Восхождение звезды - Джерри Уандер

Даже мельком взглянув на Айка, девушка отметила завидную ладность его фигуры: высокий, широкоплечий, с узкими бедрами, поджарый… Повадки мужика, знающего себе цену. И одет соответственно. Если Макс, пытаясь соответствовать стилю завсегдатаев «Бурбона», желал выделиться, то Айк, видимо, исходил только из соображений собственных удобств. На нем были ковбойские сапоги, выцветшие голубые джинсы и старомодный черный блейзер, накинутый на синюю поплиновую рубашку. Одежда казалась случайной, но каким-то образом Айку Шарону удавалось выглядеть эффектней, чем любому другому мужчине в баре.

— Вы знакомы! — объявил Макс с интонацией телевизионного ведущего, устраивающего в своей программе встречу-сюрприз. — И мне, надеюсь, нет необходимости называть имена…

Больше всего Барбаре сейчас хотелось придушить Макса.

— Да, действительно, знали друг друга когда-то, — сказала она сдержанно, в душе старательно относя это знакомство к прошлому, где ему было самое место.

— Добрый вечер, — поклонился Айк Шарон и протянул загорелую руку.

Его рукопожатие сопровождалось медленной улыбкой, чуть играющей на губах, вернее в уголках рта, от которой в свое время Барбара буквально замирала. Но только не сейчас… Семь прошедших лет охладили ее пыл. Спокойно откинувшись на спинку стула, Барбара сложила руки на коленях.

Тем не менее прикосновение пальцев Айка оставило на ее ладони некий чувственный след — та как будто загорелась. Это заставило Барбару подумать о том, что любой контакт с ним, пусть даже совсем невинный, может вывести ее из равновесия и создать ненужную напряженность.

— Что ты делаешь в Париже? — поинтересовалась девушка, пытаясь проявить скорее светскую формальность и вежливость, чем заинтересованность, но голос с трудом повиновался ей.

Хотя Айк Шарон действительно относился к давней истории и Барбара не думала о нем уже целую вечность, отель «Бурбон» (надо же, чтобы Макс решил устроить обед именно здесь) стал когда-то свидетелем ее позора. Впрочем, тогда ей было всего восемнадцать… И вела она себя как полная дурочка… Но и сейчас, спустя семь лет, память ведь не сотрешь, как магнитофонную ленту, Барбара отчетливо представляла картину, как она выскакивает из номера Айка Шарона: пятый этаж, номер 522… Как стучат по паркету коридора ее каблучки, как лифт уносит ее вниз, как портье предлагает ей вызвать такси и дать зонт, а она выбегает прямо на улицу… Вот уж никогда не думала, что судьбе будет угодно снова выбрать «Бурбон» для встречи с Айком. Впрочем, судьба тут ни при чем. Это все Макс Авери! Неужели у него какой-нибудь проект вместе с Шароном?..

Барбара отпила из бокала глоток освежающего сока. Воспоминания, заставляющие ее внутренне сжиматься, подталкивали к тому, чтобы и сейчас сбежать. Поставить бокал и не прощаясь удалиться. Но это тоже будет глупостью, тем более если ее театральный агент и Айк Шарон связаны какими-то деловыми отношениями. Такое, конечно, сомнительно, но ведь возможно! Значит, она будет вести себя нормально, без фокусов.

— Так что ты делаешь в Париже? — повторила Барбара свой вопрос с индифферентностью в голосе.

— У меня здесь дела, которые заняли два дня. Завтра улетаю в Штаты. Мне только что принесли в номер билет.

— В «Бурбоне» отличное обслуживание, — одобрительно кивнул Макс. — Отличные повара и отличные коктейли. Присаживайтесь. Вы должны выпить с нами коктейль, — продолжал суетливо Макс, предлагая гостю свободный стул. — Я как раз собирался рассказать пани Молик о сложившейся ситуации.

Шарон быстро взглянул на девушку.

— Ты не в курсе?

— В курсе чего? — в замешательстве переспросила Барбара, переводя взгляд на Макса. — Если тебя не затруднит, объясни мне, пожалуйста, о чем идет речь?

— О фильме, — ответил агент, — о чем же еще!

Через месяц Барбара должна была вылететь в Штаты, чтобы начать сниматься в экранизации пьесы Бракке «Женщина». Роль героини пьесы — Анны она играла в своем театре на Елисейских полях, была отмечена публикой, прессой, даже специальной ежегодной премией. И не случайно голливудский режиссер Боб Прайс не стал искать другую исполнительницу и остановился на ее кандидатуре… Но при чем тут Шарон? Он-то какое имеет ко всему этому отношение? — подумала Барбара.

— Ничего не понимаю, — растерянно сказала она.

— Есть плохие новости и хорошие, — промямлил Макс.

— Начинай с плохих, — предложила Барбара, думая про себя, что лучше сначала покончить с худшим.

— Боб Прайс вышел из игры.

— Не может быть! — воскликнула девушка. — Почему?

— У него обширный инфаркт, выбыл как минимум на полгода… Бедняга Боб, — добавил Макс больше автоматически, чем с подлинным сочувствием. — Но есть и хорошие новости… — Он сделал паузу, взглянув на американца. — Айк Шарон берет дело в свои руки.

Барбара ушам своим не поверила.

— Ты?.. Те-бя утвердили режиссером? — пролепетала она, невольно подаваясь вперед и от волнения немного заикаясь.

Айк кивнул.

— Да.

Эта новость привела ее в полное замешательство, что не ускользнуло от Айка Шарона, испытующе смотревшего на нее.

Барбара буквально онемела, в голове шумело, мысли путались.

— Я знал, что ты будешь поражена, но чтобы до такой степени?.. — Макс похлопал девушку по плечу. — Очнись! — Он громко рассмеялся. В заведениях более низкого ранга посетители обязательно подняли бы в удивлении брови или повернули головы, но клиенты «Бурбона» были слишком хорошо воспитаны.

— «Поражена», по-моему, не совсем точное слово, — тихо произнес Шарон, наблюдая за Барбарой. — Я бы назвал это шоком. — Он хотел еще что-то добавить, но тут между столиками появился служащий бара с высоко поднятой над головой табличкой с надписью «Мистера Шарона к телефону». Айк Шарон извинился и, перемолвившись словом с юношей в гостиничной униформе, направился к одной из кабинок, установленных в дальнем конце бара.

— Послушай, Барбара, — понизив голос, заговорил Макс. — Мы оба были бы счастливы, если бы фильм снимал Прайс, но ничего не поделаешь. Эта роль в кино — твой сказочный шанс без пересадок отправиться прямо в разряд звезд, поэтому надо радоваться любому режиссеру, каким бы зверем он ни был. А Айк Шарон не зверь, он достаточно мягкий человек.

Хмуро сдвинув брови, Барбара тупо смотрела в свой бокал, который сжимала побелевшими пальцами. Боже, как она любила и эту пьесу, и эту героиню, свою Анну. Драма ее жизни была столь пронзительна! В кино пьеса могла обрести ту реальную плоть, которой в сценической условности не достичь. Для театральной актрисы здесь таились определенные трудности, впрочем, Барбара знала, что постарается выложиться до конца, и предвкушала победу, но теперь…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});