Эвенские сказки мудрой Нулгынэт - Мария Федотова

всех на свете.

Пришло время им жениться. Каждый выбрал невесту, пошли дети. Жёны начали ругать их, мол, не хватает еды: соболь-мать ворчит на мужа — горностаевых детей кормишь, а свои впроголодь живут.

Горностай-мать мужа пилит, что тот своим детям внимания не уделяет.

Словом, разругались друзья. Соболь шипит:

— Я больше тебя добываю, а дети мои всегда голодные потому, что твои шустрее, моих соболят объедают.

Горностай кричит:

— Да что ты говоришь? Твои дети крупнее и сильнее, моих обижают, не хвастайся своими драными белками, когда я в последний раз свалил лося, вы всё съели, нам объедки достались. Вот я сейчас задам трёпку твоим соплякам, — и погнался за соболятами.

Соболь встал ему на пути, и началась драка. Горностай увёртливый, соболь ему только кончик хвоста ободрал, а горностай вскочил на соболя, вцепился в спину и вонючей мускусной струйкой облил всего. От боли и омерзения соболь забрался на дерево и, зацепив за сук, сбросил со спины горностая. Тот свалился на землю, забрал своих домочадцев и укрылся в норе. Соболь тоже жену и детей забрал на дерево и оттуда кричит:

— Ты, вонючка, испортил мою белоснежную шубу, облил своей струёй. Мне противен даже твой запах, отныне не смей ко мне приближаться, а детей твоих увижу — съем, берегитесь же меня!

— Ах ты! Наелся лосятины моей, нагулял жиру да ещё обзываешься. Ты искалечил меня, ободрал мой великолепный белый хвостик. Пусть только посмеют твои детёныши на землю спуститься, я их не пощажу! — от злости вскапывая землю, орёт в ответ горностай.

Так они и разошлись: соболь стал жить на деревьях, цвет его шкуры стал коричневым, горностай стал укрываться в норке, а кончик его хвостика почернел.

Кабарга и бог

Давным-давно это было, кабарга и лось тогда дружили. По силе и росту они не уступали друг другу. Друзья работали на реке перевозчиками, по очереди подменяя друг друга. Они перевозили на спине всех, кто не мог плавать: и людей, и животных, и пресмыкающихся.

Однажды верховный небожитель, творец всего движимого и недвижимого, решил объехать весь мир, посмотреть на свои творения, как живётся его созданиям. Увидел он наших друзей и понял, что по ошибке сотворил двух уж слишком похожих животных. Решил бог исправить это, обернулся бедно одетым, тщедушным старичком и, подойдя к переправе, смиренно попросил перевозчика переправить его на другой берег. На её беду в тот день была очередь кабарги. Она без лишних слов выполнила его просьбу. Лишь только ступил на берег старик, закричал:

— Ой, подожди, я зря сюда переехал, мне, оказывается, надо в другую сторону, — и вскарабкался обратно на спину кабарги.

Не понравилось ей это, но она безропотно перевезла старика снова и хотела было отправиться отдыхать, когда сзади послышался крик. Она оглянулась, видит: опять идёт старик.

— Кабарга, скорей переправь обратно, старый стал, ошибся я, всё-таки мне на другой берег нужно.

— Нет! — наотрез отказалась кабарга и выставила рога.

Не обращая на это внимания, старичок всё же ухитрился оседлать её:

— Слушай, кабарга, перевози по-доброму, а то затопчу, станешь ростом и величиною с заднюю ляжку сохатого, — говорит старик.

Обиделась кабарга, зашла в воду, а посередине реки сбросила старика в бурный поток.

Не тут-то было, стал старик надуваться, вырос с небольшую горку величиной, выбросил перевозчика на берег и стал топтать. Кабарга чуть дух не спустила, и правда стала ростом с ляжку сохатого.

Всё это видел со стороны лось, подумав, что и его затопчет старик, бросился сломя голову в чащу и больше на переправе не работал, а бедная кабарга с горя и со стыда нигде, никому с тех пор не показывается, всё время прячется.

Сказка о семиглавом орле

Давным-давно жил на свете семиглавый орёл.

Однажды собрались все летающие и бегающие и постановили:

— Раз у орла семь голов, значит, он самый умный из нас, давайте выберем его главой.

Орёл обрадовался, возгордился, грудь колесом выпятил, но вот беда: каждая из семиголов думала по-своему.

— Я умнее всех, с сегодняшнего дня только меня слушайтесь, — заважничала первая голова.

— Ещё чего? У меня клюв сильнее, значит, я главнее, — заявила вторая.

— Всех нас избрали главами, давайте по одному дню править, — предложила третья.

— О, простота! Сначала нужно дворец построить, там жить, совещаться и командовать, — сказала четвёртая голова.

— Вот это правильно, я тоже так думаю, — согласилась пятая.

— А дворец наш должен иметь семь окон для каждой головы — отдельное, и тогда можно будет по очереди царствовать, — предложила шестая.

— Дураки! Только об этом и думаете, а надо бы сначала отпраздновать как следует, отметить начало нашего царствования, — с превосходством оглядела остальных седьмая голова.

— И правда, давайте сначала отметим, — вразнобой закричали головы.

— Замолчите! — заорала седьмая. — Вызовем зайца, он самый быстрый, всё, что нужно, нам достанет.

— Ты права, — согласились все шесть голов, этим выражая свою покорность и признание седьмой головы главной.

— Слушай, косой! — обратился царь к заробевшему зайцу.

Тогда тот имел пышный длинный хвост, как у песца.

Не дав ему закончить речь, загомонили остальные головы, дрожа от нетерпения, поскорей попировать.

Одна предложила привести и зарезать быка, другая — лошадь, третья — пернатую дичь. Словом, каждая потребовала себе отдельную еду, в конце концов, все разругались.

— Угомонитесь! — властно прикрикнула на всех седьмая голова. — Мы же все любим зайчатину, — и алчным взглядом опалила зайца.

— Да, да, да! — заорали все головы. — Действительно! Приведи скорей всю свою родню, жену, детей.

Заяц, дрожа от ужаса, прижался к земле и вдруг отпрыгнул в сторону и помчался стремглав прочь.

— Убегает! — закричали головы и бросились за зайцем.

Куда там?! Он вырвался, орёл успел лишь страшными когтями ободрать кончики ушей и оторвать пышный хвост. С тех пор у зайца кончики ушей чёрные, а сам он — куцый.

От ярости, что упустили добычу и не попировали, седьмая голова поотрывала все шесть голов, поэтому теперь нет семиглавых орлов.

Ангаткан и Уйама

Когда-то жил у одного богатого человека мальчик-сирота. Он днём и ночью пас его оленей, толком не ел, дрожал зимой от лютой