Идеология национал-большевизма - Михаил Самуилович Агурский

и крайность преследований — свойства, всегда проявляемые иудейской психологией»[3].

Это было сказано сразу после большевистской революции. С каждым днем такие настроения усиливаются как среди белых, с оружием в руках сражавшихся против большевиков, так и в особенности среди бежавших на Запад эмигрантов. Происходит быстрая эскалация обвинений большевиков в том, что они установили в России еврейскую власть. Эмигрант Витухин считает, что тот, кто станет отрицать, что Россия сегодня вся находится под гнетом еврейства, подкуплен или потерял всякую способность ориентации. Упомянутый выше Ф. Винберг сравнивает Россию с «зазевавшейся распустехой-красавицей», на которую нагрянул жидомасонский Змей Горыныч. Псевдонимный писатель Ю. Одинизгоев говорит, что, как бы ни смотреть на происхождение «Протоколов сионских мудрецов», имеет место точное совпадение большевистских методов с методами, которые можно обнаружить в «Протоколах».

Бывший тов. обер-прокурора Синода князь Н. Жевахов шел еще дальше. Он был убежден в том, что какая бы революция, где бы ни возникала и какими бы мотивами ни объяснялась, она отражает не недовольство народа, а «недовольство еврейской части народа». Жевахов также совершенно убежден в подлинности «Протоколов» и считает С. Нилуса, впервые их издавшего, выдающимся деятелем XX века.

Бывший руководитель Союза русского народа Марков 2-й, непримиримый враг большевизма и закоренелый антисемит, считает как Февральскую, так и Октябрьскую революцию «войной темных сил», предпринятой против России. Он рисует мрачную картину этой войны, имеющей корни в седой древности, а именно в том, что еврейство стало вместо Бога поклоняться дьяволу. Дьявола и «темные силы» Марков явно считает почти равносильными Богу, так что исход земной борьбы для него не вполне ясен.

То, что случилось в 1917 году, для Маркова — «еврейский штурм России». Марков, впоследствии перешедший на службу к нацистам и работавший в известном ведомстве Флейшхауэра, в значительной мере стоит на плечах другого эмигранта, Г. Бостунича, от которого много заимствует. Бостунич же (его настоящее имя Шварц) объявил еврейство сатанизмом, имеющим тайное мировое правительство. И Эренбург в своих воспоминаниях, не зная, видимо, дальнейшей судьбы Бостунича, со смехом рассказывает о том, как он и его друзья забавлялись книгами Бостунича в начале двадцатых годов в Берлине. Дело в том, что он при Гитлере получил чин генерала СС по антимасонской пропаганде... При всем различии оттенков тех, кто видел в большевистской революции еврейскую, вряд ли кто-нибудь отказался бы подписаться под словами эмигранта В. Владимирова: «Сейчас Россия в полном и буквальном смысле этого слова Иудея... Рабоче-крестьянская социалистическая республика — это только ширма, за которой скрывается торжествующий над русским народом иудаизм».

Было бы серьезной ошибкой считать, что восприятие революции как инородческой было лишь достоянием правой части русского общества. Подобные взгляды высказываются и в либеральной, и даже в левой среде, хотя в этих кругах идея еврейско-масонского заговора никогда не поддерживалась. Так, бывший защитник Бейлиса Карабчиевский видит в революции результат совокупных действий евреев (хотя и не заговор).

«Бабушка русской революции» эсерка Брешко-Брешковская заявила: «Большевики все разрушили, а почему они это сделали? Потому что они в большинстве своем не русские люди! Да только потому, что они не русские люди. Они — разбойники. Совет рабочих депутатов — это шайка разбойников. А самое важное то, что они не русские люди!»[4]

В январе 1918 г. находящиеся под влиянием эсеров рабочие — строители Кронштадтской крепости официально протестуют против назначения православных священников на дежурство в качестве милиционеров, подчеркивая, что «ни один еврейский раввин, магометанский мулла, римско-католический ксендз и немецкий пастор, кроме православных священников», не был назначен исполкомом, который, как говорится в протесте, «состоит исключительно из инородцев».

В воззвании, подписанном «рабочими» Архангельска в защиту эсеровского правительства Н. Чайковского, говорится, что поруганы и разграблены только «русские православные церкви, а не еврейские синагоги». В то время как смерть от голода и болезней уносит сотни тысяч русских жизней, «еврей не умирает от голода и болезней».

Когда М. Калинин, председатель ВЦИК, агитировал в одной из поездок рабочих поддержать советскую власть, один из присутствующих ответил ему, что это произойдет лишь после того, как советская власть избавится от евреев.

Недовольство евреями-большевиками высказывается в это время даже со стороны Горького, которого вряд ли можно заподозрить в антисемитизме, и вдобавок близкого к большевикам. В 1918 г. он резко нападает на Зиновьева и Володарского, которые «упрямо забывают, что их бестактность и глупости служат материалом для обвинительного акта против евреев вообще». Горький при этом замечал, что «есть тысячи евреев, которые ненавидят володарских ненавистью, вероятно, столь же яростной, как и русские антисемиты.

Впоследствии, находясь уже в эмиграции, Горький неоднократно жаловался на то, что новые вожди своей неумной политикой возбуждают ненависть против евреев, и даже высказывает однажды предположение, что делают это они умышленно. Известный химик, академик Ипатьев, видевший Горького в Берлине в 1922—1923 годах, рассказывает о своей беседе с ним, где Горький говорил, что в России должны доминировать русские. Он обращал как на пример внимание на то, что советская торговая миссия в Берлине на 98% состоит из евреев.

Даже настроенные антибольшевистски евреи пытаются указать на нерусский характер большевизма, хотя и стремятся при этом возложить ответственность не на евреев, а на другие национальные меньшинства. Лев Шестов (Шварцман), известный религиозный мыслитель, говорит о «латышских чрезвычайках» и «китайских солдатах».

Часть 2. В СТОРОНУ БОЛЬШЕВИЗМА

В то же самое время нашлись очень многие, кто с самого начала революции большевиков воспринял ее как истинно русскую, как служащую подлинным целям русского народа, и даже более того — как выдающееся событие в его истории, в том числе и духовной. Разумеется, речь идет не о самих большевиках, не только не ставивших национальных задач в то время, но напротив, всячески подчеркивавших, что их интересы направлены, прежде всего, на уничтожение всех национальных рамок, на всемирную революцию, в которой национальные различия как пережиток классового общества исчезнут. Так же, как и в осуждении большевизма как антинациональной силы, среди тех, кто видел в нем источник национального возрождения, бытовали различные взгляды, различные мировоззрения.

ЛЕВОЕ НАРОДНИЧЕСТВО

Большевиков сразу признали как русскую национальную силу некоторые круги левых народников. Их главной питательной средой была партия социалистов-революционеров (эсеров), которая, как полагает Леонард Шапиро, была не столько политической партией, сколько народным национальным движением. По существу, эсеры всегда оставались народниками с сильными славянофильскими корнями. Если большая их часть выступила против большевиков (мы уже видели, как смотрела на революцию Брешко-Брешковская), то их левое крыло отделилось