Первые шаги по Тропе: Злой Котел - Николай Чадович

– Тебе ли сейчас бояться иного горя.

Дабы проверить прочность сети, я рубанул по ней посохом, не раз выручавшим меня в самых, казалось бы, безвыходных ситуациях. Раздался звук, похожий на бряцанье расстроенной басовой струны, и блики света опять задрожали в воздухе.

Какое-то количество нитей, возможно, и оборвалось, но сеть в общем и целом не пострадала.

– Крепкая штука, – констатировал я. – Как же ее одолеть?

– Попробуй зубами, – неуверенно предложил вещун. – У некоторых получается.

– У этих некоторых, наверное, зубы как пила. А я своими рисковать не собираюсь. Запасных здесь не достанешь. Сейчас мы что-нибудь другое придумаем.

Я извлек из котомки кремниевый нож, лезвие которого оставляло царапины даже на металле, и попытался разрезать сеть. Но не тут-то было! Если мне и удавалось одолеть необыкновенно прочную и упругую нить, концы ее при первом же порыве ветра вновь намертво склеивались между собой.

Борьба с сетью складывалась явно не в мою пользу. Хуже того, я имел неосторожность несколько раз коснуться ее разными частями тела, и этого оказалось достаточным, чтобы три-четыре нити крепко-накрепко прицепились ко мне. Тут уж о спасении вещуна пришлось забыть. Ценой неимоверных усилий я все же вырвался из коварных объятий паутины, правда, пожертвовав при этом ножом, который так и остался висеть в воздухе рядом с вещуном.

– Дело дрянь, – молвил я, отступая. – Как бы мне самому в ловушку не угодить.

Отказываться от своих намерений я конечно же не собирался, но настрадавшийся вещун воспринял мои слова превратно.

– Спаси меня, и я обещаю верно служить тебе! – взмолился. – Буду и проводником, и толмачом, и советчиком. Никто лучше меня не знает окрестных стран.

– Помолчи-ка! – отрезал я. – Цена вашим обещаниям известная. Не надо держать меня за дурака.

– Не верь клевете, которую распространяют наши враги! В залог своей преданности я отдам тебе яйцо, из которого должен вылупиться мой наследник.

– Зачем мне сдалось твое яйцо!

– Оно тебе действительно ни к чему, – охотно согласился вещун. – Но это самое дорогое, что у меня есть. Единственная цель нашей жизни – произвести на свет и воспитать хотя бы одного потомка. Знал бы ты, сколько усилий я потратил, добывая это яйцо. Если бы не оно, я преспокойно принял бы смерть и не тревожил своими мольбами посторонних.

По слухам, подавляющая масса вещунов, к числу которых, несомненно, принадлежал и мой визави, были существами бесполыми. Тем не менее продолжение рода являлось для них основным жизненным побуждением, так сказать, идеей фикс. В этом смысле с вещунами могли сравниться разве что лососи, идущие на нерест вопреки всем мыслимым и немыслимым препонам.

Достигнув определенного возраста, каждый вещун отправлялся на поиски особи женского пола, единственной на все их племя. Схоронившись в каком-то тайном месте, она только тем и занималась, что производила на свет уже оплодотворенные яйца. Говорят, что бег времени никак не отражается на этой гранд-даме и она уже пережила тысячи поколений своих соплеменников.

Однако найти логово королевы – это еще полдела. За просто так яйцо не получишь. Начинались долгие и тяжкие мытарства. Одни вещуны расплачивались за яйцо службой, другие – сокровищами. Третьи выполняли поручения самого сомнительного свойства. Случалось, что на достижение желанной цели уходила добрая половина жизни.

А ведь надо было еще выносить яйцо, согревая теплом собственного тела. Для этого природа наделила вещунов специальной паховой сумкой. Зародыш развивался медленно – по земным меркам года два-три – но, в отличие, скажем, от куриного, был весьма жизнестоек. В зависимости от внешних условий он то впадал в латентное состояние, то вновь возобновлял рост.

Случалось, что, попав в опасную ситуацию, вещуны прятали яйцо – зарывали в землю, подкладывали в чужое гнездо, топили в неглубокой речке, но потом, когда ситуация менялась в лучшую сторону, обязательно возвращались за ним.

Причинить вред яйцу, даже имея на то умысел, было нелегко – его скорлупа прочностью превосходила бараний лоб, а попав в огонь, приобретала свойства асбеста.

Кроме того, поговаривали, что разум пробуждался в детеныше еще задолго до того, как сам он покидал яйцо. Неким мистическим образом этот вещун-недоносок узнавал обо всем, что творится вокруг, и даже мог вмешиваться в ход событий. Домыслы, скажет любой здравомыслящий человек. Не знаю, не знаю… На Тропе нет ничего невозможного.

Короче, намерения у моего нового приятеля были самые серьезные. Он, можно сказать, отдавал в залог лучшую часть самого себя, свое будущее, свою душу. Такими посулами пренебрегать нельзя.

Другой вопрос, как выручить его из ловушки? Ведь о не сеть, а прямо какая-то лернейская гидра. Как ее только не кромсай, а ущерба никакого.

Вспомнив неуязвимую гидру, я вспомнил и историю ее гибели, что в свою очередь навело меня на одну весьма плодотворную мысль. Геракл одолел гидру лишь после того, как стал прижигать ее раны факелом. Отрубленные головы стазу перестали возрождаться. Огонь вот что мне нужно! Только огонь спасет вещуна.

К сожалению, я не имел при себе никакого зажигательного орудия, поскольку давно перестал пользоваться в быту огнем, целиком перейдя на сыроедение (зачастую пищу добыть гораздо легче, чем топливо), особой беды в этом не было. В моей котомке хранилось несколько приобретенных по случаю кремниевых рубил. Осталось только раздобыть трут и кресало.

Пообещав вещуну вскоре вернуться, я прошел вдоль заградительной сети, являвшей собой жуткую выставку непогребенных тел, и нашел все, что было нужно, – ворох ветхого тряпья и кусок стали, прежде являвшийся частью боевых доспехов, замеченных мною ранее (надо полагать, что богатырь, для которого с были выкованы, имел облик каракатицы).

Удар стали по кремню породил сноп искр, воспламенивших ветошь, и вскоре неподалеку от линии заграждений занялся костер, сложенный из валежник сухой травы. Ветер, поначалу очень мешавший мне, сейчас вовсю раздувал пламя.

Вещун, уже посвященный в мои планы, вновь лился слезами, причиной которых было отнюдь не горе Слезы вещунов, как выяснилось, обладали чудесны целительными свойствами, и сейчас он обильно кропил ими свои раны, оставшиеся после отчаянной борьбы с неимоверно прочной паутиной.

– Начнем, – сказал я, вооружившись горящей головней. – Не секира, говорят, страшна, а огонь.

– Еще и по-другому говорят: огонь не вода, из него не вынырнешь, – с опаской добавил вещун. – Как бы мне заживо не изжариться.

Такие сомнения, признаться, имелись и у меня, но разве в столь бедственной ситуации без риска обойдешься? По крайней мере, никакого другого способа спасения я не видел. Органическому веществу, даже самому прочному, против огня не устоять. А в том, что сеть состоит именно из органики, по свойствам сходной с шелком, сомневаться не приходилось.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});