Пламя нашей любви - Элизабет Биварли

— Вы не возражаете, если я пройду на свое место?

Минуту он продолжал смотреть на нее. По его глазам совсем невозможно было понять, о чем он думает. Затем мужчина сделал шаг в сторону, чтобы дать ей пройти, и ответил:

— Конечно нет.

Делла поспешила занять свое место. Как только она села, то сразу же открыла программку и уставилась в нее, не оставив ему никакого шанса начать разговор.

Однако он не собирался сдаваться:

— Как прошел ваш ужин?

— Прекрасно, — ответила Делла, не отрывая глаз от программки.

Ее односложный ответ нисколько не смутил его, и он продолжил:

— А я заказал фазана. Он оказался чудесным.

Делла только кивнула в ответ. Незнакомец не отступал:

— Когда в следующий раз будете в «Паламбос», попробуйте его. Очень рекомендую.

Он явно продолжал свои попытки узнать, живет ли она здесь и есть ли у них шанс встретиться еще раз. И все это несмотря на розу и загадочную женщину, которая должна была занять место между ними.

— Я запомню это, — ответила Делла и вернулась к чтению программки.

— Знаете, нечасто встречаешь людей моего поколения, которые любят оперу, — попробовал он зайти с другой стороны. — И уж совсем мало кто готов потратиться на ложу. Вы, наверно, очень любите оперу.

Это был удар ниже пояса. Делла не могла не поддержать разговор о том, что любила больше всего на свете.

— Я обожаю оперу, — вырвалось у нее, и открытая программка упала на колени.

Она повернулась и посмотрела на него. Выражение его лица ясно говорило о том, что он тоже счастлив быть здесь сейчас и что он любит оперу так же страстно, как и она. Так страстно, что в его глазах не осталось и следа печали. Делла заметила, что они не совсем карие — золотые крапинки добавляли им что-то такое, что они становились еще притягательнее.

— Наша соседка очень ее любила, — сказала Делла. — Благодаря ей я познакомилась с классикой. — Она умолчала о том, что это произошло только потому, что сквозь тоненькие стены их квартирки было слышно радио миссис Клостерман, и Делла внимательно слушала сначала оперу, а после того, как она заканчивалась, то, что о ней говорили ведущие. — Когда я впервые увидела живое исполнение, — продолжила девушка, утаив, что живое исполнение было трансляцией по каналу Пи-би-эс, а не в театре, — то была потрясена.

На самом деле Делла мечтала изучать музыку в колледже и сделать ее своей профессией. Но колледж для человека из ее среды был чем-то немыслимым, поэтому, окончив школу, она сразу же начала работать кем-то вроде курьера в одной из самых респектабельных брокерских контор на Уолл-стрит. И хотя ей даже удалось дорасти до помощника одного из директоров, времени на колледж так и не нашлось. Зарплаты ей более чем хватало — особенно учитывая условия, в которых она выросла, — и она была довольна тем, как складывалась ее жизнь. По крайней мере, до того момента, как все полетело к черту и она осталась только с Джеффри, который предоставил ей сомнительный приют — и не безвозмездно.

В этот момент заиграла музыка, и свет начал гаснуть. Делла не удержалась и бросила взгляд на своего собеседника, перед тем как они погрузились в темноту. Но как только она заметила, что он пристально смотрит на нее, — а место между ними все еще пустовало, — быстро повернула голову и посмотрела на сцену.

И сразу же попала в мир Мими, Рудольфо и их богемных друзей, полностью забыв обо всем, что окружало ее в реальной жизни. Погружение было таким глубоким, что, когда настало время антракта и свет снова зажегся, ей потребовалось время, чтобы вернуться из Парижа девятнадцатого века в Чикаго двадцать первого. Она глубоко вдохнула и сразу же взглянула в сторону своего соседа. Он смотрел на нее ровно так же, как тогда, когда свет начал гаснуть, словно все первое отделение не отрывал от нее взгляда, вместо того чтобы смотреть на сцену.

Делле снова стало не по себе, и она начала разглядывать публику в зрительном зале. Женщины в роскошных платьях и драгоценностях сами казались драгоценными камнями в оправе зрительного зала «Лирик-оперы». Делла наблюдала, как дамы покидали свои места под руку со спутниками, мужчины склоняли к ним головы, и они смеялись и переговаривались.

На мгновение ее пронзило острое сожаление, что эта ночь не может длиться вечно. Как было бы замечательно проводить вечер так, как сегодня, делать что хочется, не считаясь с тратами, не боясь, что тебя могут увидеть! Делла уже не помнила, когда вообще выходила куда-нибудь вечером. Джеффри держал ее в заточении. Она проводила все свое время, читая книги, смотря фильмы или разглядывая стены — которые, как ни крути, были ее тюрьмой. Пусть там не было решеток и было все необходимое для жизни, Делла все равно чувствовала себя заключенной. Боже мой, да она и была заключенной! И она будет ею до тех пор, пока Джеффри не скажет, что она может идти куда захочет.

Однако и в этом случае ничего хорошего ее не ждет, потому что она понятия не имеет, куда пойдет и что будет делать, когда Джеффри решит, что она больше не нужна. Ей придется все начинать сначала, не имея практически ничего, ровно как тогда, когда она покинула район своего детства.

Эти мысли еще больше убедили Деллу, что ей просто необходимо полностью отдаться наслаждению сегодняшним вечером. Кто знает, что ждет ее впереди — хотя бы через несколько часов.

— И о чем вы думаете теперь?

Она повернулась на звук бархатного баритона, и ее пульс участился, когда она увидела, как он смотрит на нее. По правде говоря, ей бы надо расслабиться. Во-первых, парень первоклассный засранец, потому как флиртует, пока его подруги нет рядом. Ну и во-вторых, слишком многое их разделяет.

— Должна признаться, что не очень люблю «Богему», — заговорила Делла. — По-моему, Пуччини был слишком сдержан, когда писал ее, особенно если сравнивать с «Манон Леско». Но мне все равно очень понравилось. А что вы думаете?

— Я видел ее столько раз, что уже, наверное, не могу быть объективным. Но то, что вы сказали, очень интересно. Мне тоже всегда так казалось. Мне больше нравится версия Леонкавалло.

— Мне тоже. — Делла улыбнулась.

— С нами мало кто согласится. — Он тоже улыбнулся.

— Я знаю.

— На самом деле, — продолжал он, — «Богема» Леонкавалло нравится мне даже больше, чем «Паяцы». За подобное высказывание из некоторых театров могут просто вышвырнуть.

Делла засмеялась:

— Я тоже люблю ее больше, чем «Паяцев». Похоже, нас вышвырнут вместе.

Он тоже засмеялся. Они замолчали одновременно, не зная, что сказать еще. Неловкая пауза длилась несколько секунд, пока Делла не рискнула спросить:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});