Этюд в изумрудных тонах - Нил Гейман

Это оказался дом с дешевыми съемными квартирами в Шоредитче. Полисмен у входной двери — Лестрейд приветствовал его по имени и пригласил нас внутрь. Однако мой друг присел на корточки прямо на пороге и достал лупу из внутреннего кармана пальто. Он осмотрел кованый железный скребок, где осталась грязь, которую счищали с обуви, и, удовлетворенный полученными результатами, проследовал внутрь.

Мы поднялись наверх. С первого взгляда можно было сказать, в какой именно комнате совершено преступление, — вход караулили двое дородных констеблей. Лестрейд кивнул, и охрана расступилась. Мы вошли внутрь.

Я уже говорил, что никак не могу считать себя профессиональным писателем, поэтому попытаюсь просто изложить то, что мне довелось увидеть, хотя, боюсь, по моим словам вряд ли можно составить адекватное представление. И все же раз уж я взялся за это дело, то придется довести его до конца. Убийство было совершено в этой маленькой комнате на двоих. Тело, или то, что от него осталось, все еще лежало на полу. Я увидел его сразу, хотя поначалу не смог понять, что смотрю именно на тело жертвы. Моему взору предстало то, что вылилось и вытекло из горла и груди убитого: субстанция, окрашенная в зеленую гамму от бледно-желчного до ядовито-травянистого, она впиталась в истоптанный ковер и забрызгала обои. На мгновение я вообразил, что это произведение сумасшедшего художника, замыслившего создать этюд в изумрудных тонах. Казалось, прошла целая вечность, пока я разглядывал тело, вспоротое, словно кролик, распластанный на столе мясника, и пытался осознать, что же именно я увидел. Мне показалось уместным снять шляпу, и мой друг поступил точно так же. Он опустился вниз и стал изучать тело, исследовал все порезы и раны. Затем он снова достал лупу, подошел к стене, чтобы получше рассмотреть капли застывшего ихора.

— Мы уже занимались этим, — сказал инспектор Лестрейд.

— В самом деле, — ответил мой друг. — И что вы об этом думаете? На мой взгляд, перед нами слово.

Лестрейд подошел к тому месту, где стоял мой друг, и посмотрел вверх. Да, это было слово, написанное прописными буквами зеленой кровью на выцветших желтых обоях чуть повыше того места, куда могла достать голова инспектора.

— Rache?.. — произнес он вслух. — Наверное, он хотел написать «Рейчел», но не успел докончить, что-то ему помешало. Раз так — нам следует искать женщину…

Мой друг не произнес ни слова в ответ. Он направился обратно к телу, поднял сначала одну руку, потом осмотрел другую — на пальцах не было никаких следов гноя.

— Мне кажется, нам удалось установить, что слово не было написано его королевским высочеством.

— Какого дьявола вы тут рассуждаете…

— Мой дорогой Лестрейд, я все-таки обладаю мыслительной субстанцией. Тело, вне всяких сомнений, принадлежит не человеку. Цвет крови, число конечностей, глаза, даже лицо — все говорит о том, что перед нами особа королевской крови. Не могу точно сказать, к какой именно ветви она принадлежит, но готов побиться об заклад, что это был наследник — нет, второй в череде претендентов на престол в одном из немецких княжеств.

— Невероятно. — Лестрейд замер в нерешительности, а затем произнес: — Это принц Франц Драго из Богемии. В Альбионе он находился в качестве гостя ее величества королевы Виктории. Развеяться и сменить обстановку…

— Пройтись по театрам, шлюхам и игорным домам, вы это имели в виду?

— Как знаете. — Лестрейд отвернулся. — В любом случае вы дали нам в руки отличную нить, эту Рейчел. Хотя, вне всяких сомнений, мы и сами смогли бы ее поймать.

— Бесспорно, — ответил мой друг. Он продолжил осмотр комнаты, отпуская время от времени едкие замечания в адрес полиции, вытоптавшей все следы своими ботинками и передвигавшей вещи, точное месторасположение которых могло бы оказать немалую помощь всякому, кто пытается разобраться в событиях прошлой ночи. Его по-прежнему занимал маленький комок грязи, оказавшийся на скребке у входной двери. Кроме того, рядом с камином он заметил кучку золы или пыли.

— Вы видели это? — спросил он у Лестрейда.

— Полицию ее величества ничуть не удивляет, если в камине обнаруживается зола. Она именно там, где золе и следует быть, — хихикнул инспектор.

Мой друг взял щепотку золы, растер ее между пальцев и принюхался. Затем он собрал весь оставшийся пепел и высыпал его в стеклянный пузырек, запечатал и положил во внутренний карман. Поднялся и спросил:

— Что будет с телом?

Лестрейд ответил:

— Из дворца пришлют своих людей.

Мой друг кивнул в мою сторону, и мы вместе направились к выходу, но тут мой друг вздохнул:

— Инспектор, ваши поиски мисс Рейчел могут оказаться бесполезной затеей. Кроме всего прочего, «rache» — немецкое слово и переводится как «месть». Справьтесь в словаре, там, кстати, приводятся и другие значения.

Мы спустились по лестнице и вышли на улицу.

— Вам никогда прежде не доводилось видеть королевскую особу, не так ли? — спросил он.

Я кивнул.

— Ну что же, подобное зрелище требует немалого мужества, в особенности если вы к этому не подготовлены. Ну почему же вы, мой дорогой друг, весь дрожите?

— Простите. Мне потребуется несколько минут, чтобы прийти в себя.

— Может, пешая прогулка пойдет вам на пользу? — поинтересовался мой друг.

Я выразил согласие, будучи уверенным в том, что если не буду двигаться, то немедленно закричу.

— Итак, на запад, — произнес мой друг, указывая на мрачную башню дворца, и мы отправились в путь.

— Выходит, — повторил он спустя какое-то время, — вы никогда ранее не сталкивались лицом к лицу с венценосными особами Европы?

— Нет.

— Я с полной определенностью могу сказать, что еще столкнетесь, причем на этот раз — никаких трупов. И очень скоро.

— Мой дорогой друг, что наводит вас на подобную мысль?

В ответ он указал на черную карету, остановившуюся в пятидесяти ярдах от нас. Человек в пальто и высокой черной шляпе ожидал в полном молчании, распахнув дверь, на которой золотом был нарисован герб, знакомый с детства каждому жителю Альбиона.

— Бывают приглашения, на которые никто не вправе отвечать отказом, — произнес мой друг.

Он снял шляпу и передал ее лакею; мне показалось, мой друг даже улыбнулся, забираясь в тесное внутреннее пространство кареты, и с удобством расположился на кожаных подушках. Пока мы ехали во дворец, я попытался заговорить, но спутник поднес палец к губам. Затем он закрыл глаза и погрузился в размышления. Тем временем я пытался вспомнить все, что мне известно о королевских домах Германии, но, кроме очевидного факта — супруг королевы, принц Альберт, был немцем, — ничего не приходило в голову: мои познания оказались весьма скудны.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});