Острова летающих кораблей - Светлана Сысоева

Гораздо больше людей присутствует на похоронах знатного человека. И гораздо больше средств требуется. В 1971 году в одном из самых больших саркофагов хоронили деда Умбу Салунга, жителя деревни Галубакул. По его словам, за три месяца было принесено в жертву около тысячи животных. Факт жертвоприношения связан с понятиями дева и маво Чем выше социальный статус человека, чем больше его дева, тем больше маво он «отдает», уходя из жизни – видимо, чтобы природа нашла силы для создания в семье потомка такой же силы, в котором, может быть, и воплотится часть души умершего.

Многие возводят для себя саркофаг при жизни, лично руководя строительством. Есть мнение, что, если человек был не состоянии сопроводить плиту на место будущего саркофага, его ждут сложности в загробной жизни. Но это не так важно, более важно то, что на «правильные похороны» имеет право только умерший естественной смертью.

Церемония прощания с раджой походила на церемонии похорон, которые мне доводилось наблюдать на других индонезийских островах. Группами приходили люди. Мужчины садились перед домом, им предлагали бетель. Женщины проходили в дом и плакали у гроба. Приносили дары: ткани, украшения, ритуальные предметы, животных. Менеджеры-распорядители следили за порядком, ведь на похороны, по разным данным, собрались от одной до трёх тысяч гостей. Все были одеты в традиционную одежду, по её качеству и узорам можно было определить происхождение человека и его социальный статус.

Мужчины в традиционной одежде.

Ответственные за ритуальные песнопения – уважаемые на Сумбе люди – вели лулук: один скороговоркой проговаривал текст, смысл которого – высказать уважение к покойному и поблагодарить гостей за то, что пришли, другой после каждой части текста громко кричал «Малло!», что означало «Так и есть».

По обеим сторонам гроба сидели слуги. Справа двое мужчин, слева – две женщины. Так они провели целый месяц. В прежние времена их бы похоронили вместе с раджой, а сейчас они лишь притворятся мёртвыми (одна женщина потеряет сознание), их вынесут из дома на руках, и положат на землю рядом с саркофагом. Также в помещении находился крупный петух, украшенный бусинами, – символ раджи. Его подкармливали, но в жертву, конечно же, не принесли.

Женщины в традиционной одежде.

Ближе ко времени захоронения толпа заметно увеличилась в размерах. Полиция оцепила территорию вокруг саркофага, дав возможность иностранным журналистам снимать. Группа мужчин с жёлтыми ленточками на груди готовилась приносить в жертву буйволов (и не только). Группе мужчин с красными ленточками на груди предстояло выносить гроб. Перед входом в дом появилась лошадь – также символ властителя. Её поведут во главе процессии, вслед за портретом раджи.

Начало церемонии похорон. Из дома выносят слуг,

их как будто похоронят вместе с раджой.

Здесь можно сделать небольшое отступление, чтобы рассказать о необычной форме мужских саронгов. Если на других островах они напоминают женскую юбку, то на Сумбе ткань для саронга (хингги) ткут в виде длинного шарфа. Саронг носят поверх шорт, обвязывая бедра и завязывая узлом спереди так, что получается длинный хвост. Садясь на лошадь, мужчины продевают длинный конец ткани между ног и закрепляют сзади.

Окончание церемонии похорон. Гроб с телом раджи

три раза пронесут вокруг саркофага.

Четверо мужчин вынесла гроб и трижды обошли саркофаг. Сделав последний круг, мужчины опустили гроб в могилу, стены которой были задрапированы тканями с традиционным для деревни узором. Обстановка нагнеталась, многие плакали, толпа подступала все ближе, в воздухе возник круговорот из смятенных чувств, скорби, суматохи и чрезвычайной ответственности за происходящее. В этом круговороте меня вдруг посетило очень необычное ощущение. Рядом с могилой лежали слуги, а я почувствовала, что принести их в жертву было бы… «Правильно» – не подходящее слово. Но воображение рисовало картину, что их похоронят вместе с раджой. А заодно и пару журналистов, чтобы те вели хронику его загробной жизни. Появилось отчетливое понимание, что похоронные обряды, дожившие до наших дней, не были прописаны логикой, а появились как выражение коллективного бессознательного, отягощенного печальными эмоциями и чувством долга по отношению к религиозным правилам – то ли придуманным людьми, то ли действительно завещанным им неизвестными предками.

Опечаленные люди у саркофага.

Заключительный этап похорон. Тяжёлые бетонные плиты нужно переместить, чтобы закрыть могилу. Решают, кто с какой стороны подойдет, за какой канат будет тащить. Плита поддалась с третьего раза усилиям двадцати человек. И вот тело Умбу Джака уже надёжно замуровано в каменном саркофаге, а на плите лежат лепестки цветов. Жители деревни Праилиу пошли ужинать, и гости отправились домой. Завтра будет новый день в череде дней и ночей, за ним ещё один и ещё. Дань уважения покойному отдана, похороны уже в прошлом, можно сосредоточиться на делах бытовых, составляющих бесконечный круг ежедневных забот.

Поездка на остров Сумба на неделю – это очень мало. Остров требует большего внимания, ведь здесь до сих пор живы отголоски древней культуры и живы люди, способные о ней рассказать. За столь короткое время можно лишь прикоснуться к мироустройству, столь отличному от нашего. Выделить самое необычное и попытаться соотнести его с давно утраченным в западной культуре, одновременно ветреной и рассудительной, философской, но жестко структурированной, ставящих в главу глав иные вещи и опирающиеся на иные идеалы. Может оказаться, что на острове Сумба мы сможем обратиться к древнему знанию, которое ведёт своё начало из времени, когда мир был одинаков для всех. Когда богов называли Луна и Солнце. Когда рядом с живущими жили давно умершие. Когда человек точно знал, что жизнь его на этой земле представляет лишь короткий отрезок удивительного путешествия по Вселенной на небесных кораблях, что давным-давно и принесли людей на бренную землю.

Опубликовано в журнале«Восточная коллекция», 2011

Рита да Круш из Дили, хозяйка своей судьбы

Рита да Круш живет в Дили, столице Восточного Тимора. Её полное имя Рита да Силва Нуньеш да Круш, поскольку её отец – португалец. Восточная часть острова Тимор раньше принадлежала Португалии; португальцы брали в жёны местных, поэтому родившиеся в браке дети получали длинную отцовскую фамилию.

Рита да Круш с дочерью.

Родители Риты поженились, когда матери было пятнадцать, а отцу тридцать пять. Мать работала акушеркой, отец служил в португальской армии. Семья жила в Мальяне, что в трёх часах езды от Дили. Всего в семье было шестеро детей – три брата и три сестры. Рита – вторая.

Рита говорит, что ей двадцать семь лет, хотя по паспорту тридцать два. По её словам, это ошибка, при оформлении паспорта написали неправильно. Может быть, и так. А может быть, это просто часть той истории, которую она рассказала, – про себя, про семью, про женскую долю, про Восточный Тимор.

Стрит-арт в Дили.

В Интернете информации о Восточном Тиморе мало, и туристы редко посещают эту страну. Здесь жарко, дорого и нестабильно. Жарко, потому что тропики. Дорого, потому что в магазинах пусто, а официальная валюта – американский доллар. Нестабильно, потому что государство ещё неустоявшееся, с тяжёлым наследием. В 1975 году была провозглашена независимость Восточного Тимора от Португалии (с последующей индонезийской оккупацией и жестоким подавлением освободительного движения); в 1998 году на референдуме жители Восточного Тимора высказались за самоопределение (последовал ввод международного миротворческого контингента из-за новых вспышек насилия); и лишь в 2002 году страна официально обрела независимость от Индонезии (но беспорядки продолжались ещё несколько лет, поэтому ООН снова направила сюда корпус миротворцев, в котором были, в основном, военнослужащие из Австралии). Рассчитывая в будущем на совместный нефтяной бизнес с Восточным Тимором, соседняя Австралия больше других стран поддерживает молодое государство, живущее, главным образом, за счёт гуманитарной помощи.

Искусство плаката «За демократию! За Тимор-Лесте!»

Рита да Круш вышла замуж за австралийца. Замужество недолгим оказалось, но в остальном Рита – хозяйка своей судьбы. Она вообще женщина для этих мест нетипичная – успешная, финансово независимая и современная. Образование получила, за границей побывала (для этого и паспорт) и за иностранца замуж вышла. В отличие от подавляющего большинства тиморских женщин, она работает – менеджером отеля и продавцом в системе сетевого маркетинга.