Крепость - Лотар-Гюнтер Буххайм

Сейчас должно начаться движение под шноркелем, говорю себе. Затем на лодку поступит воздух. Мне чертовски необходим свежий воздух.

СКВОЗЬ СТРОЙ

Когда я опять прихожу в себя, то замечаю, что совершенно проспал начало хода под шнорке-лем. Я словно провалился в глубокий сон во время этого маневра. И это было для меня как гло-ток прекрасного бургундского!

В ЦП узнаю, что La Pallice достигнем завтра утром, если все пройдет гладко. Я вновь чувст-вую себя собранным и мой мозг, слава Богу, опять так четко работает, что я сразу же произно-шу:

- Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.

La Pallice – и что затем дальше?

Напряженно думаю о Симоне: Находится ли она в самом деле все еще в тюрьме Fresnes?

На лодке царит странное настроение. Кажется, что все воспряли духом от той неясной участи, которую предопределила нам судьба. Однако чувство страха того, что в последний момент все может рухнуть, все еще висит в лодке. И хотя я больше не слышу никаких непристойностей, время от времени, однако, возникают испуганные диалоги:

- Они, все же, знают, куда мы идем. Но тут уж пусть у себя в заднице ковыряются: то ли в La Pallice, то ли в Bordeaux. И то, что La Pallice находится к нам гораздо ближе, спорим, они это тоже знают. И там-то уж они вполне могут поджидать нас...

- Да знаем мы это, – отвечает кто-то иронично. – Ну, ты просто просекайло!

Но, как ни суди, а парень скорее прав: Томми наверняка знают, что мы здесь крадемся поти-ху. Всегда предполагал, что им ясно, как день божий, что, они не раздолбали нас при выходе из Бреста. Потому у них и не было никакого праздника в честь одержанной над нами победы, а лишь огромное разочарование и соответственно еще большая ярость.

Рассуждая дальше, можно предположить, что уже продумали, какая база была выбрана нами в качестве порта-убежища ... и что они в полном покое от более-менее точного знания того, когда они могут рассчитаться с нами. Это уж к бабкам не ходи.

С другой стороны, успокаиваю себя, здесь мы все-таки уже немного вне их досягаемости. Ве-роятно, они не залетают так далеко на юг для регулярного патрулирования...

Хотя все же, может и так статься, что господа заняты далеко на севере так, что не имеют больше свободных рук и самолетов – во всяком случае, для нас.

Ах, что за чушь и дешевое самоутешение, сдерживаю свои рассуждения. То, что братишки оставят нас неостриженными наголо, едва ли вообразимо. Непосредственно перед тем момен-том, когда уже кажется, что мы выскользнули из ловушки, судьба может подкинуть нам дро-вишек в задницу – что мы в последнее время испытывали снова и снова. Чтобы протащиться чуть ли не по всему миру, пережить реально тяжелые опасности, а затем на последних милях, почти уже в виду суши, быть уничтоженными самолетами-торпедоносцами – это вовсе не весе-лит. Точно так случилось с одной из больших лодок Второй флотилии.

А затем еще пройти в гавань мимо брандеров, которые возможно, лишь накануне нашего выхода из Бреста получили какие-либо намеки о нашем маршруте следования, но до сих пор не получили заявку о нашем прибытии – это будет еще та песня...

Меня обуревает чувство того, что страх вероятной гибели не только от торпед и бомб про-тивника, но и от своих, словно метастазы расширяется с каждым часом. Если бы только коман-дир мог лучше совладать с собой, и его вид не был бы таким неуверенным! Этот его потерян-ный вид действует на людей словно отрава...

- Теперь нам осталась пара-тройка часов до точки встречи кораблей сопровождения, – произно-сит вахтенный старшина второй вахты излишне громко.

- Если только удастся, – слышу бормотание.

Командир, конечно, считается с плотным кордоном подкарауливающих нас судов и самоле-тов противника. Cordon bleu – синяя лента заградительного кордона! И мы должны про-рваться сквозь нее. А что потом?

В затылке вспыхивает огромными прописными буквами слово МИНЫ. Против мин совсем ничего не поможет, никакой тактический расчет, никакое мужество, никакая смелость. А перед этим побережьем можно с уверенностью утверждать лежат не одна и не две мины: Не только самолеты, но и подводные лодки, и быстроходные катера наверняка сбрасывали здесь свои ми-ны. А наша фирма, конечно же, не озаботилась заказать свободный проход для нашей подлодки в этом районе моря.

Перед Брестом Томми в общем и целом не везло с их электроминами: Слишком глубокая во-да. Но здесь, на этом плоском предполье побережья, идеальные условия для таких мин.

Чуть не ежеминутно свободный от вахты старшина приходит теперь под каким-либо наду-манным предлогом в ЦП, и делает это, несмотря на строжайший запрет излишних передвиже-ний на лодке. Из-за дифферентовки, но также и того, чтобы ничто лишнее не смогло бы просо-читься из центрального поста в отсеки. Но что он может рассказать в носовых отсеках, если успевает схватить лишь несколько ничего не значащих фраз?

От моряков на рулях глубины требуются постоянные усилия выравнивать перенесение центра тяжести лодки.

- Чертова неустойчивость, – ругается один из них и этим подразумевает большое передвижение людей в лодке.

«Неустойчивость» – это точное слово выражающее наше жгучее стремление снова ощутить твердую почву под ногами. Твердая почва! Когда же только это будет? Все мои желания дости-гают теперь своей кульминации в требовании обрести вновь твердую почву под ногами.

Слышу шепот об оберштурмане:

- Теперь, однако, очкует наш штурман!

- Вжался в свой столик, словно обосраться боится. Ему следовало бы еще и ящик с картами приоткрыть, чтобы на пол не насрать!

Но третий голос произносит:

- Да ладно вам, парни. Он и так уже произвел все расчеты что надо!

Я думаю: Конечно, произвел. Ведь, в конце концов, он лишь позавчера получил возможность сориентироваться по звездам.

- Ну, как выглядит программа наших действий? – спрашиваю оберштурмана напрямую.

- Пока будем идти на электродвигателях так долго, насколько возможно. Затем, возможно, за-ляжем на дно и там выждем. А уж после этого на рассвете всплывем и пойдем к берегу.

- Убедительно!

Оберштурман одаривает меня ожидающим, полным нетерпения взглядом и произносит, на-конец, со слабым стоном в голосе:

- Если бы это была только одна проблема! Здесь чертовски опасный район...

Мне это известно: Опасность для нас, прежде всего, представляет то, что мы больше не будем иметь глубокой воды уже на дальних подходах к собственно линии берега. Мы должны будем еще целую вечность идти в надводном положении. Должно быть, дьявол создал эти чертовы отмели из песчаных наносов в предполье побережья!

Поскольку все более-менее становится ясным, плетусь обратно на свою койку. Там я, по меньшей мере, никому не буду мешать.

Вскоре замечаю, что мне следует собраться и быть начеку, если не хочу снова впасть в гал-люцинирование. Может ли так влиять на мозг человека чад дизеля, затуманивающий мысли? Серебрянопогонникам легко: Они просто лежат как в полузабытье, словно бездыханные. Назы-вается ли это и в самом деле таким словом? Без-ды-хан-ные?

Чтобы хоть как-то обуздать свои мысли, подыскиваю в голове рифмы, считалочки и скорого-ворки из моего гимназического детства: «Реки Iiier, Lech, Isar, Inn / втекают в Дунай, / а Altm;hl, Naab и Regen / текут ему навстречу...» .

«Dos, iuventus, virtus, salus / mercitus, senectus, palus / merces, quies, seges и / arbor – слова все эти в женский род вставляй» .

Ясно чувствую, как эти рифмы успокаивают мои нервы. Теперь попробую это также еще и с звучящими внутри меня песенками: «...Мы оба с тобой так хотим умереть / Мы оба, ты и я / Твой отец послужил причиной этого / Твой отец, который нас не любит...» .

Так ли это поется или нет, не знаю. Первый куплет совершено выпал из головы.

Бормочу еще некоторое время рифмы, после чего внезапно мелькает мысль: Полный бред, теперь еще и здесь улечься на грунт – с такой-то кашей в командирской голове!

Короче: слезай с койки и топай обратно в ЦП!

Как магнитом меня снова тянет к оберштурману. Оказавшись рядом с ним, слышу его шепот:

- Надо надеяться, что перед входом не будет никакого движения – я имею в виду, что было бы здорово, если бы все еще было темно…

И тут замечаю, как часто оберштурман внезапно начинает свою речь, хотя он вовсе не являет-ся разговорчивым человеком.

- Вслепую, как мы сейчас движемся, едва ли мы сможем проскользнуть гладко сквозь эту свору, – продолжает он, подразумевая сжимающего кольцо противника. А затем узнаю, что оберштурману уже случилось однажды побыть на волосок от смерти.

- Это было, – говорит он, поколебавшись некоторое время, – в Средней Атлантике, мы как раз встретили конвой. Темно было как в заднице у негра... Ночная атака в надводном положении…. Всплываем – и мы в самой прекрасной позиции. И тут я замечаю по правому борту впереди тень – но только очень слабо. Идет встречнопересекающимся курсом! Мы дали круто на левый борт и заорали как сумасшедшие, настолько близко те были...