Любовь и смерть Геночки Сайнова - Лебедев Andrew

Началось с неуставных брюк. Сперва узких – черных в дудочку, носимых с остроносыми черными ботиночками, а потом, когда у Битлз вышли "Хелп" и "Рабба Соул", весь класс, с интервалом в неделю или в две пошил себе клеша. В раздевалке, когда "бэшники" переодевались после необременительной физкультуры, а – "ашники" вламывались их сменять, кроме обычных разговоров про то, как у Аллки во время упражнений на брусьях были видны соски на титьках, теперь горячо обсуждались не только девчоночьи размеры того и другого, но и размеры клешей, особенно в колене и на обрезе ботинка. "У Леща внизу тридцать пять! А у Пери внизу все тридцать восемь!" И только у Геши не было таких штанов. Мама сказала, что деньги пока уходят на репетитора, но к выпускным – она ему обязательно сошьет костюм, как полагается.

И у этого костюма брюки будут непременно самые модные.

В общем, на бал старшеклассников в честь Восьмого марта он Генка один единственный из двух выпускных десятых пришел в форменных штанах серого сукна. И от этого невыносимо страдал. Да и ботиночки у него были не ах! Так – девятирублевочки с полукруглыми носами…

Перед тем, как зайти в школу, в угловом на двоих с Демой из "бэ" класса купили бутылку "Лидии" за рубль сорок семь и еще на сигареты хватило. Пачка "Джебела" – шестнадцать копеек. Пить пошли в самый ближний к школе парадняк – между вторым и третьим этажами там широченнейший подоконник и вид на школьный двор. Всех видать – кто с кем и когда.

Пили с горла в два приема по очереди. Под сигаретку.

Гляди, Алка с Банечкой идут, – крякнул Дема, слегка поперхнувшись попавшей не в то горло Лидией, – клево ей в белых чулках, ножки что надо…

Мда, – промямлил Геша и покраснел. Ему Алла давно нравилась. И не так, как многие девчонки из тех у кого с фигурой и лицом все было "Слава Богу", а особенно.

А знаешь, Перя с Васькой забился на бутылку коньяку, что ее сегодня в физкультурной раздевалке отдерет.

Кого? – не понял Гена.

Алку, кого!

Это неправда, – вырвалось у Генки.

Че неправда? Да она уже давала Персиянову у Витьки Розена на квартире. И Розен даже гандон их использованный хранит теперь… как память.

Врешь, – кровь не то от выпитой Лидии, не то от слов Дементия – бросилась в Гешино лицо.

Да ты в нее втрескался! – расхохотался Дема и дружески схватил Гену за плечо.

Не смей! – Гена стряхнул руку, – не смей так говорить!

Гешка, да она не для тебя. Знаешь, она ищет кого покруче, Перя то в МГИМО поступает, у него папа в Нью-Йорке в представительстве ООН работает.

Ну и что?

Ну и дурак ты, – "ну и что, ну и что", – передразнил Дема, – красивые девчонки они всегда ищут парней, с которыми интересней, ты чего, с Луны свалился?

А чем ей с ним интересней?

Геша, не будь таким блаженным, у него и деньги водятся, он и на юг может ее свозить – в Сочи например, потом по мелочи – в кафе, в театр, на дачу, пока папа с мамой Нью-Йорке… Да она и замуж за него потом, если не дура будет, выскочит, хотя у него таких Аллочек…

Прекрати, или я тебя сейчас…

Гена резко повернулся и почти скатившись по ступенькам, хлопнув парадной дверью, выскочил на улицу.

А в школе, в физкультурном зале, бал тем временем набирал свою силу. Ревела стерео-радиола "Эстония", визжала и пищала электрогитара, и в многоголосье Битлз тугим рефреном качало и раскачивало все вокруг – это такое их стильное – "Кэнт бай ми лов".

И Васька, совсем одурев от выпитой в тубзике водки, прыгал в шейке… "Кэнт бай ми лов! Ох! Мани кэнт бай ми лов!" На прямых, ходульно размахивая красивыми в еще более красивых зеленых клешах – ногами, Васька шейковал. Его лицо ничего не выражало. Оно как бы вывернулось наизнанку, обратившись внутрь. Он прыгал, перекручивался в прыжке на триста шестьдесят градусов, вскрикивал, но лицо его…

Лицо его ничего не выражало, кроме ощущения водки внутри и звуков Битлз снаружи…

И Бэлла Сергеевна – практикантка из педагогического с огромным вырезом на платье, обнажавшем совершенно "бриджитт-бордоевские" доблести, почему то в задумчивой грусти смотрела на изнанку Васькиного лица…

А на третьем этаже, рядом с мужским тубзиком прямо на подоконнике Перя щедрою рукой выставил две бутылки шампанского. Розен притащил свою "орбиту" на батарейках, и Банечка подвывая и подвизгивая все гоняла послушного Розена, – перемотай опять на начало, снова, и снова: "If I fell in love with You, would You promiss to be true? And help me understand! Course I ve been in love before, And I know the love was more then just holding hands…"…

Перя все подливал в граненые стаканы, пятнадцать минут до этого украденные послушным Розеном в автомате для газировки.

Пейте девчонки, пейте. Скоро конец школе, может последний раз здесь пьем… а потом, вступительные, и кто куда, я в Москву, Розен в медицинский… А ты.

Аллочка, куда?

Я в сельхозакадемию, на агронома, – захохотала Аллочка, слегка поперхнувшись шампанским и хлопая себя кулачком по груди.

Да, пролилось, пролилось вот, – Перя тоже протянул руку и участливо принялся стряхивать невидимые капли с выступающих частей юного Аллочкиного организма.

А в физкультурном зале, исполняющая обязанности диск-жокея учительница английского языка, Ольга Алексеевна доставала из глянцевого "хелпового" конверта отливающий вороным крылом британский винилл, и уже нетерпеливо шипела игла… и вот: "Ю мэйки ми диззи мисс Лиззи!"… И совсем одуревший от водки внутри и Битлов снаружи – Васька подпрыгивает и кричит. Опять подпрыгивает и сызнова принимается размахивать своими зелеными клешами…

Ох, – вздыхает про себя Бэлла Сергеевна, и нескрываемые ее бриджитт-бордоевские достоинства начинают вздыматься все выше и выше.

А на третьем этаже возле тубзика, на подоконнике стоят уже опустевшие бутылки. "Орбита" на батарейках мурлыкает "иестердэй", и парочка топчется в непонятном толи танце, толи поцелуе…

Аллочка, пойдем в раздевалку…

Мм-мм…

Аллочка, пойдем, дорогая…

Мм-мм…

Аллочка, пойдем со мной…

Мм-мм…

После пятнадцатого подряд шейка Ваську стало что то мутить. Водка что была внутри его – запросилась к Битлзам, тем что были снаружи. И наконец его вытошнило прямо на паркет. Девчонки, брезгливо поджимая ножки, взвизгнули…

Побледневший Васька сомнамбулически прошествовал к выходу… И Бэлла Сергеевна вдруг сорвалась ему вслед, да так резво, что бриджитт-бордоевские достоинства заколыхались словно море на картине Айвазовского "Девятый вал".

В раздевалке, Перя по-хозяйски прижал Аллочку лицом к высокой стопке гимнастических матов, резко и ловко задрал кверху коричневый шелк и сдернул книзу белый капрон вместе с белоснежным кружевом.

А-аа-аа-ах! – только и смогла сказать Аллочка, когда Перя деловито запыхтел у нее позади, словно коршун в мягкое кроличье фрикасе, сильными пальцами своими вцепившись в живой, маслянисто тугой и мелко вибрирующий бархат…

А-аа-аа-ах!

Ррр-рр-рр!

Аа-аа-аа-ах!

Ррр-рр-ррр!

А! А! А!

Ххххххх-хо! Хо-рошо, Аллочка, пойдем…

А в женском тубзике на третьем этаже Бэлла Сергеевна отмывала в раковине Васькину морду, так как она делала это разве что любимому бульдожке Дотти…

Васильев, ты совсем одурел!

Мммм-ммм…

Васильев, у тебя могут ведь быть большие неприятности…

Мммм-мммм…

Васильев, какую характеристику тебе дадут? Куда ты с такой характеристикой пойдешь?

Мммм-мммм…

Васильев, ты совсем одурел, разве можно так пить?

Ммм-ммм…

И Бэлла Сергеевна прижималась бриджит-бордоевскими достоинствами к мощному боксерскому Васькиному плечу.

Когда Гешка зашел в тубзик на третьем этаже, там на подоконнике стояла початая бутылка венгерского брэнди.

Сайнов, коньячку выпьешь?

Ну, можно…

Щедрым купеческим жестом Розен плеснул в граненый стаканище сразу граммов сто…

Ну, за что то?

За то, что Перя Аллку в раздевалке отодрал, вот проставился…

Гешкина рука самовольно, без команды из мозга, сделала движение, и сто граммов бренди выплеснулись в розовое Розеновское лицо. ….

КНЯЗЬ ЦУ САЙН ВИТГЕНШТЕЙН

Генрих цу Сайн-Витгенштейн происходил из древнейшего немецкого рода. Впервые имя графов фон Сайн упоминается в документах, датированных 1079. Владения фон Сайнов процветали и постоянно расширялись, и к середине Х111 века уже простирались с севера на юг от Кельна до Кобленица, и с запада на восток от Дилла до Мозеля.

Граф Генрих фон Сайн, известный в семейной генеалогии как Генрих Третий фон Сайн по благословению Папы Григория 1Х участвовал в пятом Крестовом походе. После возвращения из неудачного похода Генрих Третий был обвинен в ереси инквизитором Конрадом фон Марбургом и чуть было не угодил на костер. Однако благодаря связям в Ватикане предку Генриха цу Сайн-Витгенштейна удалось избежать аутодафе и более того, когда позже Конрад фон Марбург проезжал через земли фон Сайнов, Генрих Третий взял его в плен и убил в подземелье своего замка.