Парижское безумство, или Добиньи - Эмиль Брагинский

– Антон, спроси у водителя, сколько он возьмет за то, чтобы стоять здесь максимально долго, если потребуется, то и до утра?

– Я не нанимался ночевать в такси! – обнаглел переводчик.

– Если потребуется, будешь ночевать и в подворотне! – спокойно парировал босс.

Добиньи вихрем ворвалась к кузине:

– Сильвия, ты помнишь зимний пейзаж Добиньи, на первом этаже в Орсэ?

– Не помню! Ты видишь, я делаю лицо. – Сильвия была перемазана кремом, для которого явно не пожалели клубники. – Ты что, столько времени проторчала в музее? Я уже начала беспокоиться.

– Шарль Франсуа Добиньи был одним из тех, кто работал в Барбизоне, это девятнадцатый век, а теперь Добиньи зовут меня! – азартно сообщила кузина.

– Ты трехнулась! – оценила Сильвия.

– Да! Еще бы! Как не трехнуться, когда мне сделал предложение миллионщик из новых русских. Он, конечно, темнота, быдло. Но не стар, лет, я думаю, сорок с небольшим, физиономию имеет, ну, не приятную, но и не противную тоже!

– Я пробую новый крем! – откликнулась Сильвия. – Боюсь, что после него у меня пойдут прыщи!

– Ты слышала, что я тебе сказала?

– Чушь какую-то про миллионы и про предложение. Этот крем рекламировали по телевидению. Никогда не надо верить телерекламе!

– Он предложил мне руку и сердце! – заорала Добиньи.

– Жанночка, – попросила Сильвия, – не кричи! Где ты будешь заказывать свадебное платье? Надеюсь, к свадьбе прыщи у меня пройдут! Очень симпатичные платья я видела тут неподалеку, напротив собора Трините!

– Но я ему отказала! Знаешь, какая у него фамилия – редкая и смешная. Стропило! – При этом Добиньи, как бы в подтверждение своих слов, звонко расхохоталась.

Сильвия задумчиво нахмурилась:

– При чем тут фамилия? Вдруг он вообще не миллионер, а жулик! Ты проверила его документы, его банковский счет? Ты правильно отказала, прежде чем идти за него замуж…

– Какое замужество! – прервала словесный поток сестра. – Я же его не люблю!

– Ах да, – спохватилась Сильвия, – про любовь я и забыла. Я так давно ни с кем не сплю по любви…

– И все-таки это поразительно, – воскликнула Добиньи, она же Жанна, – понимаешь, он не придуривался, он действительно хотел на мне жениться!

– Не строй иллюзий! – поставила ее на место Сильвия. – Он тебя увидал, ощутил половой призыв, и его понесло…

– Нет, нет! – заспорила Добиньи. – Я тебя уверяю, он ждет внизу, могу держать любое пари!

– Значит, у него продолжительный половой призыв! – спокойно заключила Сильвия.

К вечеру за женщинами заехали друзья Сильвии. Кузины, то есть двоюродные сестры, сошли вниз и сели в серебристый «БМВ». В этот момент в такси все трое, Никодим Петрович, Антон и таксист, жевали горячие парижские бутерброды: длинный узкий батон разрезается вдоль, внутрь кладется что попало, чаще всего сыр с ветчиной, и это сооружение подогревается. Антон купил три бутерброда на уличном лотке.

Увидев Добиньи, которая исчезает в незнакомой машине, Никодим Петрович от отчаянья едва не подавился.

– Езжайте за ними! – крикнул месье Стропило.

Но пока Антон перевел, пока таксист отложил бутерброд, «БМВ» с желанной женщиной исчез из виду.

– Она тебе точно говорила, что ей надо было заехать к двоюродной сестре? – спросил Никодим Петрович.

– Да, – ответил Антон. – Значит, сама живет в другом месте. Как зовут сестру или, по крайней мере, как она выглядит – мы не знаем!

– Все! – резюмировал Никодим Петрович. – Моя жизнь кончилась!

Назавтра Никодим Петрович, забыв про то, что ездил в Париж по делам, вылетел обратно в Москву.

А в Москве октябрь выдался тоже на редкость теплым, солнечным. Правда, ветер уже принялся за сезонную осеннюю работу – сбивал с деревьев многоцветные листья.

Дома жена спросила Никодима Петровича, как ему показался Париж?

– Город дрянь! – ответил муж. – Одни музеи!

Жена поняла, что муж не в духе, больше про Париж не расспрашивала, только доложила, что французскую школу, где учился сын, наконец отремонтировали и занятия вот-вот начнутся.

Никодим Петрович, как обычно, с утра и до ночи пропадал в офисе. Сотрудникам сказал, что в Париж ездил зря, все, что можно, уже давно схвачено другими, я опоздал, вы меня, господа, плохо проинформировали…

Жизнь текла своим чередом. Никодим Петрович богател, но это перестало его радовать. Перед глазами, как наваждение, стояла Добиньи.

Однажды, когда, по обыкновению, он вернулся домой в первом часу ночи, жена встретила его, встревоженно сообщив, что у сына возник конфликт с учительницей французского языка.

– Ты бы зашел в школу! – предложила жена. – Ты в ней ни разу не был!

– Что я там потерял? – сердито возразил муж. – И Сергей не маленький уже, в десятом классе, сам нашкодил, пусть сам выкручивается!

А в школе произошло вот что. После урока по французской грамматике, складывая тетради с домашними работами, – ученики уже дружно покинули класс, – учительница вдруг заметила, что один из них, Сергей Стропило, остался и стоит теперь перед ней.

– У вас вопросы, Стропило?

– Да. Школа не работала. Зарплату не выдавали. Должно быть, вы кругом в долгах?

Учительница улыбнулась:

– Спасибо за сочувствие, Сергей!

– Я от вас без ума! – неожиданно сказал Сергей. Сказал спокойно, без эмоций, и продолжил, как тот новый русский в магазине Картье: – Две тысячи долларов наличными за одну ночь!

Учительница ахнула от возмущения и, как молодая актриса у Картье, размахнулась, но Сергей перехватил ее руку:

– Бить учеников не полагается!

– Пожалуйста, – учительница отдернула руку, – переходите в другую школу, я не хочу видеть вас в классе…

– Но зато я хочу вас видеть! – все столь же спокойно продолжил Сергей. Однако слегка побледнел. – Я вас люблю!

Дома он сообщил, что больше в школу не пойдет.

Жена все-таки достала Никодима Петровича, и он поехал в школу объясняться.

Он вошел в учительскую, где одиноко склонилась над книгами женская голова. Услышав шаги, учительница подняла голову и поглядела на вошедшего.

Никодим Петрович смог произнести только одно слово:

– Добиньи, – и умер в третий раз. На этот третий раз он очнулся уже не в школе, а вовсе в больнице. Не с Добиньи, а с инфарктом.

А сын Никодима Петровича закончил школу и поступил в институт международных отношений. У него завязался бурный роман с учительницей французского языка из школы, где он прежде учился. Роман длился долго – два года. Когда перевалило на третий год, Сергей женился на Жанне, хотя она и была старше него на восемь лет. Но теперь это модно.

На свадьбе у Никодима Петровича, непонятно для окружающих, глаза все время были на мокром месте. Жанна в белом подвенечном платье из Парижа подходила к свекру, гладила по голове и говорила одно загадочное слово:

– Добиньи!

– Добиньи! – отвечал Никодим Петрович и плакал.