Волнующее приключение - Барбара Картленд

Еще на подходе к музыкальной гостиной она услышала, как профессор мощно и самозабвенно играет на рояле какую-то незнакомую ей сонату. Исполнение его было великолепным.

Как музыкант он в молодости пользовался огромным успехом в Париже и в ряде других европейских столиц, но потом его охватила, словно болезнь, неуемная страсть к путешествиям, и он уже не мог подолгу оставаться на одном месте. Музыкант странствовал по городам и странам, где люди о нем никогда не слышали, редко давал концерты, а накопленные сбережения щедро тратил.

Зато он повидал в чужих краях много диковинного, познакомился с интересными людьми, приобрел массу друзей и необычайно расширил свой кругозор.

За это все ему пришлось расплатиться тем, что, вернувшись в Париж, он понял, что о нем как о музыканте совершенно забыли. Однако Франсуа Дюмон не стал огорчаться из-за этого.

Он написал книгу о своих путешествиях, которая особого успеха у читателей не имела, а позже и философский трактат вызвавший интерес только в узких ученых кругах.

И вот тогда Франсуа Дюмон вдруг осознал, что слишком стар для того, чтобы начать музыкальную карьеру с самого начала. Он чувствовал себя утомленным, ослабевшим от редких болезней, которыми он переболел в путешествиях по экзотическим краям, к тому же пальцы его с возрастом стали менее подвижны.

Узнав, что он гостит в Мелхаузене, великая герцогиня вспомнила, как еще девочкой она присутствовала на одном из его концертов. Она не замедлила тут же пригласить его во дворец и поинтересовалась, не согласится ли он давать уроки музыки ее дочерям.

Профессор охотно принял это предложение. Однако он даже не мог предвидеть, какую радость доставит ему получить в ученицы такое очаровательное и в то же время весьма смышленое и талантливое создание, как юная принцесса Мария-Селеста.

После первых же дней знакомства он убедился, что это подарок судьбы. И она стала для старого музыканта самой большой привязанностью в его одинокой жизни. И это было не только потому, что сам он не имел собственных детей и страдал от одиночества.

Мария-Селеста была той ученицей, о которой мог только мечтать всякий учитель. Она буквально на лету схватывала все его мысли, и в ее лице он как бы передавал послание человечеству о том, что скрывалось в тайниках его души, что никак не удавалось высказать ему самому.

— Вы должны всегда отстаивать право на свободу мышления, — повторял он это вновь и вновь.

Заза согласно кивала, хотя была далеко не уверена, как она может добиться этого, находясь под властью строгого отца и под неусыпным надзором классной дамы.

Когда она открыла дверь музыкальной комнаты, профессор тут же оставил клавиши и вскочил со стула.

— Bonjour, та princesse! — приветствовал он ее и с удивлением добавил:

— Разве мадам графиня не с вами?

— Нет, она заболела, — объяснила Заза.

— Это хорошо, очень хорошо, так как у меня есть новости для вас.

— И у меня тоже, — слегка робея, произнесла Заза. Но профессор ее не расслышал или не обратил внимания на ее слова. Его глаза искрились, и он был настолько взволнован, что принцесса поняла — ее учитель не в силах сдерживаться. Ему не терпелось поделиться с ней своей новостью.

— Говорите скорее, пожалуйста, — попросила она.

— Я получил письмо от друзей из Парижа с просьбой срочно прибыть туда. Назревает нечто необычайное, и они пишут, что ждут меня.

— Вы отправляетесь в Париж?! — воскликнула Заза. Сердце ее дрогнуло. Ей было безумно жаль расстаться с учителем даже на короткое время.

Но профессор словно не замечал ее огорченного вида, он был охвачен нетерпением.

— Да, я уезжаю завтра. Я не говорил вам об этом раньше, моя принцесса, не желая огорчать вас, но я уже давно готовился к этой поездке. Я должен разобраться в происходящем. Я должен окунуться в этот бурный поток. Я не могу больше продолжать жить и ждать бесславной кончины в стоячей воде.

Заза не обижалась на его манеру выражаться, потому что подобные изречения она выслушивала из его уст довольно часто.

— Я могу понять, профессор, как вы взволнованны, и не смею отговаривать вас от поездки, но мне трудно представить свою жизнь здесь, во дворце, без вас. Мне нечем будет заполнить свою жизнь…

— Надеждой! — воскликнул профессор. — Надеждой на лучшее, мое дитя. Грустно, конечно, что вы не можете поехать со мной. Как бы вам понравилось общение с самыми блистательными умами, словесные баталии, схватки интеллектов, когда слова, словно кинжалы, сверкают и звенят, скрещиваясь. Это ли не настоящая драма? Это ли не спектакль, которым можно наслаждаться бесконечно? Однако, к несчастью для вас, бедная принцесса, это недоступно.

Никогда еще Заза не видела своего учителя в таком радостном возбуждении. Казалось, он помолодел на два десятка лет. Но его восторженность только усугубила ее печаль.

— Итак, завтра вас уже здесь не будет, — произнесла она упавшим голосом.

— Да, я отправляюсь на рассвете. Мне бы следовало забрать с собой свою племянницу, но она, на беду, подхватила простуду.

— В Мелхаузене все, кажется, простужены.

— За исключением вас и меня.

Его улыбка, обращенная к Заза, была ободряющей. И она решилась поделиться с ним и своими новостями.

— Мне тоже есть что вам сказать, профессор. Я не в силах вынести то, что вы оставите меня именно в этот момент.

Только сейчас он заметил на лице принцессы какое-то странное, незнакомое ему дотоле выражение глубокой озабоченности.

— Что беспокоит вас, моя принцесса? Что случилось?

— Папа сообщил мне, что он договорился о моем браке с принцем Аристидом Валуаром.

— О вашем браке?! — вскричал профессор. — О мое бедное дитя! Вы погибнете! Вы будете совершенно потеряны для мира! Вам придется переезжать из одного дворца в другой, и в этом будет заключаться вся ваша жизнь. И никакой надежды не брезжит впереди. Несомненно, этот принц так же скучен, напыщен и глуп, как и все другие, которых мы с вами перевидали в достаточном количестве.

Профессор был весьма невысокого мнения о монаршей власти вообще, а тех ее представителей, которые приезжали в Мелхаузен, откровенно презирал.

Соискателей руки принцессы Марии-Селесты среди них было предостаточно. Но даже ее отец, при всей своей ограниченности, понимал, что дочка достойна лучшего выбора. И вот он сделал свой выбор. Хотя принц Аристид, по мнению Заза, ничем не выделялся в толпе отвергнутых женихов.

Конечно, профессор был прав. Жизнь ее замужем будет абсолютно такой же, как и в отцовском дворце. Лишь изменится вид за окном, мебель, обои и гобелены на стенах.

— Как мне жаль, дорогая моя принцесса, — воскликнул профессор, — что ваш блестящий ум и все ваши способности будут похоронены в этих скучных стенах, вы будете скованы этикетом и никогда не сможете высказать собственное мнение.