Прикосновение космоса - Валерий Кубасов

...Качнувшись, автобус останавливается у монтажно-испытательного корпуса, МИКа. Здесь собирают перед стартом ракету-носитель, стыкуют с ней корабль, отсюда ее вывозят на стартовую площадку. В МИКе мы надеваем полетные скафандры и в последний раз обедаем по-земному. Еду прихватил с собой наш знакомый врач; мясо с рисом, бульон в термосах, свежую зелень, сок. Для сангигиены заставляет нас протереть руки спиртом. Кончаем предстартовую трапезу, снова садимся в автобус...

Еще одна остановка.

Это тоже традиция — на этом месте 12 апреля 1961 года останавливался автобус, везший Гагарина к «Востоку». Отсюда уже хорошо видна стартовая площадка. Последние десятки метров, стоп! Выходим, шагаем навстречу комиссии.

Последние предстартовые слова, официальные и дружеские, напутственные. Впереди — 500 метров пешего пути, что отделяют нас от пышущей испарениями ракеты, старт нашего «Союза», стыковка с лабораторией-ветераном «Салют-6», встреча с его экипажем в тесных, но таких уютных, обжитых отсеках орбитальной станции. И работа, много работы по программе первого советско-венгерского космического полета.

Ступеньки к лифту — первый рубеж высоты перед стартом на орбиту. Поднимаемся на верхнюю площадку. Отсюда еще можно разглядеть тех, с кем простились на космодроме. Пора садиться в корабль.

Первым это проделывает Берци. Вот он скрылся в бытовом (или, как его еще называют, орбитальном) отсеке (БО), а оттуда перебрался в спускаемый аппарат (СА). Теперь мой черед. Проверяю находящуюся в орбитальном отсеке документацию, внимательно осматриваю все вокруг, подсоединяю электропитание вентиляции скафандра, включаю, но вентилятор не работает...

— В чем дело?

— На ракете сейчас питания нет,— сообщает дежурный техник,— поэтому вентиляция работать не может. К тому же и освещение можно использовать только переносное.

Вот те на! Скафандр без вентиляции — великолепная парная, но он не для этого предназначен. И момент для бани больно неподходящий, да и за бортом температура плюс 30 градусов. Нужно срочно подать электропитание на борт!

Техник немедленно передает нашу просьбу вниз, и через несколько минут вентиляция скафандров заработала. Уф-ф!

В орбитальном отсеке порядок — все на месте и должным образом закреплено. Опускаюсь в свое кресло рядом с Берци и прикрываю за собой люк. Можно начинать работу.

Нам предстоит подготовить системы корабля к старту, проверить его исходное состояние. Все идет по расписанию. Вот уже установлена связь с командным пунктом:

— «Шестнадцатый-второй», я — «Орион»! Как меня слышите? Прием.

— «Орион», я — «шестнадцатый-второй», слышу вас хорошо. Разрешаю приступить к проверке состояния систем.

— «Шестнадцатый-второй», понял вас. Приступаем! Проверяем прибор за прибором, одну систему за другой...

— «Орион», у вас люк СА-БО закрыт на пять с половиной оборотов. Прошу закрыть люк полностью.

Закрываем люк, проверяем стопор. Порядок. Вот еще один рубеж: с этого момента мы изолированы от окружающего мира в небольшом спускаемом аппарате, теперь нас с Землей связывает только телефонная связь.

От имени экипажа корабля «Союз-36» докладываю: к космическому полету готовы, приложим все свои знания для выполнения порученного нам ответственного задания,

— Мне, гражданину Венгерской Народной Республики, члену Венгерской социалистической рабочей партии, оказана высокая честь совершить в составе международного экипажа космический полет на советском корабле «Союз-36» и научной станции «Салют-6»,— говорит Фаркаш. Свой полет в космос посвящаю 35-й годовщине освобождения родины от фашистского ига героической Советской Армией — историческому событию, открывшему венгерскому народу путь строительства нового, социалистического общества. Наш совместный полет демонстрирует братскую сплоченность партий и народов Венгрии и Советского Союза.

— «Орион», давление в БО восемьсот миллиметров. Приступайте к проверке герметичности люка СА-БО!

Чтобы убедиться в герметичности спускаемого аппарата, нужно знать, хорошо ли, плотно ли закрыт люк. Тест простой: отсек наддувают, создают избыточное давление и следят, не уменьшается ли оно со временем. Если падает, значит, где-то утечка. Точно так же проверяют герметичность скафандров, плотность соединения кораблей после стыковки на орбите.

Однако так ли уж важна герметичность скафандров, если и в самом отсеке с давлением полный порядок? Важна. Во всяком случае, для полного спокойствия экипажа и тех, кто отвечает за нашу безопасность. Случись нештатная ситуация при старте, упади давление в отсеке, герметичность скафандров не нарушится...

Кстати, как с воздухонепроницаемостью скафандров? До старта всего 40 минут. Надо успеть и это проверить.

Опускаем забрала шлемов, закрываем клапаны скафандров. Отсчитываю секунды: пять, десять, пятнадцать... Нет, что-то не растет в моем скафандре давление... А у Берци?

— Командир, давление увеличивается! Скафандр герметичен, все нормально.

Вот как! У него нормально, а мой не спешит наполняться. Что случилось?

Проверяю все вновь — плотно ли прижато забрало, хорошо ли закрыт клапан... Все нормально! Так, теперь перчатки... Вот и место утечки — не полностью закрытый замок на одной из них.

Да, не зря предусмотрены по плану такие проверки: они позволяют заранее выявить всевозможные сюрпризы. Память невольно возвращает к событиям пятилетней давности, к советско-американскому полету, когда одна неточность в действиях заставила всех нас поволноваться перед стартом.

Все шло нормально, у нас выкроилось свободное время, и мы, сидя в кабине, слушали музыку... И вдруг мне отчего-то стало не по себе. Начинаю шарить взглядом по приборам, вижу, выросло, и прилично, давление в спускаемом аппарате. В чем причина? Очень важно быстро найти неисправность. Предположил, что, наверное, неплотно закрыт кран в системе, подающей воздух в скафандры. Так и оказалось. Во время проверок с краном работали и, видно, закрыли его неплотно.

Итак, скафандры проверены... За работой летит время, до старта — 30 минут, 20...

Припоминаю впечатления от предыдущих стартов, чувствую, разволновался: чаще стало сердце биться, поднялось давление. А как Берци? Внешне совершенно спокоен — сидит как ни в чем не бывало. Ну а мне, командиру, совсем уж не к лицу такие «сантименты». Пришлось поднапрячь волю, чтобы успокоиться.

Так всегда: когда занят — не до волнений. Чуть расслабился — и лезут в голову всякие мысли. Лучшее лекарство — переговоры с Землей, трансляция на борт корабля ответственных команд подготовки ракеты к пуску. Будто отвлекая нас, Земля запрашивает о самочувствии или просит вести репортаж. Эти традиционные, всегда «типовые» переговоры придают уверенность, что все идет нормально, все — как всегда.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});