радиоустановки уже были натянуты на мачты; серебряный самолет поблескивал на корме.

Прошло трое суток. В ночь накануне выхода в море пришла телеграмма. Комитет помощи Нобиле отправлял на розыски еще один ледокол — «Красин», в то время самый мощный на свете. «Малыгин» шел восточным рейсом: через Белое море, к острову Надежды. «Красина» предполагали пустить западным рейсом: через Балтийское море, через Северное, или Немецкое, морем Баренца, мимо Медвежьего острова, в обход архипелага Шпицберген.

Троим из нас Комитет помощи Нобиле предлагал немедленно выехать из Архангельска в Ленинград и принять участие в экспедиции на ледоколе «Красин».

Поздно ночью в мой номер гостиницы вошел начальник малыгинской экспедиции профессор Визе с ворохом поручений.

— До встречи… может быть, на Шпицбергене.

— Вы, Владимир Юльевич, считаете такую встречу возможной? «Малыгин» может встретиться с «Красиным»?

— Все возможно. «Малыгин» идет с востока на запад, «Красин» — с запада на восток. Как знать, не произойдет ли встреча где-нибудь в районе Шпицбергена!