Поход клюнутого - Сергей Чичин

— Гхым, — капитан потер подбородок латной рукавицей. — Бинго, говоришь? Что-то очень мне знакомое… Постой-ка… Эдак орут, ежели память мне не изменяет, пеорские лучники, когда стрелу удачно положат! Стало быть, ты у нас эдакий везунец получаешься?

— А то не видно, — гоблин невинно развел руками. — Не успел в город войти, как уже, это самое… бинго, на одном нашем горном наречии, и впрямь типа как «попадалово» будет. В самом что ни на есть добром смысле.

И склонил голову с намеком: мол, не будем новомодничать, оспаривать добрый смысл? А то мало ли какие еще устои осыплются, как жухлая осенняя листва! Потом и всей гвардией не восстановишь, что один огорченный гоблин с корнями навыворачивает.

Капитан внимательно его оглядел. Бинго приосанился, постаравшись выглядеть как мог достойно, но в результате только выкатил на обозрение примету номер восемнадцать: пояс ременный, плотной кожи, заклепами металлическими для вящей тягости усаженный, для сокрытия в нем прутов отмыкательных замечательно пригодный, и с бляхою цельностальною, размерами вельми кулачный щит-баклер напоминающей. Ношение коего пояса пристойному обывателю токмо в тягость, а на благо лишь мерзавцам да негодяям неблаговидным, доспехов рыцарских снискать не способных и вынужденных пробавляться латами суррогатными. Но на пояс капитан внимания как раз не обратил. Его скорый на решения ум, не раз швырявший звено рыцаря Амберсандера в самую беспощадную сечу и с триумфом из нее выводивший, вгрызся в случайно встреченную удачу, как бойцовый пес в глотку соперника.

— А пойдем-ка со мною, друг Бинго, — изрек сэр Малкольм тоном непререкаемым, как трубный сигнал, призывающий к бою. — Угощу тебя в честь приезда в город, о делах наших потолкуем, за жизнь, что называется…

По притихшему базару прокатился завистливый вздох. Не с каждым капитан стражи изволит трапезничать! На большинство так вовсе глянет пронзительно, и сразу палками за ворота, возвращайся потом окольными тропами, суй стражам на воротах мзду в кулак, чтоб в сторону глядели, когда будешь тихой мышкой обратно прошмыгивать… А тут — пять минут как с гор спустился, а уж за жизнь беседовать зазывается!

Бинго же, хоть и желал жрать до остервенения, как-то не уразумел сразу своего счастья.

— Я, это, как лошадь жру, — предупредил он тревожно, углядел, как капитанова лошадь умыкает пучок лука с прилавка, и спешно поправился: — И мясо еще. Без мяса что за обед? И пиво! И пряники.

— Пошли, я ж сказал, — вздохнул капитан, прикидывая свои покупательные таланты. Получалось, что одного гоблина, жрущего как лошадь, и еще пряников жаждущего, он может прокормить даже не давя авторитетом невезучего трактирщика. Впрочем, надавить все равно надо будет — для острастки. В этом мире никакие личные качества так не ценятся, как грозная вредоносная репутация.

— Денег нету, — уточнил Бинго и даже для наглядности вывернул специальный боковой карман, который всегда держал пустым для таких вот демонстраций. — Последнее отдал, чтоб в город пустили. Одним глазком посмотреть!

В город, надо заметить, он проник, приставши к концессии исключительно вонючих богомольцев, протолкавшись в самую их гущу, накрывшись с головой плащом и с шипением ковыляя на сильно подогнутых ногах. Богомольцы, как назло, еле тащились, так что только исключительно могучие икроножные мышцы могли выдержать столь долгое пребывание в напряжении. Выпрямиться же означало неминуемо спалиться, ибо большинство паломников от общей аскезы сильно усохло и едва доставало головами до гоблинского плеча. Стража, взимающая на воротах пошлину, брезгливо разбежалась от толпы во все стороны, махнувши предводителю паломничества, чтоб ссыпал горсть медяков — сколько есть, не считая — в сборную кубышку. Бинго как раз эту кубышку собирался прихватить, проходя мимо, но она оказалась мудро присобачена к воротам цепью. Вот она, цивилизация!

— Да заплачу я! — вскипел сэр Малкольм, долготерпением от природы обделенный (во всех без исключения аспектах, к немалому разочарованию леди Коринны).

Бинго помялся, сделал шажок и наконец обнародовал свой главный аргумент:

— И мне, это… Мясо нравится, мечи нравятся, деньги, обратно, нравятся, блестят оченно симпатишно. Нравятся еще лошади и женщины, а дядька Кондратий, допрежь чем хватить меня посохом вдогон — народная традиция, «на посошок» называется — предрек, что должен непременно понравиться еще и некий теятр. А, это… мужики в доспехах… не того. Понял? Чтоб мне без этого всякого… наслышан я про городские нравы!

— Всякого — какого? — опешил доблестный сэр Малкольм. — Ты о чем, башка два уха? Чем тебе доспехи не угодили?! Да на тебя самого б навьючить хороший комплект, а то и все два, даром, что ли, перерос даже королевскую гвардию!

— О, — успокоился Бинго, не обнаружив ни намека на неискренность. — Тогда ладно. Тогда пошли. Только ты не забудь, что пиво обещал. И пряники!

И, распихав полдюжины зазевавшихся зрителей, двинулся в фарватере взламывающей толпу капитанской коняги. Мужики в доспехах, по его независимым наблюдениям, если уж громогласно, при всем честном народе, дают какие-то обещания, то выполняют их обычно неукоснительно. Правда, потом могут и в морду стукнуть или даже в мечи попытаться взять, особенно если об иной даме порассуждать возьмешься, но такие бытовые мелочи померкли перед радужной перспективой вдоволь натрескаться медовых пряников. В конце концов, в этом загадочном мире проще от рыцарей отмахаться, нежели снискать бесплатного пряника.

Толпа разразилась за спиной гоблина гулким приливным рокотом, решительно не желая верить в мирный исход исторического события. Кто-то решительно доказывал стоящим сзади, что только что из глаз капитана шибали молнии, а гоблин встречал их на подступах огненными шарами, также офтальмологического происхождения[1]. Другие начали компенсировать недостаток зрелищности за свой счет, пустив в ход припрятанные под полой дубинки, литые кастеты и намотанные на руку предосудительные приметы № 18. Более практичные базарные деятели, не теряя зря времени, припустились резать у зевак кошельки. Некая перспективная юная воровка тренировки ради увела с прилавка полупудовую тыкву, но тут же с разочарованием вернула, ибо тыква ей была вовсе не нужна, а таскать ее было неудобно. Под шумок кое-кому даже сунули под ребро заточенную полосу скверной стали, с пожеланием возвращать долги вовремя, а по паре особо назойливых голов со стуком прошлись древки копий капитанской свиты. Итак, базар жил своей бурной и яркой жизнью, и покидающий его Бинго, отвлекшись от вдумчивого созерцания лошадиного крупа, ошеломленно потряс головой: нигде еще его персона не вызывала такого ажиотажа. Разве что на том постоялом дворе, где он провел прошлую ночь и узнал, что «а чиво» проходит далеко не всегда. И еще в родном клане, когда взятый им на посмотреть посох Мастера Зазеркалья внезапно разразился чудными разрядами, от которых осыпалась добрая треть замковой стены. А самого Мастера, предусмотрительно заблокированного в сортире посредством подпирания дверцы колом, завалило обрушившейся кровлей. Хотя Бинго и бросил тут же окаянную палку, и принял самое деятельное участие в разборе завала, благодаря чему колдуну пришлось провести по уши в выгребной яме всего каких-то полдня, смотрел он зверем, грозился издалече злополучным посохом и половину клана настропалил против бедолаги Бингхама. Правда, клан по большей части воспринял происшествие адекватно и со смеху покатывался, но тоже, согласитесь, не предмет для восторгов, когда над тобой днем и ночью раздается гогот. Сосредоточиться не дает и спать мешает. Одно утешение, что над Мастером смеялось на одного гоблина больше (ну не мог Бинго побороть в себе приступов неудержимой веселости).

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});