Вампирские хроники: Интервью с вампиром. Вампир Лестат. Царица Проклятых - Энн Райс

лица.

– Что ты имеешь в виду?

– Обряд Тьмы, Темный Дар, Путь Дьявола – эти недоделанные существа, которые никогда не были настоящими вампирами, только и повторяют эти выражения. Несмотря на то что они совершенно не желают признавать твою книгу и обвиняют тебя во всех грехах, они тем не менее пользуются ею как примером для подражания. Навешивают на себя тонны египетских украшений. Черный бархат снова вошел в моду.

– Потрясающе! – воскликнул я. – А как выглядят эти места встреч?

– Они напичканы разного рода снаряжением и символикой вампиров. Постеры фильмов о вампирах украшают все стены, а сами фильмы постоянно крутят там на больших экранах. Чтобы посмотреть регулярно демонстрируемое там идиотское шоу, приходят толпы смертных. В основном это люди с артистическими натурами – актеры, юнцы-панки, художники. Они вставляют себе пластиковые клыки и наряжаются в черные плащи. Нас они даже не замечают. В сравнении с ними мы кажемся серыми и скучными. В полумраке среди бархатных нарядов и египетских драгоценностей на нас просто не обращают внимания. Мы практически невидимы. Конечно же, нам нет никакого дела до смертных завсегдатаев. Мы приходим в бары вампиров за новостями. Во всем христианском мире бары вампиров – наиболее безопасные места для смертных. Убивать их в таких барах запрещено.

– Странно, что никто не подумал об этом прежде, – сказал я.

– Почему же? Эта идея приходила кое-кому в голову и раньше, – возразил он. – В Париже таким местом был Театр вампиров.

– Да, правда.

– Примерно месяц назад по явкам вампиров прошел слух о твоем возвращении. Сначала говорили о том, что ты охотишься в Новом Орлеане, а потом стали известны твои намерения. Бессмертные раздобыли самые первые экземпляры твоей автобиографии. Кроме того, постоянно слышались разговоры о ваших видеофильмах.

– Но почему я никогда не встречал вампиров в Новом Орлеане?

– Потому что вот уже около полувека Новый Орлеан является территорией Армана. Никто не осмеливается охотиться там. Вампиры узнали о тебе от смертных, новости пришли из Лос-Анджелеса и Нью-Йорка.

– Я не видел Армана в Новом Орлеане.

– Знаю, – ответил он, и я почувствовал его беспокойство и смущение, ощутил, как сжалось его сердце. – Никто не знает, где сейчас Арман, – несколько вялым голосом продолжал он. – Но когда он еще жил там, он убил нескольких из молодых. А потому Новый Орлеан оставили в полном распоряжении Армана. Говорят, что многие старые вампиры так поступают – уничтожают молодых. Даже обо мне говорят то же самое. Но это неправда. Охотясь в Сан-Франциско, я веду себя как призрак. Я не беспокою никого, кроме, конечно, моих несчастных жертв.

Должен признаться, что его слова ничуть меня не удивили.

– Нас слишком много, – сказал он. – Нас всегда было слишком много. И часто между нами происходят войны. Общество, существующее в том или ином городе, дает возможность троим-четверым наиболее могущественным из нас договориться между собой о том, чтобы не уничтожать друг друга, и распределить территории в соответствии с законами.

– Законы всегда были одними и теми же.

– Теперь они во многом изменились. Стали более строгими. Нельзя, например, оставлять следы. Ни один труп не должен быть найден.

– Естественно.

– В мире, где существуют фотография, видеосъемка и электронные микроскопы, не должно быть оставлено ни одного свидетельства, ни одного следа, пригодного для исследования. Нельзя допускать ничего такого, что может привести к аресту, заключению в тюрьму или получению смертными любых подтверждений нашего существования.

Я кивнул. Но сердце мое билось как сумасшедшее. Мне нравилось быть отступником, тем, кто нарушил все до единого законы. И, кроме того, разве сами вампиры не пользуются моей книгой как примером для подражания? Все так. Колеса завертелись, машина пущена в ход.

– Лестат, тебе кажется, что ты знаешь и понимаешь все. Но так ли это на самом деле? – спокойно и терпеливо спросил он. – Стоит только получить им в свое распоряжение хоть крошечный кусочек нашей плоти, исследовать его под микроскопом, и в мире смертных будет положен конец любым спорам о правдивости легенд о нас и связанных с ними предрассудках. Все неопровержимые доказательства окажутся в руках людей.

– Я так не думаю, Луи. Все не так просто.

– У людей есть все средства, чтобы определить нашу сущность, классифицировать нас и поднять на борьбу с нами все человечество.

– Нет, Луи. Современные ученые ведут себя не лучше всякого рода колдунов прежних веков – они постоянно воюют между собой. Ведут бесконечные споры по самым элементарным и очевидным вопросам. Ты можешь положить по кусочку нашей сверхъестественной плоти под все микроскопы мира, но даже тогда публика не поверит ни единому слову.

Он с минуту размышлял над моими словами.

– А если одного из нас поймают? – наконец промолвил он. – Если кто-то из нас живым окажется в их руках?

– Даже это ничего не изменит. И потом, каким образом им удастся схватить, например, меня?

Сама мысль, однако, показалась мне забавной. Преследование, борьба, возможное пленение и побег… ах, как все это интересно!

На лице его появилась странная улыбка. Он смотрел на меня и с неодобрением, и с восторгом.

– Ты еще более безумен, чем прежде, – чуть слышно произнес он. – Еще более безумен, чем в те времена, когда бродил по Новому Орлеану и намеренно задевал прохожих.

Я рассмеялся, однако быстро успокоился. Скоро наступит утро. У меня еще будет время посмеяться, когда завтра вечером я поеду в Сан-Франциско.

– Луи, – сказал я, – я все хорошо продумал. Начать настоящую войну со смертными гораздо сложнее, чем ты думаешь…

– А ты твердо намерен ее начать? – перебил он меня. – Причем не важно – со смертными или бессмертными? С любым, кто встанет на твоем пути?

– А почему бы и нет? Пусть война начнется. И пусть люди попробуют уничтожить нас, так же как уничтожили всех других своих дьяволов. Пусть попробуют стереть нас с лица земли.

Он смотрел на меня с тем выражением почтения, обожания и в то же время недоверчивости, которое я видел на его лице уже тысячи раз. И каждый раз это выражение ставило меня в тупик.

Однако небо над нашими головами начало светлеть, звезды постепенно исчезали. До наступления весеннего утра оставалось буквально несколько минут.

– Ты и в самом деле хочешь, чтобы все это произошло? – спросил он, и тон его был мягче, нежнее, чем прежде.

– Луи, я хочу, чтобы случилось все, что должно случиться. В любом случае мы сами и все вокруг должны измениться. Кто мы сейчас? Всего лишь жалкие кровопийцы – отвратительные пиявки, которые вынуждены скрываться и полностью лишены права на справедливость. Прежней романтики больше нет. А потому мы должны