Черная тень под водой - Тамоников Александр

– Вижу, вспомнил, – кивнул Вышковец. – Места там исключительно красивые – впрочем, сам увидишь. Городок так себе, ничего выдающегося. Из достопримечательностей – бывшая школа абвера, бывшая временная плавбаза советских подлодок и завод «Вымпел», выпускавший до войны парогазовые торпеды «53–38». Благодаря заводу Гдышев и получил статус города. Завод работал до августа сорок первого, эвакуировать его не успели. Подорвать тоже не вышло – надо думать, сработали диверсанты. Немцам завод достался целехоньким. Пытались там что-то делать, наладить производство, а что из этого вышло, история умалчивает. К нам завод вернулся с минимальными повреждениями, сейчас пытаются его оживить. Работают комиссии. Скоро начнут выпускать продукцию. По этой причине он тщательно охраняется, в городе усиленный гарнизон, а вход в бухту перекрыт силами ВМФ – сторожевыми и противолодочными катерами. Я был там пару месяцев назад, полюбовался, так сказать, красотами… Часть бухты загромождают каменные острова – замысловатый, надо сказать, ансамбль… Летом сорок первого, когда наши отступили из Таллина, там размещались подводные лодки, затем ушли к Ленинграду на оборону города. Немцы там тоже развели активность и все засекретили. Эти острова, насколько знаю, еще не обследованы.

– Долго обследовать кучку камней? – проворчал Алексей.

– Дело не в камнях, а в том, что под ними. Но об этом пусть у ВМФ голова болит. С нашей же стороны… Есть подозрение, что в городе действует агентурная сеть нашего разлюбезного абвера. Что и неудивительно: лазутчиков натаскивали в абверштелле прямо там – никуда и ездить не надо. Школа абвера находилась на улице Кронштадтской. Главный городской объект – завод «Вымпел». Второй объект по значимости – бывшая плавбаза в бухте, но здесь все во мраке. ВМФ стережет объекты от происков извне, мы же работаем внутри… Нужно развивать мысль? Позавчера в городе убили начальника городской милиции Перфилова. Убили тишком, в собственном доме, при этом ничего не похитили. Вчера на крыльце своего дома обнаружили тело товарища Корчинского – он выполнял обязанности председателя исполкома. В этом случае злоумышленники даже в дом не заходили. Сегодня утром, пока ты спал в камере, нашли труп товарища Сорокина, первого секретаря тамошнего горкома. За три дня выбито все гражданское руководство населенного пункта. Словно и не мирное у нас время… Милиция работает, но что с нее взять? И нечего милиции лезть в это дело – как знать, что там всплывет. Я получаю ежедневные сводки от ГБ. Они скрипят зубами, но высылают. Госбезопасность расследование не ведет – у них нет компетентных специалистов. А если хватать всех без разбора, от этого легче не станет. Насколько знаю, убийства не имеют корыстного мотива. Что взять с этих бессребреников? У троицы огнестрельные ранения, стреляли из оружия с глушителем. Отсюда и очевидцев – кот наплакал. Твоя задача – расследовать обстоятельства их гибели. Возможно, убийства связаны с заводом или еще с чем-то. «Вымпел» практически готов к пуску, и мы не можем допустить его срыва или, боже упаси, уничтожения завода. Любая дестабилизация на руку врагам. А ликвидация трех значимых лиц – уже удар. Шила в мешке не утаишь. В общем, поезжай.

«Похоже на ссылку, – подумал Алексей. – Отправить подальше, и чтобы голова не болела. Кого на самом деле интересуют убийства штатских в глубоком тылу?»

– Я свяжусь с майором ГБ Корбиным, – продолжал Вышковец. – Он возглавляет местное отделение Государственной безопасности, будет оказывать содействие. Отделение ГБ – на улице Советской, она проходит параллельно Кронштадтской. Откуда столько кислоты в лице, Хабаров? – нахмурился полковник. – Полчаса назад ты готовился к расстрелу, а теперь от работы нос воротишь?

– Виноват, товарищ полковник, самопроизвольное движение лицевых мышц.

– Так следи за своими мышцами. Сроков не устанавливаю, но дело не затягивай. Возьми с собой пару оперов – только не зубров, сам понимаешь. Молодых бери, пусть учатся сыскному делу. Кстати, лейтенант Казанцев родом из тех мест, и парень вроде с башкой. Действуй. Все приготовь и… можешь отдыхать, а то вид у тебя просто убийственный. Вопросы есть? Тогда чего сидишь, глаза строишь? Может, орден тебе дать – за освобождение полковника Реслинга из советского плена?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Глава 2

– Да вы не берите в голову, товарищ капитан, – разглагольствовал лейтенант Окулинич, вертя баранку. – Подумаешь, отсидели под арестом восемь суток. Это же не восемь лет, верно? Бывает, ошиблись. Но во всем разобрались, до греха не довели. Мы никогда не верили, что вы способны на предательство. Глупость несусветная. Вас же все прекрасно знают. Так что все отлично, выбросьте случившееся из головы. А за время вашего отсутствия ничего интересного не случилось. Ну а майору Дельцову когда-нибудь воздастся, вот свалится бомба на голову, будет знать…

– Окулинич, будь ласков, заткнись, – взмолился Алексей. – Что ты долдонишь, как попугай, одно и то же?

Окулинич замолчал, щеки покрылись румянцем. Втихомолку ухмылялся на заднем сиденье лейтенант Казанцев. Последнему было 28 лет, Окулиничу – 26. В условиях войны – почти пенсионеры. Большинство и до 19 не доживали. Казанцев родился и вырос в Гдышеве, в 34-м году уехал поступать в Ленинград, где и осел, окончил технический институт, затем ускоренные офицерские курсы. На фронт попал полгода назад, когда Красная армия вела наступательные действия на Украине. Полтора месяца провалялся в госпитале, перешел на Ленинградский фронт, где наблюдался отчаянный дефицит оперативных сотрудников. Парень был не говорливый, любил работать головой (впрочем, не всегда успешно). Окулинич был проще, но тоже не дурак – крепкий, приземистый, с добродушной физиономией, родом откуда-то из Приморья. В 42-м стал молодым лейтенантом, да таким и остался. Парень обладал интуицией, что и способствовало его выживанию – в отличие от тех, кто и умнее, и званием выше…

Алексей сидел на пассажирском сиденье подержанной «эмки» (все приличные внедорожники убыли на фронт, включая пока еще экзотические штатовские «Виллисы»), мрачно смотрел в окно на меняющиеся пейзажи. Эйфория по поводу освобождения давно прошла – да и не было особой эйфории, так, небольшой душевный подъем и недоумение. Человек – песчинка, расходный материал. И стоит это испытать на своей шкуре, чтобы дальше не удивляться… Утром он столкнулся на лестнице с майором Дельцовым. Разминуться не смогли. Оба встали, исподлобья уставились друг на друга. Кулак чесался просто зверски. Эта упитанная лоснящаяся физиономия так и напрашивалась! Избить до полусмерти, и будь что будет. Самое противное, что Дельцов не возражал. «Ударь же, – говорили бесстыжие глаза. – Бей, капитан, не бойся, убедительно прошу». И это стало бы концом капитана Хабарова. А глаза визави в открытую глумились: не можешь, трусишь? Он дернул рукой – и Дельцов отшатнулся, страх мелькнул в глазах. Но Алексей лишь отдал честь.

«Здравия желаю, товарищ майор!» – Все по уставу, не придерешься. А излишняя резкость – то же усердие, радость при встрече со старшим по званию.

«Ну, подожди, Хабаров, недолго тебе осталось… – прошипел в спину Дельцов. – Думаешь, нашел себе покровителя, и все обвинения сняты? Мы еще вернемся к нашему вопросу, прихвостень фашистский…»

На эти слова он тоже не среагировал, нашел в себе силы не оборачиваться…

За окном мелькали загородные пейзажи. 5 мая на дворе, природа зеленела. Погода была почти что летней. С асфальтового покрытия давно съехали, проселок петлял между хвойниками и осинниками. Дождей не было несколько дней, проезжая часть имела сносный вид. Но рытвины и колдобины подстерегали на каждом шагу – машину трясло и подбрасывало. Пилить Окулинича было бесполезно – он тормозил на ровных участках и несся там, где начинались буераки.

– Да уж, мастерство не пропьешь, – бормотал Казанцев после каждой зубодробительной встряски. – Матвей, ты на дорогу, вообще, смотришь? Или только в небо?

Местность между Кингисеппом и Финским заливом была изрезана. Дорога погружалась в балки, заросшие лесом, выныривала на простор. Несколько месяцев назад здесь шли тяжелые бои. Иногда попадались разрушенные деревушки; стаи бродячих собак, озверевших от голода, преследовали машину, бросались под колеса. В такие минуты напрягались, хватались за оружие. Снова тянулись еловые леса, битый транспорт вдоль обочин. На открытом участке громоздились груды железа – буксируемый артдивизион попал под огонь советской авиации, орудия и вездеходы превратились в металлолом. «Пионеров бы сюда завезти, – подумал Алексей. – Быстро бы металлолом собрали и сдали». У развилки Окулинич сделал остановку, задумчиво разглядывал разбегающиеся нити проселка. В итоге выбрал худшую дорогу, радостно ударил по газам. Ветки кустарника злобно застучали по кабине.