Пулеметы русской армии в бою - Семён Федосеев

Картечницы, доставленные на Шипку во второй половине ноября, предполагалось использовать для отражения возможных атак непосредственно перед позициями и прикрытия промежутков между артиллерийскими батареями («противоштурмовое средство»), но здесь они не принесли заметной пользы.

16 своих картечниц русские передали болгарскому Земскому войску.

Малочисленность картечниц не позволила сделать определенных выводов об их боевой ценности. Тем не менее, во время Ахал-Текинской экспедиции 1880–1881 гг. генерал М.Д. Скобелев попросил выделить ему кроме артиллерийских орудий также «картечницы, ручные гранаты и ручные мортиры». С Кавказа были выделены 8 картечниц Гатлинга — Горлова из Александропольской крепости. Эти картечницы использовали для защиты «этапных пунктов коммуникационной линии». Кроме того, Скобелев получил «морскую батарею» (ее формированием занимался капитан 2-го ранга С.О. Макаров), в состав которой вместе со скорострельными 1-фунтовыми пушками вошли 6 «морских» картечниц того же калибра 4,2 линии на легких десантных лафетах. Картечницы с двумя пушками относительно удачно применили при передовом отряде экспедиции под командованием полковника Гродекова. Картечницами прикрывали лагерь отряда при остановке на отдых. 6 июня 1880 г. отряду пришлось отступить после столкновения с противником у Янги-Кала, при этом картечницы вместе с артиллерийскими орудиями прикрывали отход, отражали атаки и рассеивали «группы неприятельских всадников». Другие картечницы вместе с залповым огнем стрелков отразили нападение текинцев на обоз. Картечницы включались во все рекогносцировочные отряды. В рекогносцировке на Янги-Кала, проведенной 4 декабря под личным командованием Скобелева, отряду пришлось столкнуться с любопытной тактикой противника: из крепости выскакивали группы всадников со стрелками на крупах лошадей, стрелки соскакивали на ходу и открывали огонь из-за бугров с 300–400 шагов. Подавить этот огонь и отразить атаки снова помогли картечницы. Во время следующей рекогносцировки 12 декабря отход разведывательного отряда прикрывали 4 картечницы — в этот день каждая из них расстреляла в среднем по 200 патронов. 20 декабря две картечницы были приданы пехоте колонны полковника Козелкова — одной из двух, участвовавших в штурме Янги-Кала. Причем картечницы вместе со стрелками должны были очищать огнем последовательно занимаемые кварталы кишлака. В этом бою они расстреляли по 100 патронов на картечницу. Затем при последовательном захвате укреплений противника на подступах к крепости Денгиль-Тепе картечницы вместе с орудиями ставили на занятые укрепления для защиты от контратак. С 22 по 28 декабря их использовали для прикрытия осадных работ русских частей и отражения вылазок из крепости (только за день 22 декабря все картечницы расстреляли 3800 патронов), а также для стрельбы с малых расстояний по противнику при штурме, проведенном полковником Куропаткиным 29 декабря. Для решительного штурма крепости Скобелев сосредоточил 4788 пехотинцев, 1043 кавалериста, 1068 артиллеристов — всего 6899 человек при 58 пушках, 5 картечницах и 16 мортирах. Инструкция, объявленная Скобелевым для штурма крепости, предусматривала нахождение картечниц «непосредственно при войсках в виде прежних полковых орудий, для ближайшей поддержки пехоты» (позже и автоматическим пулеметам придется побыть в роли своеобразных «полковых орудий»). При штурме 12 января 1881 г. картечницы и горные пушки продвигались за штурмовыми колоннами, чтобы обеспечить поддержку на каждом этапе штурма и отражать контратаки. В целом действия «морской батареи», включая картечницы, были весьма удачны. После ее расформирования Скобелев писал: «От глубины сердца и убеждения благодарю флигель-адъютанта, капитана 2-го ранга Макарова, командира батареи лейтенанта Шемана, мичманов Голикова и Майера, молодцам-матросам еще раз спасибо». Стоит отметить, что в сообщениях о действиях картечниц можно встретить словосочетания «противник отогнан», «принужден к молчанию» и т. п., но редко есть данные о количестве убитых или раненых (впрочем, и численность противника редко уточняется). По-видимому, психологическое действие картечниц намного превосходило их поражающее действие. Тем не менее применение картечниц в Ахал-Текинской экспедиции, несмотря на малочисленность, было наиболее разнообразно и активно, к тому же здесь они действовали в наиболее тесном взаимодействии с пехотой и кавалерией в обороне и в наступлении.

Мало кто из военных авторов тех лет обошел вопрос о картечницах. Независимо от того, подходили они к вопросу с «чисто теоретической» стороны или оценивали боевой опыт, мнения высказывались порой полярные. Среди сторонников картечниц были генерал В.Л. Чебышев (разработавший в 1885 году даже собственную легкую 6-ствольную модель), офицеры Генштаба И.П. Маслов, М.Н. Анненков. Начиная с первых дискуссий 1871 года ярым и последовательным противником картечниц стал генерал М.И. Драгомиров, за что его долго считали «противником новой техники». Поскольку на мнение Драгомирова принято широко ссылаться в литературе, стоит остановиться на нем подробнее. Дело было не только в «штыколюбии» генерала, но и в свойствах «рукояточных» картечниц. Считаясь артиллерийскими орудиями, они и по размерам были сравнимы с полевой 4-фунтовой (87-мм) пушкой. В 1891 году Драгомиров писал: «Если бы одного и того же человека нужно было убивать по несколько раз, то это было бы чудесное оружие… На беду, еще не находилось таких музыкантов, которые были бы в состоянии переменять направление ствола десять раз в секунду». Генерал был не столь уж не прав — во время Франко-прусской войны в трупах пруссаков находили до 20–30 пуль митральез, в то время как их соседи в линии даже не были ранены. Ручной привод механизмов даже при нескольких человеках расчета не позволял вести из картечниц более-менее прицельный огонь с рассеиванием по фронту и в глубину, быстро переносить огонь с одной цели на другую. Даже такие удачные системы картечниц, как Гатлинга — Барановского или Норденфельда, оказались слишком громоздки, стрельба быстро утомляла стрелков. Драгомиров указывал: «Мотивы, по которым я считаю пулеметы нелепостью в полевой армии нормального состава, прямо указывают на те случаи, где они не только полезны, но и, пожалуй, даже необходимы… а именно: 1) на флангах в крепостях, 2) в степных экспедициях, где малый отряд может иметь дело с большой, но плохо вооруженной толпой». Схожих взглядов придерживался генерал Г.А. Леер, а из зарубежных специалистов — Тюргейм, Люзе, Вилле, Тонжу. Сам же Драгомиров незадолго перед смертью говорил: «Господа, с непонятным упорством приписывающие М. Драгомирову презрение к огню, имеют дело не с подлинным, а с фиктивным, ими самими сочиненным Драгомировым».

Неудивительно, что положительно отзывались о картечницах генералы Эллис, Куропаткин, Давыдов, участвовавшие в тех самых «степных экспедициях». Однако все большее число офицеров склонялось к мнению Драгомирова — главного авторитета русской армии. Основания для сомнений давал и зарубежный опыт колониальных войн. Если англичане не без успеха применяли «Гатлин-ги» против зулусов в 1879 и египтян в 1882 г., а американцы — против индейцев, то английский же опыт в Судане в 1884 г. и итальянский в Абиссинии был явно неудачен.

Картечницы в целом разделили судьбу своих средневековых прототипов — многоствольных «органов» и «сорок» — те сошли со сцены с появлением легких полевых пушек, картечницы же становились просто не нужны с появлением новых нарезных казнозарядных полевых пушек с различными типами снарядов (граната, шрапнель, картечь). Скорострельная 4-фунтовая пушка обр. 1877 г. с картечным выстрелом при равной подвижности могла решать практически те же задачи, что и рукояточные картечницы обр.1871 и 1873 гг.

Опытная одноствольная картечница Норденфельда ближе остальных подошла к пулемету как оружию пехоты

Однако предложения картечниц долго не оскудевали. Улучшить «скорострельную пушку» пытались братья С. и В. Валицкие. В 1880 году Вильнер предложил ГАУ 4,2-линейную картечницу, включающую 2500 (!) стволов, а мещанин И. Дубинин в 1883-м — 8-ствольное орудие с патронами типа картечных (по 50 пуль в каждом), выстреливающее веерообразно 1600 пуль в минуту. В 1885 году Гатлинг предложил Артиллерийскому комитету ГАУ испытать две его новые картечницы — 10-ствольную на легком лафете со щитом и 6-ствольную, пригодную для «перетаскивания на руках». Артком ГАУ предложил «выписать и испытать одну гатлинговскую 6-ствольную пушку пехотного типа». Еще в 1884 году Артком составил программу испытаний систем Гатлинга и Норденфельда, а в 1885 году Журналом № 385 утвердил программу более широких испытаний «скорострельных пушек» ружейного и артиллерийского калибра — от 4,2 линии до 1,65 дюйма (калибры около 1,5 дюйма позволяли стрелять картечью или шрапнелью). С этих испытаний началось повествование, но, как мы видели, картечниц Гатлинга там не было, зато участвовали 5- и 1-ствольные картечницы Гарднера, 2-ствольная Пратт-Уитней, 5-ствольная Норденфельда, выполненные под русский 4,2-линейный патрон, 37- и 47-мм 5-ствольные револьверные пушки Гочкиса (именовавшиеся «многоствольными гранатными пушками»). Испытывали их в сравнении со штатными артиллерийскими орудиями, «деятельность которых по роду службы подходит в некоторых случаях к деятельности скорострельных пушек» — полевой конной 4-фунтовой пушкой, стреляющей шрапнелью, и 9-фунтовой бронзовой пушкой, которая использовалась в крепостях «для фланговой обороны рвов картечью». Внимание, которое комиссия уделила картечнице Норденфельда, не случайно — в то время эта система, ставшая развитием системы Пальмкранца, привлекла широкое внимание военных специалистов. Тем более что Норденфельд предлагал их в различных модификациях — с 1, 2, 3, 4, 5, 7, 10 и 12 стволами, на различных установках. В России для испытаний выбрали 5-ствольную модификацию. Отчет о дополнительных испытаниях картечниц Норденфельда в 1886–1887 гг. гласил: «Картечница Норденфельда в настоящем ее виде вполне удовлетворяет требованиям прочности и простоты механизма, а также безостановочности и безотказности стрельбы. Обращение с орудием вполне удобно и не требует особо подготовленных людей».