Поздний гость - Александр Кабаков

Почему же почти? А потому, что не хватает до необходимого минимума ни дряни, ни, соответственно, креативности, как нынче принято выражаться среди тех, кто вообще на такие темы рассуждает. Раньше-то, до всеобщей грамотности, вынесенной из провинциальных университетов и немецких семестров, говорили по-комсомольски: "творческое начало". Вот начала этого самого и не хватает. Какая-то беда с началом.

Начинаешь, к примеру, рассказ или повесть. Так все мило идет! Есть занятная и не бессмысленная идея, которая самому иногда представляется даже тянущей на притчу; неожиданно возникают интереснейшие ситуации, из которых с честью выходишь, выволакивая за шиворот и героев; по ходу этих испытаний они постепенно начинают проявлять некоторые характеры, пусть не особенно яркие и не очень оригинальные, но детальки мелькают впо-олне живые... Наконец, в какой-то момент, где-нибудь ближе к последней четверти объема, вдруг чувствуешь, как легкий, чуть ощутимый ознобец пополз по спине... колотишь, чтобы записать побыстрее, с такой скоростью, что буквы налезают одна на другую... и самому горько до слез, и хорошо, и даже немного задыхаешься...

И точно знаешь, что вот теперь попал, и, значит, вся работа окупилась, стоило корпеть: раз сам почувствовал, то и читателя достанешь, удалось.

Когда-то давно такой вид оргазма назывался вдохновением.

Ну, ладно.

Кончил.

Собрал и подровнял листки, завязал в древнесоветскую папку, отвез.

Вышло и продается.

Через несколько месяцев в очередной раз убедился, что критики мерзавцы, а друзья познаются только в беде. Сделал вид, что на все наплевал и забыл, тем более что несколько знакомых дам в полном восторге.

И однажды перечитал от нечего делать.

Ах, е. т. м. (разверните аббревиатуру сами)!

Что особенно ужасно - абсолютный повтор. Общий замысел и сюжет по всему контуру накладываются на известнейшее произведение вполне живого классика, которое уж лет двадцать так и называется - не "роман" и не титулом, а именно "произведение". Как сразу не заметил? И ведь "произведение" же читал тысячу раз с восторгом, анализировал... Полное затмение. (А взять то, что сейчас пишу! Разве не похоже на недавно прочитанную книгу приятеля, живущего в странной полузагранице, самодельное его евангелие или, может, тору? Черт возьми! Или, все же, не совсем?..)

Ну, и дальше по мелочам. Никаких характеров нет вообще, а есть кое-как раскрашенные маски из самого употребительного набора литературы для юношества, видно, намертво усвоенной в школьные пятидесятые. Коллизии сплошь нелепые, без начала и конца, так, последовательность выписанных с тщательностью кретина картинок. То, что принял за катарсис, оказалось, как в анекдоте, астматическим всхлипом, имитацией судороги. Читателя-то - из самых простодушных - обмануть не велика хитрость, а критики все просекли правильно, и друзья еще благородно себя вели, отводя глаза.

Так-так. Хорошее дело. Повеситься, что ли?

Или вот взять полистать это... Лежит на столе уже месяц. Дарственная надпись банальнейшая, а все равно лживая. С каким там уважением, если он вообще никого в грош не ставит и недавно о "Дубровском" сказал "ничего"... Ну-с, и что же пишет?..

Через пару часов замечаешь, что, испытывая жуткое отвращение к тому, о чем и как написано - все персонажи ублюдки и подонки, во всем тексте ни одного слова в простоте, притом, что есть и очевидная неграмотность, к тому же омерзительная личность автора проступает явственно, - продолжаешь читать, и бросать не хочется. Что ж это творится, люди добрые?! Это, что ли, и есть талант? А то, что сам изготовил, не вышло, следовательно, потому...

Нет, скорее веревку. Или без пафоса (среди нынешней интеллигентной молодежи это слово ругательное) - просто раз и навсегда оставить дурацкое занятие, тем более что оно уже давно не кормит, да и кормило недолго. Высвободившиеся силы и время, если потратить их разумно, на то, что умеешь делать по крайней мере на уровне крепкого ремесла, удовлетворения принесут куда больше, не говоря уж о деньгах.

И уход из неуважаемого занятия получится достойный - не взашей вытолкали, а сам распрощался, - позволит сохранить не только лицо, но и имя, что важно с практической точки зрения...

Насчет выталкивания взашей и лица двусмысленно получилось, потому что "взашей" - это эвфемизм для "под жопу", а при чем здесь "лицо"? Да Бог с ним но что же все-таки делать?

Выпить разве что...

Да. Так о чем это я? О том, что жизнь пропала? Ну, пропала.. Но ведь есть же, разумеется, и утешения? Рассмотрим.

Относительно их талантов. Это еще вскрытие покажет. А вот нечистоплотность, неумение себя вести, общее какое-то неприличие уже есть. Вроде тех истопников, дворников и просто бездельников, которые, сидя на шее жен, вытягивавших жилы на службе, или родителей-пенсионеров, в семидесятые писали неподцензурные романы, стихи или картины. Дескать, мы с поганой властью ни на каком уровне сотрудничать не желаем, сохраняя душу незапятнанной, а гениальные произведения адресуя в вечность. Однажды такому гению-нахлебнику сказал: а если роман-то не по цензурным причинам непубликабельный, а по художественным? Ну, допустим, накрылись коммунисты, а сочинение твое все равно никому не нужно. Кто твоей бабе эти годы вернет?.. Он в ответ, как и положено творцу, только глянул с презрением.

А ведь так и вышло, и не с ним одним.

Что прежде всего надо семью кормить, коли завел, а уж потом оставшиеся силы тратить на доказательства своей гениальности, причем свои силы, а не чужие, - это им и в голову не приходило.

Жить все хотят, как великие, особенно у нас, все свои пакости вечностью извиняют. Да величия на всех не хватает. Богемы - целая страна, а художников как в любой другой.

Нет уж. Выглядеть пристойно, за себя всегда платить, умываться регулярно, с женщинами не жлобствовать. Мещанский кодекс? И слава Богу. Зато не стыдно. И если не вышел в гении, так хоть приличия соблюл. Баловался художеством - ну, и никого не касается, на свои гулял.

И за крайний предел не залетал.

Еще, что ли... последнюю...

А все же уверенности нет. И продал бы, пожалуй, душу, да некому. Так и болтаешься - среди бюргеров Моцарт, а рядом с Моцартом - счетовод.

7

Все время употребляю какие-то безличные формы неопределенного лица. Кто же есть автор этих рассуждений и, следовательно, их герой? Я сам? Не совсем... Хотя бы потому (внимание!), что совершенно точно своих мыслей не выразишь, отмечено еще классиком. Следовательно, все написанное выше не есть, строго говоря, мои размышления во всей полноте и многозначности (банальности и сумбурности), а некоторая их адаптация для передачи словами, текстом - в меру моих литературных способностей. И, значит, это уже не совсем я рассуждаю, а некий литературный фантом, некий герой-рассказчик-рассуждатель.

Выражаясь в терминах давно и начисто забытой (а ведь было же, было: ободранные аудитории... комичный старик лет пятидесяти пяти, преподаватель аналитической геометрии, показывавший на себе, что такое поверхность, называемая обезьяньим седлом... лаборатория аэродинамики, перегороженная маленькой трубой... диплом на тему "Движение нелинейного осциллятора под действием негармонического возбуждения"... и еще какой-то метод начальных параметров...) науки:

в процессе сочинения (результат которого мы также будем обозначать сочинение) возникает не тождественный сочинению текст, который есть некая функция f переменной я, а первой производной от этой функции является персонаж, то есть в условных математических обозначениях: текст = f(я)

и

персонаж = текст'

следовательно

персонаж = f(я)'

Второй же производной от функции текст является сюжет, третьей - смысл или идея, идейное содержание (И.С.), по определению критиков-материалистов, четвертой - цель, или, как ее называют некоторые идеалистически настроенные исследователи, Божественное Назначение (Б.Н.): Б.Н. = цель = (И.С.)' = идея' = смысл' =

= сюжет'' = персонаж''' = текст'''' = f(я)''''

Таким образом, получаем: Божественное Назначение = f(я)''''

Сформулируем это равенство словами:

"Божественное Назначение" "сочинения" является четвертой производной от текстовой функции переменного "я". "Я" в данном случае обозначает некоторую личность, которую для простоты называют "творческой".

Примечание: иногда "я" называют также "автором", "художником", "демиургом" и некоторыми другими терминами. Мы (т.е. автор. - Прим. автора) в дальнейшем, из соображений экономии знаков, будем употреблять термин "автор".

Рассуждая от противного, а в некоторых частных случаях сочинений - от очень противного и даже отвратительного, мы легко придем к выводу, что последовательным интегриро... (УВЫ! НЕ ЗАВЕДЕНО ЗНАЧКА В МОЕМ КОМПЬЮТЕРЕ! А КАК БЫЛО БЫ ЭЛЕГАНТНО - ВЫТЯНУТЬ ЗДЕСЬ СКРИПИЧНЫМИ ПРОРЕЗЯМИ ИНТЕГРАЛЬЧИК-ДРУГОЙ!) ...ванием можно из Божественного Назначения получить я, то есть личность так называемого автора. Что же необходимо для этого? Как известно, необходимо математическое описание основной функции автора, то есть текстовой: f(я) = текст