Здравствуй, Мир! - Михаил Француз

выбивает основательно.

Нет, остаётся, конечно же, ещё вариант, что я просто звезданулся головой при падении, и теперь лежу больнице, под капельницей, пускаю слюни и ловлю красочные приходы про упряжных ящеров… Но тут фишка в том: где доказательства того, что вся моя предыдущая жизнь не глюк? Что весь наш обыденный, привычный мир не «матрица»?

Вот то-то и оно, что нет таких доказательств (а откуда им взяться, если мы и правда в ней живём?).

Так что, версия с красочным приходом ничуть не лучше версии реального попаданчества. Ведь в ней же я всё равно ничего не могу поменять самостоятельно изнутри галлюцинации. Можно только ждать, пока немного отпустит, и глюки рассеются. Ну а пока ждёшь, играть по правилам прихода. Ибо нет гарантии, что, если откинешь копыта «здесь», то не откинешь копыта и «там».

С такими мыслями я медленно шёл по улице в направлении прочь от той двери, которая «гостеприимно» захлопнулась за моей спиной. Вот, кстати, а в чём эта дверь была?

Во внешней стене здоровенного замка, по сути являющего собой центр этого необычного для меня города. Она и улица-то шла от ворот в этой стене. Ворот открытых, но охраняемых крепкими мужиками в добротных кольчугах, шлемах, блестящих нагрудниках, поножах, наручах и с даже на вид крепкими и острыми копьями.

Вообще, среди всех воинов, которых я в этот день успел повидать, меч носили всего двое или трое. Остальные мечам предпочитали копья, алебарды, на ремнях носили тесаки или длинные «охотничьи» кинжалы. Забавное наблюдение.

Хотя, может быть оно и правильно? Может быть, меч здесь, это аналог офицерского пистолета у нас? Его тупо удобнее носить с собой постоянно? Оно ведь как: пистолет против автомата не играет, точно так же, как и меч против нормального длинного копья с крепким древком, которое не враз и топором перерубишь, и острым широким обоюдоострым наконечником, который не только кольчугу прорвёт, но и со сплошным стальным нагрудником справится при должном старании. Но, опять же: копьё, как и автомат, постоянно с собой таскать не будешь — неудобно. А меч, как и пистолет — пожалуйста. Прицепил на пояс и ходи себе. При должной привычке, его и замечать-то особо не будешь.

Улица шла от ворот в стене замка к воротам в стене, окружающей город, и была прямой, как стрела. Что, кстати, было несколько странно. Ведь, как нас учили в школе на уроках истории: улочки в средневековых городах специально делались узкими, кривыми и запутанными, чтобы затруднить врагу, прорвавшему городскую стену, продвижение по городу в его глубину. А тут вот так. Прямо-таки проспект. И даже «хайвэй».

Однако, не стану жаловаться. Мне же удобнее. Совершенно не хотелось бы мне петлять по «классическим» «правильным» кривым закоулкам, периодически получая ушаты помоев или содержимого ночных ваз себе на голову. Как представлю, так прямо брр! Мурашки омерзения пробирают. А так — хорошо. Иду, по сторонам глазею.

Набрёл на вывеску какой-то таверны. Решил заглянуть. А что? Деньги есть (сколько их, правда, непонятно, ведь покупательную способность «золотого» я не знаю), одет я прилично, пока ещё не воняю, так как ещё утром душ принимал и высоких физических нагрузок не было, так почему бы и не зайти? Ну а то, что от запаха жарящегося мяса и дешёвого алкоголя тошнить тянет, так это преодолимые сложности. Не зарин же, в конце концов?

Зашёл. Помесь пельменной с пивнухой. То есть, светло. Столы стоят ровно. Подают нормальную еду. Но в углах потемней сидят бухарики и наливаются дешёвым пойлом под скудную закуску. По светлому ещё времени — чисто и прилично. Не ресторан, конечно, и даже не пиццерия, но и не рыгаловка. Эдакая золотая середина. Чем-то на ирландский паб похоже. Стойкой наверное? Такая же крепкая, массивная, грубая и надёжная. Я бы даже сказал — монументальная.

Вот к стойке я и направился. Взгромоздился на стул, положил руки на стойку, посмотрел на «бармена». Тот посмотрел на меня. Я поднял руку в приветственном жесте.

— Чего желаешь? — подошёл ближе ко мне он. «Бармен»… не знаю, как он тут называется. Но раз за стойкой, то пусть будет «бармен». Итак, представлял он собой крепко сбитого мужичка лет тридцати пяти, ростом где-то метр шестьдесят, может метр шестьдесят пять, с пегими волосами, стянутыми в пучок на затылке, с кольцом в ухе, с гладко выбритыми щеками и подбородком, с цепким взглядом и слегка шкодливой полуулыбкой. Одет он был в тканевые штаны и тканую рубаху, подпоясанную кожаным ремнём с широкой медной пряжкой. Обут был в тапки. Кожаные тапки. Забавно.

Хотя? Постой целый день за стойкой в сапогах — посмотрю к вечеру на твои ноги, во что они превратятся.

— Воды колодезной, — попросил я.

— Что-нибудь ещё? — принял к сведенью заказ он.

— А из фруктов что есть? Из овощей? — спросил его я.

— Яблоки есть. Капуста квашеная. Огурцы солёные. Морковь, — не выказав удивления, перечислил он.

— Капусты тарелку и яблок десяток, — попросил его и подвинул по стойке пальцем заранее подготовленную монету. «Бармен» опустил на монету глаза и слегка удивился. Однако монету принял. Полез под стойку и принялся отсчитывать мне кругляши другого цвета, больше всего напоминающие серебро.

Отсчитал целых девять штук, чем меня немало порадовал. А когда к ним принялся отсчитывать ещё и медные кругляши, так и вовсе добавил мне уверенности в завтрашнем дне. Медных кругляшей тоже отсчитал девять. После чего достал ещё кругляши того же цвета, но размером поменьше, и уже их отсчитал мне девять штук.

Итого: получилось, что весь мой обед уложился в одну мелкую медную монету. Хорошо. С голоду помирать в ближайшие месяцы не придётся. Осталось решить вопрос с жильём и работой. А то ведь, каким бы большим запас денег не был, но если его не пополнять, то однажды он всё равно иссякнет. И скорее уж раньше, чем позже. Таково свойство денег.

Монеты я ссыпал в карманы. Серебро в один — внутренний, медь в другой — боковой на куртке. Вскоре девчонка-разносчица принесла мой заказ. Сперва воды кружку и капусты тарелку, вторым заходом уже и яблоки: крупные, ароматные, красные, немного сужающиеся к низу. Прелесть просто!

Яблоки я убрал в сумку — впрок. А дальше потёк неспешный разговор.

«Бармена», как оказалось, звали Ян. И был он не просто «бармен», а хозяин этой самой таверны, носящей гордое название «Кабан на вертеле». И было ему скучно, так как день — народу мало. Все на работе, кто в поле, кто в мастерских, кто где. Это к вечеру ближе не протолкнуться будет, а пока… Ну, в