Скрипящее колесо Фортуны - Александр Потупа

Сказать бы ему:

— Слушай, Потапыч, ты неглупый дядька, и есть другие цели, ради которых стоит жить.

— На 110 рэ в месяц? — переспросит Потапыч.

— Даже так, — скажу я, — но не растрачивать же себя на лазейки. Разве твой приварок стоит твоего риска? Ты же мог учиться, пробиваться к более приличному положению.

— Если бы все кладовщики пробились в министры, — ухмыльнется Потапыч, — похуже вышло бы, Эдик. Да если б я куда прорвался, а на склад посадили моего помощника Федьку, он за неделю бы все вычистил…

— Но живут же тысячи людей, — пылко скажу я, — и на сто десять, и на меньшее, и на большее, и я как-то живу…

— Как-то? Ну и отдай завтра полторы сотни, — бросит Потапыч и снова выскочит из подъезда.

Тьфу ты, чертово колесо! Как быть? И наука в голову не лезет. Но считать надо, никуда не денешься…

* * *

Нет, зря я это думал, что разговорчиками от Потапыча отделаюсь. Плевать ему на разговорчики.

Заглянул ко мне под вечер и, конечно же, перебил на самом интересном месте. Уравнения побоку, любезничаю с дорогим соседушкой.

Сначала будто бы без особого повода — сахарку одолжить. Шутит старик, у него запасов на любую блокаду хватит. Но я, разумеется, услужливо хватаю сахарницу, несу ему, а там — песочка на дне, от силы на пару чашек чая, но не это же он имел в виду.

Потапыч хмыкнул, глазенками захлопал.

— Да уж ладно, — говорит, — обойдусь.

Ну я, понятно, соловьем залился, дескать, рад помочь, собирался купить, да забыл.

— Да уж ладно, — бурчит Потапыч, — обойдусь как-нибудь…

И слава те Господи, совсем заворачивается. Но не за сахаром же он приходил! Постоял у двери, малость помялся, потом махнул рукой и прямиком в комнату. И сразу к делу.

— Послушай, — говорит, — Эдик, тут вопросик один имеется. В общем, у тебя знакомого какого в институте нет, а?

— В каком, — спрашиваю, — институте?

— Как в каком? — удивляется Потапыч. — В том, где высшее образование получают, в двух кварталах отсюда…

— Есть, — отвечаю.

Потапыч буквально на глазах расцветает и на редкость сладенько улыбается:

— Хе-хе… так мы с тобой, Эдик, дружить будем.

Я пока, как говорится, не врубаюсь и, пожалуй, рад даже, что он не о долге, а о дружбе. Между тем, Потапыч переходит в прямую атаку.

— Эдинька, — говорит он ласково, — у меня, сам знаешь, Витек немного оболтус, так его пристроить бы, а?

Ага, картина проясняется. Витек, его старший сын, по слухам — весьма выдающийся оболтус. Положеньице!

— Видите ли, Яков Потапыч, — отвечаю я, многозначительно затягивая слова, — это сложно. У меня связи не то, чтоб очень… И вообще, в этом смысле связей нет. И вряд ли…

— Да уж ладно, — перебивает Потапыч, — я-то понимаю. Ты не волнуйся, Эдинька, смазку обеспечу по первому разряду, у меня на это дело кое-что отложено. А пока не будешь ли ласков погонять его немного, разок в неделю или как там получится?

— Репетировать, что ли?

— Ну да, — радуется моей сообразительности Потапыч, — репетировать. Ты вот математику ему подтянешь, запущено у него до невозможности, учителя ругаются. По-соседски, а?

Что ж, идея вполне понятна. В сущности, неплохая идея — почему бы не помочь его сыну в точных науках? Ничего плохого, только хорошее. И мне малость подзаработать… Но беда в ином — терпеть я не могу этой деятельности. Когда-то, еще при Машеньке, попытался, но она быстро пресекла. Да и не вышло ничего путного. Времени угрохал уйму, доходы слезы, занимаешься на совесть, а платят постольку-поскольку, да и смотрят, как на рыночного спекулянта, словно персиками по рублю за штуку торгуешь. А между прочим, горьковатый этот кусок хлеба. Чтоб не чувствовать горечи, надо иметь призвание — педагога или бизнесмена. Одно из двух. Но я лишен и того и другого. А главное — ученики съедают лучшие вечера. Научно проверенный факт — как только придет хорошая идея или просто настоящее рабочее состояние, так сразу появляются ненасытные подростки со всеми своими логарифмами, синусами, оттопыренными ушами и умственным несварением.

Но несварение — полбеды. Хуже, когда начинаются забросы родительской удочки, дескать, не в уроках суть, вот если бы потом, летом, где-нибудь кому-нибудь ма-аленькое словцо замолвить… С чужими тут просто. Ноль внимания, и точка. А Потапыч — другое дело, вцепится и не отпустит. Послать бы его подальше. Но не очень-то пошлешь… Поэтому начинаю изворачиваться заранее:

— У меня, Яков Потапович, связи ерундовые, не смогу я Витю устроить…

— Да брось ты, — ухмыляется Потапыч, — это не к спеху. Связи к августу наладишь, а пока бери Витьку за уши. Порядок я знаю — по два с полтиной за час, верно?

Пошел ты, Потапыч, к чертям собачьим. Не понимаешь ты русского языка. За эти два с полтиной Витенька на меня сядет и поедет, придется еще и все уроки за него готовить.

Нет! Во всяком случае, на мое время пусть не рассчитывает. Не стану так бездарно вечера убивать. Есть умные ребята — посадят с десяток мальчиков и девочек, отбарабанят школьную лекцию и шлеп за пару академчасов полсотенную в карман. А то и побольше. За сезон — один-два летних месяца тысячи три накачают, и не надо никаких коровников на севере строить.

— Извините, — говорю, — Яков Потапович, сейчас цены не те, растут цены, сейчас берут по трояку в час, а то и червонец за три часа…

И откуда у меня такое деловое нахальство? Молодец! Впрочем, это святая правда. Интеллигенция на книги зарабатывает.

— Погоди, погоди, Эдик, — хмурится Потапыч, — я ж советовался. Вот моя племяшка — помнишь Людочку? — тоже занималась…

Не дай Бог, начнет про свою племянницу. Я и так все о ней знаю, а историю с ее репетиторами — наизусть. Очень была симпатичная Людочка, и очень красивый роман вышел у нее с химиком. И попала она не в вуз, а в загс. Туда и дорога.

— Так это лет десять назад было, Яков Потапович, — уныло говорю я. Тогда и брали по два с полтиной.

Потапыч как-то неопределенно пожимает плечами. Наверное, он обижен. Он-то думал — по-соседски, а тут… Но не сомневаюсь, что в глубине души, его непостижимо деньголюбивой души, родился маленький квантик уважения. Бизнес есть бизнес — это Потапыч отлично понимает. Мое право назначать цену священно для него.

— Ладно, — говорит он, вздыхая, — как-нибудь столкуемся. Витьку-то надо заниматься, ой надо…

И уходит. Уверен, что теперь Потапыч приложит все силы, чтобы обнаружить дешевого преподавателя. Отлично! Моя цель достигнута — пока Витькино образование мне не угрожает. Один только долг пришлось бы отрабатывать часов шестьдесят. Вот на что Потапыч, старый хитрюга, рассчитывал! Оставь себе мои полторы сотни и паси моего парня до самых вступительных экзаменов. Нет уж, лучше в долговую яму, благо, что ямы давно отменены.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});