Убийство в частной клинике - Найо Марш

— Спасибо вам обоим за помощь.

— Послушайте, Аллейн, надеюсь, вы не считаете, что мы совсем уж сваляли дурака? — хмуро поинтересовался Найджел.

Инспектор немного подумал, прежде чем ответить:

— Полагаю, ваши действия были очень инициативными.

— Надо зачислить вас обоих в полицию, — добавил Фокс.

— Ох, инспектор Фокс, — вздохнул Найджел. — Нечто подобное я от вас уже слышал.

— Спокойной ночи, товарищ Анджела, — произнес Аллейн. — Хороших сновидений.

— Спокойной ночи, инспектор. Не стану пенять вам за вашу шутку.

— Будьте здоровы, — мягко отозвался тот и захлопнул дверцу.

Такси уехало. Вдали на набережной рабочие мыли из шланга мостовую. Бьющая дугой сильная струя воды заглушала все звуки, кроме воя корабельных сирен и гудения мотора удалявшегося автомобиля. Полицейские переглянулись.

— Хотелось бы знать, насколько они навредили, — проговорил Аллейн.

— Я бы сказал, вообще нисколько, — отозвался Фокс.

— Надеюсь, вы правы. Но если и навредили, то виноват лишь я. Ладно, пойдем покурим.

В кабинете Аллейна они раскурили трубки. Старший инспектор некоторое время писал что-то за столом, а Фокс мрачно смотрел в противоположную стену. С запачканными лицами, в чудовищной одежде и с грязными руками они выглядели странной парой. Наконец Фокс произнес:

— Юная леди очень мила. Могу я спросить, сэр: она невеста Батгейта?

— Да.

— Славная пара.

Аллейн тепло посмотрел на коллегу.

— Чудной вы, старина. Сколько у вас в голове всякой ерунды. — Он отложил ручку. — Не думаю, чтобы я с ними сильно рисковал. Коротышка к ним ни разу не приближался. Вы его, конечно, узнали?

— А как же! Запомнил по дознанию. Не понял, кто такой, пока он не обогнал нас у двери. Раньше видел его, но он постоянно держался к нам спиной.

— Да. Я тоже за ним наблюдал. Одет вполне прилично в отличие от всего сборища. Даже не попытался опуститься до уровня товарищей.

— Да, — кивнул Фокс. — Забавно.

— Ситуация вообще очень странная. Необъяснимая. Он прошел рядом с Сейджем и Бэнкс, но никто из них и глазом не моргнул.

— Точно. Но если они в сговоре, может, так было условлено?

— Мне не верится, что всем этим верховодят коммунисты. Они мелкие людишки: организуют свои митинги, печатают листовки, досаждают чем могут. Но чтобы решиться на убийство… Если, конечно, не найдется какой-нибудь фанатик. — Аллейн замолчал и покачал головой.

— Да, — согласился Фокс, — пожалуй. Не стоит обращать на них внимание. Но он-то другой. Может, он и есть фанатик?

— Я бы сказал, не того сорта. Надо сходить еще раз на него взглянуть. Завтра. То есть уже сегодня. Мне чем-то нравится этот малый. Свяжусь с экспертом, разрабатывающим группу Какарова, и выясню, насколько он там задействован. День получится весь в бегах. Кажется, что прошло сто лет с тех пор, как мы сидели здесь и ждали результатов вскрытия. У меня такое чувство — и оно вполне закономерное, — будто мы с лаем несемся по ложному следу. Хотим сложить два и два и получаем черт-те что.

— Обидно, — вздохнул Фокс.

— Сколько времени? Половина третьего. Батгейт уже, наверное, завез такую усталую на вид мисс Анджелу в дом ее дяди и вернулся к себе. Вот как я поступлю, чтобы он лег в постель довольным.

Старший инспектор набрал номер телефона Найджела, и когда тот снял трубку, произнес:

— Привет, Батгейт! Так сколько ты поставил на смешного коротышку?

— Робертса?

— Да.

— Два к одному. А что? В чем дело?

— Заметил, что он присутствовал на митинге?

— Робертс?!

— Он самый. Спокойной ночи. — Аллейн повесил трубку и устало проговорил: — А теперь давайте складывать два и два и получать черт-те что.

«Живительные вольты»

Среда, семнадцатое. Утро и день

На следующее утро старший инспектор Аллейн и инспектор Фокс продолжили свою ночную беседу.

— При свете дня версия с Ленинским залом кажется еще ущербнее, — начал Аллейн.

— Что ж, сэр, не стал бы утверждать, что в ней нет недостатков, — кивнул Фокс, — но мы не можем ее игнорировать.

— Конечно.

— Если она пустышка, то уж очень странные совпадения. Эта дама, сестра покойного…

— Да, Фокс. Кстати, я жду их семейного адвоката мистера Крысбона из юридического агентства «Крысбон и Найтли». Он, как я понимаю, дядя леди О’Каллаган. И какая необычайно своевременная инициатива: сам позвонил и напросился к нам. О мисс О’Каллаган упоминал так осторожно, что у меня невольно возникла мысль, что она — ключевая фигура в завещании. Что вы на это скажете?

— Скажу, что дама, сестра покойного, пичкала брата лекарствами. Добавим к этому Сейджа — фармацевта, который ее снабжал этими препаратами. Он же член угрожавшей сэру Дереку передовой фаланги товарищей. Анестезиолога, который готовил больного к наркозу и оказался на том же собрании, что наш фармацевт и медсестра, сделавшая министру укол. Мисс О’Каллаган знает фармацевта; фармацевт, как утверждает мистер Батгейт, не горел желанием признавать на митинге медсестру. Доктор Робертс, как выглядело со стороны, не узнал ни Бэнкс, ни Сейджа. Хотя врач мог и притвориться. Предположим, все они в сговоре. Сейджу вовсе ни к чему афишировать свое знакомство с медсестрой Бэнкс. А Робертсу лучше поостеречься и сделать вид, будто не узнает ни медсестру, ни фармацевта. Допустим, Сейдж снабдил мисс О’Каллаган лекарством, содержащим порцию гиосцина, медсестра Бэнкс сделала укол и добавила еще, а Робертс довершил дело и ввел остальное.

— И всех их проинструктировал товарищ Какаров.

— Да.

— А зачем? Зачем привлекать трех человек, когда для такого дела достаточно одного? И в любом случае ни один из них не мог предполагать, что у министра во время заседания палаты общин случится приступ и его придется срочно везти в частную клинику Джона Филиппса.

— Это так. Но Сейдж мог от мисс О’Каллаган знать, что сэр Дерек собирался обратиться к Джону Филиппсу сразу после того, как внесет законопроект. Похоже, они понимали, что у него аппендицит. Не исключено, что советовали лечь в больницу и сделать операцию. Мисс О’Каллаган рассказала об этом Сейджу, тот сообщил другим. И вместе с медсестрой Бэнкс и доктором Робертсом они стали готовить план действий.

— И вот чудеса: все вышло так, как они задумали. Мне это не нравится, Фокс. К тому же, старина, каким образом доктор Робертс сумел сделать укол, если у него не было шприца? Почему не воспользовался блестящей возможностью и не осуществил свое законное право произвести инъекцию? Вы можете ответить, что он своим утверждением стремится доказать невиновность. А сам сделал укол тайком, и все шито-крыто. Но опять-таки каким образом? Нельзя пронести наполненный шприц со смертельной дозой яда в кармане брюк. Да и брюки его, как и все остальное, находились под этакой белой рубашонкой. И он не оставался наедине с больным.

— Правильно, и, должен признаться, вы бьете меня под дых. Но существует возможность, что он сговорился с Бэнкс и она вместо камфары вколола гиосцин.

— А затем стала всем подряд объявлять, как обрадовалась смерти министра? Вы считаете это изощренностью или глупостью?

Фокс мрачно вздохнул.

— Я не сказал, что поддерживаю данную версию, шеф, но она вероятна.

— О да! Есть еще одна тема по поводу гиосцина: его держат в бутыли, но Томс сказал, что это устаревший способ — теперь принято хранить гиосцин в ампулах. Насколько я понимаю, Филиппс не возражает, поскольку сам пользуется своими таблетками. Джейн Харден сообщила, что бутыль была полна, а затем из нее убавилось количество, достаточное на одну инъекцию. Я проверял. Когда видел бутыль — мне ее приносил Томс, — она была почти полная.

— Приносил Томс? — медленно, в своей привычной манере, повторил за начальником Фокс.

— Да. Я взял образец и отдал на анализ. Если кто-нибудь долил в бутыль воды, крепость раствора должна уменьшиться.

— Но с тем же успехом можно долить туда раствор.

— Не вижу способа. Где его взять? Раствор готовят на месте. — Аллейн встал и прошелся по кабинету. — Вы мне еще не сказали, что вам подсказывает интуиция?

— Нечего говорить. Поскольку нет никаких соображений и интуиции. Никогда не хватало воображения. Помнится, в школе мне не давались, как их называли, сочинения. Хотя не стану утверждать, что такая штука, как интуиция, не существует. У вас-то, как мне известно, с этим все в порядке.

— Спасибо, Фокс. На меня сошло знамение, если так можно выразиться. «Пальцы чешутся. К чему бы? К посещенью душегуба» [14]. Возникло предчувствие, что коммунистический зал не самый главный фактор в нашем расследовании. Это второстепенная тема в кровавой кантате. Но, черт побери, нам и ее нельзя упускать из виду.