Найти и обезвредить. Чистые руки. Марчелло и К° - Григорий Василенко

«Кубано-Черноморская областная чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией, саботажем и преступлениями по должности доводит до всеобщего сведения граждан, что все заявления необходимо направлять в Кубчека непременно за своей личной подписью, с указанием имени, отчества, фамилии, места жительства и места службы подателя. В противном случае все анонимные письма без подписи разбираться не будут».

Рабочий завода «Саломас» Матвей Чучмарь, боец 1-й Конной армии, недавно вернувшийся домой по ранению, прочитав это объявление, после недолгих размышлений написал заявление. Давно не приходилось ему садиться за стол и старательно выводить буквы непослушным карандашом, но тут случай был особый, и пришлось покорпеть над бумагой.

«...В нашем дворе, — писал он, — объявился новый жилец, по имени Яков, фамилия Пуханов, не из казаков, скорее иногородний. Квартировал у Кондрата Нечеса, конторщика из пожарной команды.

Нечес говорит, что Яков его племяш, а по-моему, брешет. Кондрата я знаю давно, приходилось видеть и его брата Афанаса, и сестру Дарью, живут они в станице Угодной, но о таковом Якове ни разу не слыхал. У них есть родня в Петрограде. Може, и племяш оттудова прибежал».

Далее в заявлении указывалось, что на руках у Якова имеется удостоверение особой комиссии по вопросам военнопленных и перебежчиков из белой армии, которое он показывал только Кондрату. И хотя такие комиссии существовали, этот момент больше всего и насторожил Чучмаря. В удостоверении было записано, что предъявителю Пуханову Якову Захаровичу после опроса его комиссией присваиваются все права гражданина РСФСР.

Все это вызвало у заявителя подозрения, о чем он за своей подписью и сообщал в Кубчероблотдел ГПУ.

Ознакомившись с заявлением, уполномоченный Андрей Крикун сразу сказал про себя: «Контра! Но — скрытая и потому вредная вдвойне».

В подобных случаях он в своих действиях строго руководствовался памяткой сотрудникам ЧК, которая рекомендовала:

«... не бей во все колокола, так как этим испортишь дело, а похвально будет, если ты их тихо накроешь с поличным, а затем — к позорному столбу».

Без лишних слов и суматохи Андрей тихо проверял заявление. Этот Яков Пуханов в короткое время успел уже поступить на службу в Красную Армию мотоциклистом автоброневого отряда и затем уволиться «по состоянию здоровья».

Уполномоченный Крикун отметил заметную торопливость Пуханова в оформлении увольнения, его подготовку к спешному отъезду, о котором мало кто знал. Медлить было нельзя. В тот самый момент, когда Пуханов на вокзале подошел к кассе и подал кассирше воинское требование на получение билета до Батума, Крикун взял его за локоть и предложил пройти вместе с ним, а кассиршу записал в свидетели.

Пуханова изобличали не только поддельные документы, изготовленные в Константинополе, но и найденные при обыске шпионские записи, а разработанная французской разведкой легенда его появления в Краснодаре — якобы для посещения родственников — была шита белыми нитками.

— Заявление рабочего Матвея Чучмаря, — докладывал неторопливо Крикун начальнику отдела, — подтвердилось. Пуханов Яков Захарович, тысяча девятисотого года рождения, уроженец Петрограда, из семьи чиновника, по профессии электротехник, арестован и уличен. На допросах немного покуражился, но потом сознался, что еще в тысяча девятьсот восемнадцатом году на пару с отцом бежали в Уфу, служили в армии Колчака в какой-то автокоманде. Затем из Сибири он перебрался в Тифлис, поближе к Батуму, работал в авиационном отряде, а сам выискивал пути бегства за границу. Из отряда уволился, уехал в Батум, устроился там матросом на турецкую шхуну. Вместе с контрабандистами ушел на ней в Константинополь. Это была его мечта — бежать из Советской России. Он так и заявил на допросе. Вот какая нам контра попалась. Мечта!..

— Не отклоняйтесь, — прервал Крикуна начальник отдела Фролов. — Ближе к делу.

— В Константинополе, как он показывает, его подобрали англичане, но он им что-то не понравился. Они отправили его на Лемнос. Там жизнь в палатке на камнях показалась ему невыносимой и он предложил свои услуги французам. Рассказал им о службе у Колчака, наговорил бочку арестантов, как воевал с красными в Сибири. Какой-то полковник Реню завербовал его как элемента, ненавидящего рабоче-крестьянскую власть. Выписали ему липовые документы, посадили на известный нам «Эттихад» и отправили с репатриантами-врангелевцами в Новороссийск. В Новороссийском порту наши хлопцы засекли его и на берег не пустили. Возвращаться с пустыми руками в Константинополь ему было невозможно. Что делает контра? «Эттихад» отвалил от причальной стенки и поплыл вдоль берега до Геленджика. Пуханов выпрыгнул за борт и в темноте вплавь добрался до берега. Пешком дошел до Новороссийска, а уж оттуда подался в Краснодар.

— Какое задание имел от французов?

— Поступить на службу в Красную Армию спецом, собрать сведения о частях на Кубани и вернуться обратно в Константинополь.

— Успел что-нибудь сделать конкретно?

— При обыске изъят лист, на котором он собственноручно записал воинские части, где ему приходилось бывать самому или о которых довелось слышать от сослуживцев, фамилии командиров этих частей, количество людей в частях, их вооружение. Да еще нашли оттиск одной сургучной печати. Вот, сам показывает. — Крикун перелистал протокол допроса и прочел показание: — «За время моей службы никаких подлинных документов достать не смог, но составил дислокацию воинских частей на Кубани». Признался, что в Батуме намеревался сесть на иностранное судно, уйти за границу и передать собранные им сведения французской разведке. Дорога эта ему известна по первому разу.

— У кого он жил в Краснодаре?

— У дальнего родственника по матери, пожарника Нечеса.

— Тот знал, что Пуханов к нему прибыл из-за границы со шпионским заданием?

— Подозревал что-то нечистое, но конкретно не знал. Нечес задержан.

— Отпустите.

— Убежит, — мрачно сказал Крикун.

— Зачем ему бежать, если он ни в чем не виноват?

— Так говорит же, что что-то подозревал, но не придавал значения.

— Отпустите домой, товарищ Крикун.

— Есть.

— Не было ли Пуханову задания с кем-то встретиться на Кубани?

— Нет. Говорит, что случайно видел на улице в Краснодаре одного офицера, которого встречал там, но больше о нем ничего не знает.

— Установили?

— Пока что нет.

— Надо найти.

— Есть.

— Какой нам следует делать вывод из дела Пуханова? — прохаживаясь по кабинету, спросил начальник отдела.

Крикун понял, что вопрос — к нему, и тут же высказал свои соображения о необходимости перехвата связей и путей заброски агентуры на Кубань по возможности на дальних подступах, когда еще только замышляется операция.