Физрук - Валерий Александрович Гуров

его скромные и полезные, а помощь — конкретная, а не воздушные замки, вроде кооперативной квартиры. Вывод один. Если я хочу, чтобы родственники действительно стали таковыми, нужно проявить терпение и настойчивость.

— Здорово, что есть такой человек, — произнес я вслух. — А Ксения пусть на меня не обижается. Я же от чистого сердца!

— Да ничего! — отмахнулся Володька. — Она всегда поначалу так… А потом привыкнет…

Глава 16

Привыкнет? Интересно — к чему? К моим визитам или подаркам? Да какая разница! Я не собираюсь лезть в ее жизнь, а помочь — имею право. Хотя да, делать это нужно максимально деликатно. Чтобы не надумала себе ничего лишнего.

Я подвез Володьку к дому, но в гости не заглянул, хотя он меня и приглашал. Вернулся домой. В остальные дни недели мне не удастся вот так запросто, почти сразу после работы, оказаться в уютном покое холостяцкого жилища. Так что надо пользоваться моментом. Я и воспользовался. Даже совершил вечернюю пробежку.

Оставшееся время понедельника я провел за мелкими домашними делами. Ну и — Диккенсом, собрание сочинений которого постепенно подходило к концу. Я помнил, что оно принадлежит Илге и намеревался вернуть, когда дочитаю. Тогда надо думать, что читать еще. И вообще для интеллигентного человека восьмидесятых годов у меня что-то маловато книг. Кто из родителей моих мелких каратистов может достать хорошие книги? Надо спросить Ниночку, у нее все записано. Многие экземпляры беллетристики и не только сейчас только в обмен на квитки можно взять, подтверждающие, что ты сдал макулатуру.

С этой мыслью я и уснул. Утром все по плану. На работу приехал без пятнадцати восемь. Первый урок был у восьмого «Г». Когда пацаны построились, я увидел в строю Доронина. Значит «выздоровел». Обычно нахальный и расслабленный «Чапаев» на меня старался не смотреть. Неужели стыдно? Уже прогресс. Даже если не за себя, а за мамашу. И все-таки я подозвал его после урока. Витька подошел с таким видом, словно ему сейчас будет вынесен смертный приговор. Да что это с ним такое?

— У тебя все в порядке? — спросил я. — Чего молчишь?

— Я из дому ушел, — неожиданно выдал он, опустив голову.

— Так-с… И когда же?

— Сёдня утром…

— Ага. Значит, не все потеряно.

— Я домой не пойду…

— Да кто тебя отпустит посреди учебного дня? — хмыкнул я. — Пошли ко мне, в тренерскую, поговорим.

Я подтолкнул Доронина в спину, и тот поплелся впереди меня, повесив голову, словно арестованный. Даже руки за спину заложил.

Так мы дошли до тренерской. У меня в ней стоял ящик газировки. Купил как-то, чтобы не хлебать воду из общей поилки в столовой. Так что я открыл пару бутылок и один протянул своему ученику. У того немного повысилось настроение. Я его не торопил, хотя скоро должен был прозвенеть звонок на следующий урок. Ничего. Скажу преподу, у которого сейчас будет заниматься восьмой «Г», что это я задержал ученика.

— Ну и что у тебя стряслось?

— Да достали они…

— Кто?

— Да предки… Только и талдычат — копи, копи, копи… В прошлом году один чувак щенка лабрадора продавал за чирик, я хотел копилку кокнуть, там как раз хватало… Папаша прихватил, отвесил хорошего пня и деньги отобрал… К бабке летом еду, хрен на рыбалку сходишь, тащи на колхозный рынок то редиску, то лук с петрушкой, то огурцы… Хотел в четверг на тренировку, маманя гундосит: «Я учителю соврала, что ты простудился. Как я буду теперь выглядеть?..» А на хрена врать⁈ Сама же сказала, останься, надо в магазин сходить, новую куртку примерить… Выбросили югославские… А в школе скажешь, что болел, теть Валя тебе справку сделает. Так все время. Не хочу я с ними жить, во как они достали. До тошнотиков.

— Все понятно, — кивнул я. — Ладно. Иди на урок. Я подумаю, как тебе помочь. Газировку допей, а бутылку здесь оставь.

Он с удовольствием вылакал «Буратино», поставил бутылку на стол и ушел. Как раз звонок прозвенел. Мне тоже надо было идти, преподавать физкультуру, хотя ни о чем другом, кроме как о Доронине и думать не мог. Это похлеще, чем мать пьяница или папаша алкаш. Понятно, почему Витька такой циник. Есть в кого. Да только пацан еще не прогнил окончательно, как его родители. Наверное, можно спасти, но как? Поговорить с папашей и мамашей? Бесполезно. Это все равно, что жаловаться тому, на кого жалуешься.

Нет, здесь необходимо иное решение. Неожиданное. Дерзкое. А что такого неожиданного и дерзкого я могу придумать, кроме того… Кроме того, чтобы оставить пацана пожить на какое-то время у себя. Родоки его, само собой, засуетятся, гвалт поднимут. Вот этот гвалт и можно будет использовать против них. Такие, как они, публичности не любят. Сначала попробуют надавить, а когда поймут, что себе дороже, захотят пойти на мировую. Исправить их это не исправит, но заставит пойти хотя бы на формальные уступки.

Что поставить в условия? Не вовлекать парня в свои коммерческие предприятия. Если копит, пусть тратит на свои увлечения. Каникулы должны быть полноценными — рыбалка, спорт, тусовка с друзьями, а не торговля на колхозном рынке. Конечно, проконтролировать выполнение этих условий будет затруднительно, не требовать же от пацана стучать на родителей, но может это заставит их задуматься? Сомнительно, но все же… Я понимал, что втягиваюсь в склоку, но как мне еще бороться за своих пацанов?

Короче, я принял решение и на следующей перемене сказал Доронину, что пока он поживет у меня. Он кивнул, хотя особой радости у него на лице я не увидел. А может потому, что и на моей физии счастья не нарисовалось? Да и с какой стати ей нарисоваться, если моя личная жизнь на ближайшее время окажется под вопросом. Ладно. Немного попощусь. Ради пользы дела. Надеюсь, Наташа поймет. А не поймет — что ж, не я такой, а жизнь такая…

Я не забыл, что запланировал посещение дирекции металлургического комбината и после уроков взял Витьку с собой.

Он гордо восседал на переднем сиденье, не потому что редко катался на легковушке — у отца-то, небось, есть машина, а потому что я сообщил ему о цели визита. Я и впрямь собирался использовать учащегося, как партнера по переговорам. В конце концов, эти соревнования нужны не мне, а ему и его товарищам. Пусть