Дым кальяна - Алекс Дауберт

Ну, что-ж, всё включено…

Welcome!.. и, как говорится – all inclusive…

Люськино счастье

«Жить бы, да жить, без печалей-забот, ля-ля-ля…» Люси мурлыкала под нос мотивчик, лениво поглядывая из-под прикрытых век в сторону бара. Там, в тени раскидистой пальмы, стоял молодой мулат, на которого она обратила внимание уже на второй день своего приезда.

Вот уже, который год подряд Люси встречает Новый год у моря. Сейчас смешно вспоминать, как впервые она приехала в эту страну, полную солнца, тепла, соленых брызг и горячих мужчин. А тогда, поверив словам старой девы, оформившей путевку, она со страхом ожидала преследований мужчин, тайно и явно мечтавших овладеть ее бренным телом. Всё оказалась много проще. Да, мужчины, желавшие провести с ней (впрочем, как и с другими туристками) время, были. Но никто не стремился украсть ее, обмануть или, что еще страшнее, «обесчестить» против воли. Все было прозаичнее. Встретившись глазами, улыбнуться, произнести на понятном языке: «Мадам, я холостой…» Люська не сразу поняла, что означает эта фраза. Спасибо разбитной соседке по номеру. Та подробно объяснила, что так местные мужчины предлагают свои услуги в качестве секс-партнера. Нельзя было сразу поверить, что это в серьез. Ну, скажите на милость – как может интересовать мальчика, лет-пятнадцати-восемнадцати, сорокалетняя женщина объемных габаритов? Ан нет. Это дома она была стареющей Люськой, обладательницей двух проблемных детей-подростков и вечно нетрезвого мужа Митьки. Это там она с тоской смотрела в растрескавшееся зеркало, беспощадно отражавшее уставшую от жизни тетку, с расплывшейся фигурой и тусклыми пергидрольными кудрями. А здесь, в стране, где ее впервые в жизни назвали «мадам», она была Люси. Высокая, статная женщина с роскошными формами и волшебными белыми волосами. Здесь ее осыпали комплиментами, называли царицей, здесь улыбались ей, и она радостно улыбалась в ответ.

Когда это началось? Когда вместо лета, Люська полюбила зиму? Когда полюбила себя такую – раскованную и бесшабашную? Может в первый свой приезд, может – чуть позже, но это случилось. Хорошо помнит того, первого, назвавшего ее Люси и понравившегося так, что она сразу поверила всем словам, жарко слетавшим с мягких губ в тишине цветущих аллей, на берегу не засыпающего моря, под шелест вечных волн. И по сей день помнит ласку его губ и рук, нежность и страсть, которых никогда и ни с кем больше не испытывала. Стыдно, но только с ним Люси узнала вкус удовольствия. Она готова была отдать ему не только тело, но и душу. Готова была остаться с ним навсегда, а не только в эти пять дней, оставшиеся до отъезда. Его подарки – бисерные браслетики, незатейливые подвески, хранила в сейфе, вместе с обручальным кольцом и валютой, как самую большую ценность. И тем неожиданней было в последний их вечер, после того, как слегка остыла ее пылающая страсть, услышать: «Мадам, вы могли бы подарить мне всего сто долларов».

…лениво, с томной кошачьей грацией Люси поменяла позу, повернувшись к бару (и, конечно же, к Ахметке), своей самой привлекательной частью, как бы это помягче, спиной…

Как на самом деле зовут этого мальчика, Люси не знала, да и к чему ей это? С тех пор, как поняла, что любой из них может принадлежать ей целиком и полностью всего за двадцать долларов в сутки, она стала пренебрежительно называть их Ахметками. Тогда, в первый раз, казалось, ей дали пощечину. Только позже, уже дома, успокоившись от пережитого стыда и, как думалось Люське, позора, она все поняла. Поняла и приняла. Как там говорит дочка? «Что нельзя купить за деньги, можно купить за большие деньги. Или – за очень большие…» Не таких уж больших денег требовалось Люське, чтобы вновь и вновь ощущать себя Женщиной, Королевой, Желанной и Любимой. Не дома, не с мужем, который только и знал, что лениво, словно делая одолжение хлопнуть ее по заду, сально хихикнуть и причмокнуть, когда она, наклонившись, мыла полы. Еще он мог раз в месяц, а то и реже, исполнить супружеский долг и уснуть, уткнувшись в стену. Счастье такое выпадало ей в редкие дни, точнее – ночи, когда у Митьки не было денег на «чекушку». Но настоящее Счастье было у Люськи зимой. Остальное время она была занята работой, без отпусков и отгулов. И, ставя в пример другим работникам, председатель не раз благодарил Людмилу Карповну за понимание: «Молодец, не подводит хозяйство, не бросает нас в разгар полевых работ…» А еще, в благодарность, поощрял лучшую доярку хозяйства путевочкой. Как в тот, первый раз…

Люси точно знала, что мальчишка-бармен не спускает глаз с ее белого тела, выгодно подчеркнутого ярким купальником. Слегка прогнувшись в спине, потянулась к столу за стаканом, в котором под солнцем таял в виски лед. Скорее угадав, чем услышав его быстрые, чуть напряженные шаги, повернув в пол-оборота голову, конечно же, увидела Ахметку рядом с шезлонгом. Рельефные мышцы, сильные бедра и красивые руки. А сколько обещания в этом восторженно-влюбленном взгляде… Хорош!..

– Мадам, могу я чем-то Вам помочь?..

– Можешь, Ахметка, можешь. Ты женат?..

Рождественские фантазии

Как в любой фантазии, правда здесь перемешана с вымыслом и оттого Автор не отвечает за случайные

совпадения. … Как то так…

Мишка, сколько себя помнил, всегда стеснялся своего тела. Конечно, в самом раннем детстве, когда взрослые с умилением сюсюкали над пухлым малышом, он этого еще не знал и принимал такую реакцию, как должное. Взрослея, он продолжал оставаться пухлым мальчишкой (спасибо бабушкиным кашкам и пирожкам), но теперь это все реже и реже вызывало улыбку одобрения на мамином лице. Лет в пять, в первый раз, услышав за спиной слово «жирдяй» Мишенька понял, что толстых не любят. Мальчик просил маму записать его в секции и спортивные кружки, но, позанимавшись там несколько недель, бросал занятия. Соответственно, никакого эффекта это не приносило, худеть не получалось и ребята продолжали поддразнивать его. Давно нет бабушки, мама стала меньше переживать по поводу Мишкиной внешности, да и сам он, как будто смирился с лишними килограммами, утешая себя, что солидность только помогает ему в бизнесе. Для солидности же Мишка отпустил бороду. Не шкиперскую бородку, как хотел по началу, а солидную, окладистую бороду, сродни купеческой. И называть себя стал Михалычем. Но окружающие, наблюдая жизнерадостного двадцатитрехлетнего весельчака с розовыми щеками и кудрявой бородой пшеничного цвета, про себя звали его Мишкой. Он и в самом деле был похож на доброго пухлого медвежонка.

Город, в котором Михаил родился, вырос и жил, по российским меркам был не большой. Обычный провинциальный городок, претендующий на «столичный» шик. Среди его жителей бродили слухи, что совсем скоро администрация района соберет необходимую сумму и пробьет в Москве закон, по которому район будет объявлен республикой, а районный городок станет столицей этой самой новой республики. Ну, или как то так… Мишка не совсем понимал в законах и политике, поэтому не мог ручаться за достоверность этой информации. Но идея жить в столице, пусть даже маленькой, ему нравилась. Бизнес его как раз укладывался в схему столичных дел. У Михалыча была своя гостиница. Ну, как, гостиница?.. Первый этаж в одном из домов, на улице, прилегающей к центру. Было время, когда он арендовал эти четыре квартиры, но постепенно, экономя на всём, выкупил их и, как раз сейчас, оформив последнюю сделку, стал единовластным хозяином апартаментов. Деньги он вложил в сделку немалые и всё же, еще оставалась небольшая сумма, которой как раз хватало на пару недель отдыха в жаркой Африке. Мишке нравилось думать, что он поедет в Африку, ведь путевку он купил в один из отелей Египта, а Египет в Африке. Вот и получалось, что Мишка поедет отдыхать в Африку. Он никогда раньше не ездил за границу, да и в своей стране мало где бывал, разве только однажды в Москве, да еще несколько раз в соседней области. Поездка его бизнесу не мешала, ведь те немногие гости, что жили в номерах, закончив свои дела, разъехались по домам встречать Новый Год с родными. Удивляя продавцов Универсама выбором покупок, Михалыч набрал футболок, шорты и купальные плавки и, предвкушая новые впечатления, отбыл в отпуск, не забыв наказать своему двоюродного брату, а по совместительству заместителю, сразу же звонить ему, если вдруг не дай бог что… Что именно, он не знал, но мало ли?

***

Москва, по представлению Михалыча, была самым запутанным городом мира. Одно то, что приезжал он на Казанский вокзал, а Аэроэкспресс в Домодедово отправлялся с Павелецкого, вводило его в шок. Он стеснялся показать, но даже мысль, что надо спуститься в метро и проехать несколько станций, чтобы попасть на другой вокзал, была невыносимой. Стыдно, но – страшно. А если ошибется? А если не туда уедет? Какие то детские страшилки, которым и взяться то, вроде не откуда… Но, так или иначе, порой слепо следуя за потоком народа с сумками на колесиках и с чемоданами, Мишка все же попал в аэропорт. Привычный уже шум, гомон разноязычных голосов, громкоговорители, объявляющие прибытия и отлеты… Напустив на себя «важность», сделав вид очень занятого и делового мужчины, Михалыч, нарезая круги по этажам вокзала, дождался регистрации, не помня себя, волнуясь и переживая, как то прошел таможенный контроль и очутился в зоне беспошлинной торговли.