Зуп на краю дороги - Николай Романецкий

- Да, не привяжешь. - Соседка покивала. - И не привязывай. Я вот своего Витеньку пыталась привязать. Был у меня сынок, Витенька... - Она, поперхнувшись, замолкла.

Молчала и Рута, чистила картошку, как будто и не слышала ничего.

- Муж-то мой бросил нас, - сказала наконец баба Катя. - В Европу сбежал, еще до Посещения это случилось. А я дура была... Может, не привязывала бы к себе Витеньку, и не стал бы он сталкером. Я же еще и скандалы ему всякий раз закатывала, когда он в Зону уходил. Не понимала, что он таким образом самостоятельность пытался проявлять. А в последний раз и вовсе родительское напутствие дала... - Она протяжно вздохнула. И вдруг всхлипнула.

Вновь воцарилось молчание. Надо было нарушить его, спросить хоть глупость какую-нибудь, но у Руты словно язык к небу прирос. Она даже картошку чистить перестала. Звук текущей в мойке воды показался ей настолько оглушительным, что она осторожно привернула кран.

Потом соседка сказала:

- Когда он уходил, я и говорю: "Лучше бы ты вообще там поселился, в этой своей Зоне! Хоть бы душу перестал мне выматывать..." А он и отвечает: "Поселюсь, раз тебе так хочется". И ушел... Кличка у него была "Очкарик". Потому что он туда в очках ходил. Больше я его не видела. Рассказывали, в тот раз он с Битюгом отправился, с Барабашем. Вроде как к Золотому шару пошли... Я потом к Барабашу-то бегала, но он меня и на порог не пустил. Сказал, не знает ничего, а Витеньку уже неделю не видел. Она опять вздохнула, повозила ложечкой в чашке с остывшим чаем. Так что ты не трепли нервы своему. Терпи, раз уж за сталкера вышла. И Богу молись. Я-то не молилась, не верила тогда. Уж потом... Может, Бог-то меня и покарал.

А уходя, баба Катя сказала:

- Я ведь чего к вам прихожу... Старик-то ваш неживой ходит туда-сюда. Может, когда и Витеньку моего с собой приведет. Лишь разочек бы увидеть. Хотя, говорят, приходят только те, кого похоронили по обряду...

Она посмотрела Руте в глаза - сплошное ожидание на лице. Вот только надежды там не было, и потому Рута не выдержала:

- А что, возьмет и приведет. Ведь когда-то и нам в голову не могло прийти, что папаня появится...

На дороге опять грязно выругались, и Рута очнулась от воспоминаний.

Прожекторный луч теперь методично и не спеша ощупывал могилы. Словно искал у кладбища эрогенные зоны.

И вдруг что-то случилось. Руте показалось, будто за этим поиском наблюдают, смотрят откуда-то сверху вниз - и на патрульных, и на кладбище, и на нее саму. Она даже голову подняла.

Никого там, наверху, не было. Лишь черное безлунное небо, а в небе звезды.

Но луч вновь заметался по кладбищу.

Метался он недолго. Сзади вдруг кто-то заорал благим матом, завыл, опять оглушительно хлопнула дверца машины. Потом вой оборвался, зато завизжали колеса, и машина с ревом умчалась прочь. Несколько секунд было видно, как прыгает по кронам придорожных деревьев луч прожектора, но вот погас и он.

Рута облегченно вздохнула.

- Интересно, чего они так испугались? - пробормотала она.

Конечно, никто ей не ответил, но ответа и не требовалось. Какое ей, в конце концов, дело, чего испугались патрульные? Главное, их нет, главное, теперь она может подняться на ноги и спокойно отправиться дальше. Даже закурить может.

Впрочем, нет. Хоть до рассвета еще и далеко, но сейчас стоило бы поторопиться. Чтобы убраться подальше от границы Зоны, туда, где ее уже никто не сумеет увидеть. А там можно будет закурить. И даже подремать самую малость.

Она вспомнила, как в последний раз уходил из дома Рэдрик. Он был зол и уверен в себе. Как всегда... Впрочем, это лишь ему казалось, что он уверен в себе. Но Рута-то знала все, скрывающееся за мужниной видимой уверенностью. Если бы еще это ее знание могло хоть чем-нибудь помочь... Рэд как всегда неторопливо поужинал, как всегда неторопливо скрылся в чулане и запер дверь на щеколду. Повозился там и вскоре вышел, в комбинезоне и с рюкзаком за плечами. Поцелуй его тоже был неторопливым, но за этой неторопливостью она уже видела едва скрываемое нетерпение. Как будто он собирался к женщине, любимой и желанной, где ждали его вкусный ужин с неизменной бутылочкой и распахнутая постель... Он всегда был таким, когда собирался к этой суке, называемой всеми Зоной. Для всех Зона была просто частью города и его окрестностей, которую впрямую затронуло так называемое Посещение, но для Руты она стала соперницей и разлучницей. И если бы Рута оказалась в силах, она бы давно заявила мужу: "Остановись!" Денег за эти годы он заработал столько, что если с умом подойти, до конца жизни хватит. Купить вон тот же "Борщ", и ковыряйся себе потихоньку, корми да пои людей. От клиентов отбоя не будет - и Институт за последнее время разросся, и военных пруд пруди... Но сказать мужу "Остановись!" Рута не могла. Потому что он, в свою очередь, не мог без Зоны. Это было видно по всему. Он являлся со своих "рыбалок" грязный, весь пропитанный смертью и Зоной, но умиротворенный и счастливый. От его обычной злости и следа не оставалось. Рута прижималась к груди мужа, слушала, как колотится его сердце. Потом он отправлялся мыться, а она жарила принесенную им рыбу. Выйдя из ванной, он садился есть. А она меняла халат на его любимое платье, ярко-синее с большим вырезом. И всякий раз надеялась, что это была последняя "рыбалка".

Но пробегало несколько дней, и Рэдрик начинал меняться. Нет, он все так же был ласков с Рутой, по-прежнему называл ее в постели ласточкой. Однако что-то с ним определенно происходило. Его губы становились жесткими, а руки грубыми. Чем дальше, тем больше. Занимаясь с женой любовью, он вел себя так, будто не любил ее, а насиловал. И она знала, что скоро он снова уйдет. И ничего не могла с этим поделать. Впереди ее ждали одна, а то и две-три бесконечные ночи, наполненные одиночеством, страхом и тоской. Словно жизнь заставляла ее расплачиваться за недолгие минуты счастья. Вот только плата всякий раз казалась Руте непомерной...

На последнюю "рыбалку" он ушел неделю назад.

Через три дня привычного ожидания Рута поняла: что-то случилось. Ведь более двух с половиной суток Рэд не отсутствовал еще ни разу.

Сначала она хотела пойти к Нулину.

Дим-Димыч был парень что надо. Когда Рэдрика посадили, ДимДимыч стал единственным, кто навещал их с Мартышкой и давал денег в долг. А ведь все остальные тогда на нее вообще плевать хотели. В обычное-то время они хотя бы Рэда побаивались, а тут... "Ну что, допрыгался твой Рыжий, сука! Теперь узнаешь почем фунт лиха! На панель пойдешь... А лучше выбл...дка своего отправь!.."

И приходилось терпеть, опускать глаза к земле, чтобы не видели твоей ненависти. Или поворачиваться и уходить. Чтоб не видели слез... Только раз не удержалась. Это когда управляющий совсем достал. Сказала только: "Погоди, сволочь бледнорожая! Вот вернется Рэд, яйца тебе оторвет! И отрывать будет по одному. Чтоб дольше мучился!.." Как ни странно, помогло. Долго потом к ней не подходил. Тогда-то она и поняла, что ее Рыжего многие боятся всерьез.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});