Останкинские истории (сборник) - Владимир Орлов

— Дорожку эту стоило бы взорвать. Или затопить. Или искромсать корнями дуба. Но на что рассчитывать с этими вот отдыхающими! — осерчал Малохол.

— Тогда здесь, по пересеченной местности, станут устраивать кроссы, — предположил Печенкин.

— Прекрати ехидства! — крикнул Малохол.

Он отбросил издание трудящихся масс и выскочил во двор. За Малохолом, волнуя всплесками свободной юбки, последовала Стиша. Лютый, Печенкин и Раменский переглянулись и остались при бочке. А Шеврикуку потянуло на воздух. Вдоль забора профилактория протекала в деревьях асфальтовая дорожка, способная облагодетельствовать и легкие автомобили. По ней неслась толпа сосредоточенных мужчин.

— Куда это они? — удивился Шеврикука.

— В Останкино. К вам. На Башню. К столикам «Седьмого неба».

— Прямо отсюда?

— Нет. Здесь они разминаются.

— Я узнаю, — зло пообещал Малохол, — кто их сюда определил. Какая вражина.

Мужчин неслось, пожалуй, не меньше сотни. Все они были спортсмены, даже те, что несомненно пережили отмену золотых червонцев с изображением императора Николая. Лишь один бегун забыл или не успел переодеться к старту, он был в вечернем (назовем так) костюме и при галстуке. Именно он остановился, рассмотрел зрителей из профилактория и закричал:

— Игорь Константинович, и вы здесь! Я сейчас!

Это был Сергей Андреевич Подмолотов, Крейсер Грозный.

Он бросился вдогонку за одним из спортсменов, коренастым, в цветастых трусах, наговорил ему что-то на бегу и тотчас же вернулся к забору профилактория, похожему на ограждение стадиона в Петровском парке, просунул голову в проем меж железных палок:

— Уморили! Укатали! Попить дайте, братцы!

Малохол не выразил сочувствия к заморенному бегом братцу, он и на Шеврикуку поглядел строго, будто осуждал его за неприличное знакомство и предупреждал о чем-то. А Стиша взяла и вынесла страдальцу чашу с напитком. Крейсер Грозный, видимо, так был обезвожен, что в мгновение перебрался, не повредив штаны, через железные трехметровые палки, а они были увенчаны наконечниками копий.

— Уважила, красавица! Спасла! — отфыркивался Крейсер Грозный. — Но еще бы. И чуть-чуть посидеть! Ноги отбил.

— У вас занятия, — Малохол явно призывал гостя, проявив выдержку и силу воли, продолжить забег.

— Э-э! — легкомысленно махнул рукой Крейсер Грозный. — Я уже спешился. И это не мое занятие. Это занятие Сан Саныча, Такеути Накаямы, моего лучшего друга. Это он марафонец и побежит в Башню! А я его сопровождаю. Сейчас у них будет круг, а у меня, значит, полчаса. Налейте что-нибудь еще и позвольте посидеть.

И Крейсер Грозный, не обращая внимания на недовольства Малохола, двинулся к помещению, где можно было выпить и посидеть. Отбитые ради удач японского друга и марафонца Сан Саныча ноги Крейсера Грозного сразу же привели его не куда-нибудь, а в укромную каморку Малохола.

— О! И тут флотские! — обрадовался Крейсер Грозный, обнаружив капитанскую фуражку заседателя при бочке Печенкина. — Что ж ты мне, Игорь Константинович, не рассказывал о таких героях. По этому поводу надо сейчас же бы и непременно!

— Флотский! — загоготал Лютый. — Знаменитый флотоводец! Адмирал головастиков и водомерок!

— Глупые шутки сейчас лишние! — предупредил Малохол.

— Да, да, конечно, — спохватился Лютый. И погрустнел.

А Крейсер Грозный мятым жестяным боком заполненной пахучим напитком кружки уже приветствовал нежно-тонкий стакан Печенкина.

— У вас картишки, — сообразил Крейсер Грозный, — а у меня полчаса!

— Только при наличии живности, лесопосадок или водоемов, — недружественно, взглядом вытесняя гостя за пределы профилактория, просипел Раменский.

— Что-что, а живность у меня есть! — рассмеялся Крейсер Грозный.

— Какая? И сколько штук?

— Штука одна. Пока. Но в ней одиннадцать погонных метров. Змей Анаконда.

— Чем подтвердите?

— Весь город знает. О змее был сюжет в «Московском телетайпе». Игорь Константинович не даст соврать.

— Змей есть, — кивнул Шеврикука.

— А если вам штуки… Так у моего друга Сан Саныча, который японец и сейчас бежит, много штук змеев. Опять же Игорь Константинович не даст мне соврать.

— Есть и штуки, — согласился Шеврикука.

Конечно, змеи у друга Сан Саныча водились в Японии бумажные, но кто знает, может быть, в полетах они были живее змеев из кожи и мяса.

— Ладно, бери табуретку, — сказал Лютый. — Сейчас нарисуем и змеев.

Малохол тем временем вернулся к облагораживающему чтению, но он как будто бы нервничал и нет-нет, а взглядывал на свои часы. Игра с появлением гостя стала шумной и балаганной, Малохола она явно раздражала. А Шеврикука, хотя прибытие Крейсера Грозного его никак не обрадовало и он был намерен спровадить сейчас же останкинского громобоя на асфальтовую дорожку, ничего не предпринимал, а сидел после медовухи разомлевший и тихий.

— И от кого я наслышана-то о вас, вы не догадались? — Нежная рука Стиши легла на плечо Шеврикуки, а потом Стиша присела рядом с ним на корточки, и коса ее коснулась пола. — А? Не догадались?

— Нет, — лениво протянул Шеврикука. — От кого же?

— Какой вы не сообразительный! И не чувствуете! — Стиша лукаво пальчиком укорила Шеврикуку и зашептала заговорщически: — От Увеки…

— От кого? — удивился Шеврикука.

— От нее… Прежде она звалась Увека Увечная, а теперь она Векка Вечная… Или вы ее не знаете?

— Нет, знаю… Как же… — сказал Шеврикука с расположением к Стише, но без всякого расположения к Увеке-Векке. — Слышал… И видел как-то ее… Приходилось сталкиваться…

— Мои-то с ней тропинки пробегали рядом, — сказала Стиша. — А то и сливались в одну…

— А мы вашу даму козырной десяткой! — воскликнул Крейсер Грозный. — И три очка «Спартаку»!

— Но ведь она, Увека-то, говорят, определена в холодную, — вспомнил Шеврикука.

— Сегодня она в холодной, — улыбнулась Стиша, — а завтра, глядишь, будет в тепле на канарском пляже…

— Может быть, — вяло согласился Шеврикука. — Может выйти и так…

— А я думала, вас обрадую Увекой-то, — Стиша была чуть ли не разочарована. — Она-то на вас ох как смотрит!.. Да вы, видно, и стоите того. А, Шеврикука? У Увеки-то есть и надежды на вас, я знаю! Может, я говорю лишнее. А может, и нет…

— Стиша! — словно бы с высоты, с гранитной скалы властно прозвучал голос Малохола. — Не время ли тебе вспомнить о своих заботах! Не время ли поднести жаждущим чаши!

— Это верно! Это справедливо! — поддержал Мало хола Крейсер Грозный. — А то ведь минут через пятнадцать притопочут обратно наши бегуны.

— Это как же они будут вздыматься на Башню? — поинтересовался Печенкин.

— Приезжайте к нам, увидите.

— Ну да, — покачал головой Печенкин. — Над вами в Останкине неизвестно что висит.

— Экая беда! — сказал Крейсер Грозный. — Висит себе и висит. Над каждым из нас все время что-нибудь да и висит. А из этого дредноута, что в Останкине, вчера пролилось. И ничего, живые.

— Что пролилось? — спросил Лютый.

— А леший его знает, — сказал Крейсер Грозный. — Не успел попробовать. Недолго лилось. Сосед слизнул с балконной ограды, говорит — хорошо! И запах стоял вкусный. Не иначе как борща по-флотски. Вот и Игорь Константинович подтвердит.

— Я отсутствовал в ту пору в Останкине, — сказал Шеврикука.

— Ну и не расстраивайтесь, — успокоил его Крейсер Грозный. — Еще закапает. А чтой-то вы карты не сдаете?

— Хватит! — резко заявил Раменский.

— Проигрываешь — и не злись, — сказал Лютый. — Сдавай или оплачивай проигрыш. Сколько зайчатины должно пойти ихнему змею? Анаконде, что ли?

— Анаконде, — подтвердил Крейсер Грозный.

— Ихняя живность, — сказал Раменский, — может, и липовая.

— А вот вы подавайте змею ваших зайцев, — предложил Крейсер Грозный. — Мы и проверим. Да и двух барсуков тоже! Красавица милая… Зовут-то вас как?

— Стиша.

— Стиша. Не сделаете ли одолжение, пока решаются животноводческие проблемы, выглянуть и посмотреть, не бегут ли обратно, огольцы?

— Бегут, — вернувшись, сообщила Стиша.

— И уже видны? — ужаснулся Крейсер Грозный.

— Нет. Я прикладывала ухо к земле. Слышен топот.

— Вот и хорошо! Вот и спасибо! Сожалею, что заставил ваше бесценное ухо быть приложенным к грунту. За ухо это и тем более за косу самое время теперь осушить чашу.

— Поднеси ему! — распорядился Раменский. — И пусть проваливает!

— Моряки никуда не проваливают! — гордо заявил Крейсер Грозный. — Но исключительно с вашими зайцами…

— И что это ты выступаешь здесь командиром? — обратилась к Раменскому Стиша.

— Хватит! Все! — молвил Малохол.

И замолчали.

Минут семь еще шла игра. Крейсер Грозный ликовал, готов был нечто выкрикнуть или пропеть, но и без оглядки на Малохола останкинский гость помнил о нем и никаких звуков не издавал. А потом, взглянув на часы, он вскочил, не потребовав и лаврового венка победителя, а лишь принял из рук Лютого раскрашенные бумажки, поблагодарил всех за гостеприимство, пообещал не забывать и долго не пропадать, красавицу Стишу расцеловал в обе щеки, сообщив: «За мной рогатка!» — тут же спохватился: «Да что же это я? Чтобы хозяев не обидеть! На посошок-то!» — запустил черпак в ушат с приятственной жидкостью, осушил его, крякнул и был таков.