Весь Генри Хаггард в одном томе - Генри Райдер Хаггард

чьих глаз. Ты должен удовлетвориться моим клятвенным обещанием. И еще одно: возможно, скоро начнется война или мне придется бежать. Поэтому прикажи выдать мне пропуск, заверенный твоей печатью, чтобы по его предъявлении твои воины пропустили вместе со мной двадцать человек и все мои товары и деньги. О выдаче этого пропуска ты уведомишь всех своих военачальников. Согласен ли ты на мои условия?

— Да.

* * *

В тот же вечер Метем возвратился в Зимбое, но двое его погонщиков даже не догадывались, что верблюды нагружены не обычными товарами, а деньгами и золотом.

Глава 9

«ПРИВЕТСТВУЕМ БААЛТИС»

Когда Метем брал деньги у Иссахара и Итобала, пообещав им взамен предотвратить супружество Азиэля и Элиссы, у него уже был готовый замысел. Этот замысел должен был навсегда разлучить обоих возлюбленных, и в то же время содействовать, как считал Метем, их истинному благу.

Элисса уже объясняла принцу, что после смерти очередной госпожи Баалтис общины жрецов и жриц выбирают на ее место другую. Новая Баалтис может выйти замуж, это даже считается желательным, ее муж принимает титул шадида и при ее жизни исполняет обязанности верховного жреца Эла. Расчет Метема был прост: если ему удастся добиться избрания Элиссы госпожой Баалтис, это возведет непреодолимую преграду между ней и Азиэлем. Тогда для женитьбы на ней ему пришлось бы отречься от своей религии, на что не пойдет ни один иудей, и взять на себя роль земного воплощения того, кого он считает лжебогом и даже дьяволом.

В этом случае не только их супружество, но и вообще всякое общение становилось практически невозможным; на этот счет религиозный закон, достаточно свободный во многих других отношениях, чрезвычайно строг. Настолько строг, что госпоже Баалтис под страхом смерти запрещается встречаться с мужчинами. Подобная строгость обосновывается тем, что госпожа Баалтис является как бы представительницей богини, а ее муж шадид — земным богом, поэтому любой ее предосудительный поступок считается оскорблением наиболее могущественных божеств; этот поступок можно искупить только кровью недостойных земных воплощений. Закон этот был и оставался в полной силе: столетие назад, еще до рождения Элиссы, тогдашняя госпожа Баалтис, обвиненная в подобном преступлении, была сброшена с самой высокой башни храма в зияющую внизу пропасть.

Этот священный закон был хорошо известен Метему, поэтому он и задумал добиться избрания Элиссы госпожой Баалтис. Тем самым она будет удостоена высочайшей чести, на которую может рассчитывать женщина в этом городе, это будет для нее утешением в ее горе и к тому же оградит от преследований Итобала: став госпожой Баалтис, она сможет беспрепятственно выбрать себе мужа; ее выбор является окончательным и не подлежит пересмотру; единственное условие — чтобы ее муж был белым человеком, а Итобал, естественно, не отвечал этому требованию.

Всесторонне обдумав свой замысел, Метем утвердился в мысли, что таким путем он не только сможет потуже набить свою мошну, но и способствовать благу всех окружающих; затем он с поистине фанатичным рвением приступил к исполнению своего замысла, действуя с присущей его соотечественникам стремительностью и хитростью. Дело, за которое он взялся, было отнюдь не из легких. На место покойной Баалтис прочили ее дочь Месу, хотя у нее были и враги и соперницы. Никто не сомневался, что жрецы и жрицы выберут именно ее. Избрание должно было состояться через два дня. Однако Метем был ничуть не обескуражен столь явным недостатком времени и другими трудностями и, тайком от Элиссы и ее отца, энергично плел свои интриги.

Прежде всего, за крупную сумму денег он подкупил бывшего шадида, мужа прежней госпожи Баалтис. Оказалось, что этот достойный человек в ссоре со своей дочерью. Он предпочитал, чтобы на место его покойной жены выбрали другую женщину, надеясь, что, невзирая на его преклонные годы, она все же окажет свое предпочтение ему.

Вряд ли есть необходимость следовать за всеми тайными махинациями Метема; чаще всего он прибегал к прямому подкупу, иногда играл на струнах зависти и неприязни. Некоторых он уговаривал, превознося красоту и мудрость Элиссы; напоминая о ее вдохновенном пророчестве в храме, он доказывал, что она как никто другой достойна занять это высокое место. Самых, однако, влиятельных себе союзников он нашел среди членов городского совета. Этих сановников он убеждал таким доводом: Элисса — женщина с необычайно сильным характером, она ни за что не согласится на замужество с Итобалом, а ее отказ приведет к кровопролитной войне; Сакон всецело находится под ее влиянием: сколько ни настаивай, он не решится употребить свою отцовскую власть. Поэтому ее избрание госпожой Баалтис — единственный выход из всех трудностей. Только оно позволяет отвергнуть сватовство царя дикарей; ибо к богине нельзя применять принуждение; даже Итобал, опасаясь возмездия Небес, вынужден будет воздерживаться от насилия.

Заручившись их поддержкой, с подобными же аргументами он обратился и к самому Сакону, предварительно взяв с него слово, что он будет молчать. Ко всем своим соображениям он присовокупил и такое: конечно, хорошо было бы, если бы его дочь вышла замуж за принца Азиэля, но их брак, хотя и сулит блистательные перспективы, наверняка вызовет гнев Итобала, а также, по всей вероятности, и недовольство дворов Египта, Израиля, а впоследствии и Тира. Для достижения своей цели Метем развил лихорадочную деятельность, и, когда подошел день выборов, он ожидал их исхода с почти полной уверенностью в успехе.

В тот самый день, впервые с тех пор, как Элисса была ранена стрелой, предназначенной для сердца Азиэля, принцу наконец позволили ее навестить. В ее скором и окончательном исцелении уже не оставалось никаких сомнений, хотя слабость все еще не проходила, а опухоль на правой руке и запястье не спадала. Элисса возлежала в оконной нише, в большой комнате, где она жила и где сейчас не было никого, кроме двух-трех служанок, которые занимались рукоделием за ширмой в дальнем конце. Подойдя к ней, Азиэль склонился, чтобы поцеловать раненую руку.

— Нет, — сказала Элисса, поспешно убирая ее под складки своей одежды, — рука у меня все еще черная и безобразная.

— Потому я и хочу ее поцеловать, ведь ты принесла эту жертву ради меня.

Их глаза встретились,