Оружие возмездия - Андрей Завадский

Наконец из шатра Тарда показались Тогарус и сопровождавший его сотник, шагавший по левую руку от чародея и чуть позади него. Сегодня Тогарус расстался со своей знаменитой кирасой гномьей работы, сменив ее не менее примечательной броней. Отправляясь в поход, маг облачился в вороненый бехтерец, грудь которого была усилена множеством стальных пластин, соединенных меж собой кольцами. Странный узор, множество плавно извивающихся линий, выгравированные на нагрудных пластинах, наводили на мысль о том, что бехтерец был сработан мастером, живущим где-то в полуденных странах. Доспех, не привычный для этих краев, давал почти такую же защиту, как кованая кираса, но воин в нем был намного более подвижным. На поясе мага висел недлинный изогнутый скимитар, тоже редкий для Фолгерка и земель, лежащих севернее. Меч в простых ножнах, лишенных почти всех украшений, кроме нескольких серебряных накладок, производил впечатление именно боевого оружия, а не парадной безделушки. Для конного боя оружие было самым подходящим, ибо благодаря своей кривизне клинок не рубил, а резал, оставляя жуткие раны. Ратхар, знавший толк в этом, оценил выбор чародея, хотя не был уверен, насколько хорошо маг владеет клинком, ведь большинство посвященных в чародейское искусство считали простую сталь чем то едва ли не неприличным, не подобающим магу. Как и Ратхар, чародей вооружился еще и кинжалом, рядом с которым на поясе его в петле висел короткий резной жезл из кости. Назначение этого предмета наемнику было неизвестно, да и никто из всего войска не мог бы назваться особо сведущим, но, вероятно, это был предмет из чародейского арсенала Тогаруса.

— Воины, — Тогарус остановился перед строем солдат, внимательно смотревших на чародея со смесью почтения и недовольства, ибо многие считали, что им придется опекать мага, едва ли привычного к сражениям. — Нам пора отправляться в путь, и быть может, для многих этот поход будет последним. Я не буду говорить много и цветисто, скажу лишь, что отныне вы держите в своих десницах судьбу королевства. Нам предстоит поход в самое логово врага, туда, где на стороне эльфов будет сражаться сам лес, и я верю, что вы, воины, не раз доказывавшие свою отвагу и мастерство, сможете совершить то, чего от вас ждем мы все. Вам придется совершить почти невозможное, пробравшись в эльфийские леса и затем вернувшись оттуда, но если вы сможете сделать это, ваши имена навеки останутся в легендах. Я верю в вас. — Тогарус обернулся к Ренгарду: — Пора. Командуй, сотник!

— Отряд, по коням, — рявкнул сотник, первым взмывая в седло, легко и стремительно, словно семнадцатилетний юнец, а не покрытый множеством шрамов ветеран. — Выступаем!

Выстраиваясь в колонну по двое, отряд двинулся прочь из лагеря, на север, туда, где темнел древний эльфийский лес. Когда они проезжали мимо костров, вокруг которых сидели свободные от службы воины, солдаты вскакивали, а многие даже отдавали честь. Немногие в отряде Тарда знали о миссии, с которой отбывали их товарищи, но уже одно то, что воины не бежали на юг, а смело шли на север, навстречу по-прежнему жаждущему человеческой крови врагу, говорило о многом. Никто не желал им удачи, не произносил напутственных речей. А воины, возглавляемый Тогарусом, бок о бок с которым ехал смотревший прямо перед собой фолгеркский сотник, чувствуя на себе сотни взглядов, неосознанно подравняли строй, как на параде. Такими они и запомнились остававшимся в лагере солдатам, сосредоточенные, молчаливые, прямо сидящие в седлах, не поворачивая голов и не оглядываясь.

Граф Тард, оставшийся возле своей палатки, долго еще смотрел вослед исчезавшим за холмами всадникам. В душе он понимал, что задуманное ими предприятие обречено на неудачу, ибо лишь в древних легендах отважный и чистый сердцем рыцарь мог пробраться во вражескую крепость, чтобы выкрасть оттуда похищенную даму сердца. В жизни все было не так, и граф, много раз игравший со смертью на поле боя, знал об этом лучше многих. И все же Трад также понимал, что это единственный шанс поспорить с той страшной силой, которую поставили себе на службу эльфы. Отныне исход войны и участь его родины целиком зависели от горстки храбрецов, возглавляемых чародеем.

— Полагаю, ваша светлость, пора и нам сниматься с лагеря, — раздался за спиной графа сдавленный голос. Виконт Бальг, оставшийся с главными силами, тоже не мог спокойно наблюдать, как уходят на север храбрецы, рискнувшие потягаться со всей мощью И’Лиара. — Эльфы не будут ждать нас.

А граф все смотрел туда, где исчезли за холмами направившиеся на север всадники. Красиво, подумал Тард, который, что скрывать, больше всего хотел бы сейчас быть там, среди этих сорока храбрецов, идущих навстречу смерти. Поход обреченных, мысленно усмехнулся граф. Да пожалуй, именно так назвали бы это придворные менестрели, и как хотелось, чтобы в своих героических балладах произнесли они, воспевая героев, и имя Тарда. Он был рыцарем, и жаждал погибнуть так, чтобы о его смерти помнили, и десятки лет спустя ставя его в пример, как эталон доблести, отваги и благородства.

Чаще, впрочем, смерть приходила к его братьям-рыцарям, иначе, воплотившись в пущенную в спину стрелу, или направляемую сиволапым крестьянином, впервые в жизни взявшим в руки оружие, пику, вонзающуюся в живот. Не в кольце врагов, на поле великой битвы, а валяясь в грязной луже с выпущенными наружу кишками или размозженной головой встречали смерть многие, погибнув в проклятой всеми богами глуши. И миннезингеры не пели о том, как пали они, незваными гостями явившись в чужую страну.

И Тард понимал, что скорее и сам он разделит их участь. Никто не заметит, как и где погибнет он, и никто не возвеличит его, уравняв с великими героями древних времен. Что ж, не важно, как ты принял смерть, решил рыцарь, главное, чтобы она не была напрасной, а это уже зависит от самого себя. И сейчас граф Тард знал, во имя чего погибнет он. Враг, древний, жестокий, немыслимо коварный, грозил его родине. Там тысячи беззащитных крестьян, непривычных к войне, их жены и малые дети ждали его и тех воинов, что шли вместе с графом, там надеялись, что защитники явятся, чтобы встать на пути нелюди, несущей с собой разорение и смерть. Они верили, что помощь придет, и не стоило разрушать их надежды.

— Да виконт, пора в путь, — наконец прервал неприлично затянувшееся молчание граф, поняв, что Бальг уже несколько минут ожидающе смотрит на него. — Поспешим, друг мой, ибо проклятые эльфы не станут ждать нас. Они жаждут отмщения, возмездия за свои поражения, жаждут крови людей. И мы пока еще в силах заступить им путь. Выступаем через час, пусть к этому времени все будут готовы. — Граф вздохнул и невесело усмехнулся, взглянув на Бальга: — Мы возвращаемся в Фолгерк, чтобы принять там последний бой. И это хорошо, ведь даже если мы все падем, то не в чужом краю, как захватчики, а защищая свою родину. Но выше голову, виконт, ведь мы еще живы, — воскликнул Тард. — И, клянусь, немало эльфов обагрят своей кровью наши клинки, прежде чем смерть заберет нас!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});