Вычеркнутый из жизни - Арчибальд Кронин

— Понимаю, — сказал Пол. — А в какой тюрьме он сидел?

— В Каменной Степи.

У Пола перехватило дыхание.

Меж тем шум в спальном помещении все возрастал — крики, ругань, взрывы хохота. Кто-то заиграл на губной гармошке. Относительная тишина водворилась лишь около полуночи. Пол уснул беспокойным сном.

В шесть часов утра происходила побудка. Делалось это очень просто: один из канатов отвязывали и парусиновые койки сами собой падали. Тех, что продолжали спать, свалившись на пол, живо приводил в чувство сапог хозяина. Когда их всех спровадили на улицу, в холодную мглу раннего утра, ночной сосед, не отстававший от Пола, указал ему на близлежащую закусочную; стоя в очереди, он притопывал ногами в драных теннисных туфлях, поплевывал на свои красные руки, и с лица его не сходило комическое выражение ожидания.

— А как насчет кружки горяченького? Может, ты раскошелишься? У меня в кармане только блоха на аркане.

Разменяв один из своих последних шиллингов, Пол взял для него чашку кофе и булочку.

Имя его было Джерри. Джерри Ишак прозвали его приятели. Ухмыляясь так, что все его лицо пошло морщинами, он отрекомендовался специалистом-попрошайкой. Уже много лет он не имел постоянной работы, но зато знал, где и как можно добыть себе чего-нибудь на пропитание.

— В основном я «окурочник», — объявил он и для пояснения добавил, что собирает окурки по помойкам, а затем продает смешанную табачную крошку по три шиллинга шестьдесят пенсов за фунт; в плохую погоду дела у него, конечно, идут неважно, и сегодня, например, он решил немножко подработать в качестве сандвичмена. И тут же предложил Полу отправиться вместе с ним.

Пол хотел было отказаться. «Но почему бы, собственно, и не пойти?» — подумал он. Чтобы разыскать Кэслза, надо дружить с этим чудаком. Да и полиция не станет его разыскивать здесь, в трущобах. В кармане у него почти пусто, а перебиваться как-то надо. И вместе с Джерри он зашагал в направлении Дьюкс-роу.

У входа в проулок, который вел к развалинам замкового двора, украшенным вывеской «Лэйнзская рекламная компания», они стали в хвост очереди, состоящей сплошь из мужчин и выстроившейся вдоль деревянного забора. Через час с небольшим ворота открылись, впустив первых двадцать человек, среди них Пола и его нового товарища.

Во дворе стояли выстроенные в ряд рекламные щиты со свеженаклеенными красно-желтыми афишами театра «Палас». Пол сделал то же, что делали другие: подошел к одному из щитов, поднял его на плечи и двинулся обратно к воротам. За воротами вся шеренга перестроилась, и Пол поплелся за Джерри Ишаком.

Весь день напролет это шествие, извиваясь, ползло по наиболее оживленным кварталам города. Тяжелые щиты проявляли упорную тенденцию дубасить по спине тех, кто их нес. Но к пяти часам они вернулись на Дьюкс-роу, где каждый получил по два шиллинга и девять пенсов за свой труд. Когда Пол и Джерри вышли из ворот, последний заметил:

— Теперь можно и подкормиться. — И, радостно улыбаясь, потащил Пола в ближайшую столовку.

Всю эту неделю изо дня в день Пол носил щиты с афишами. Это была унизительная работа — для того чтобы сандвичмены привлекали больше внимания, им полагалось надевать на себя что-нибудь старомодное и дурацкое: однажды Пола, как, впрочем, и других, отправили «на прогулку» в измятых цилиндрах. Около полудня, шествуя по Уэйр-стрит, он заметил идущую навстречу Нэнси Уилсон, одну из продавщиц в «Бонанзе»… Он быстро опустил голову, но она успела его узнать; недоумение и ужас отразились на ее лице.

Полу было все равно. На деньги, которые ему платили, он кое-как существовал: девять пенсов шли в уплату за ночлег, остаток расходовался на покупку съестных припасов. Поскольку пища, приготовленная на кухне в ночлежке, обходилась дешевле, Пол, по совету Джерри, купил у хозяина заведения подержанную сковородку. Самое дешевое мясо, если поджарить его с луком, право же, служило сытным ужином.

Ночлежка давала пристанище людям отверженным, беззащитным, выходцам из трущоб Уортли. Ни один из них не имел постоянной работы, даже наиболее «преуспевающие» находились в полной зависимости от случайного заработка. Придет по каналу караван барж для загрузки, решит городское управление проложить новую сточную трубу или пурга наметет груды снега на мостовых — вот, как говорил Джерри, они и сыты. Некоторые занимались и вовсе странным ремеслом. Тряпичники, например, или «бутылки-банки» и помоечники — молчаливые фигуры в вонючих отрепьях, которые, согнувшись в три погибели и уставясь в землю, рыщут по всем помойкам города в надежде обнаружить бесценное сокровище — бутылку, чашку, выброшенную за ненадобностью, или ржавый металлический брусок. Чудную компанию составляли и уличные актеры. Был среди них акробат, который на потеху обитателей ночлежки ел сосиски, зажав их между пальцами ног; или злобный старикашка «слепой скрипач» — этот каждый вечер, сняв синие очки и поставив в угол палку, которой он, надрывая сердце прохожим, ощупывал дорогу на улице, ложился на койку и с удовольствием погружался в чтение «Курьера»; и еще вокалист, развлекавший своим пением очереди у театров, пылкий дублинец, для которого не существовало лучшего ужина, чем горячая «картоха» с селедкой. И, наконец, там обитали калеки — безногий человек, передвигавшийся на руках, симулянт-паралитик — болезненный юнец, который спекулировал на своих открытых язвах. Многие из них были испорчены до мозга костей, другие — тяжело больны. Скученные в низком, плохо проветривавшемся помещении, в лохмотьях, немытые, они храпели, вскрикивали во сне, распространяли зловоние, в кромешной тьме мешавшееся с едким смрадом отхожего места.

И как же быстро гибельная атмосфера ночлежки заразила Пола, озлобила, ввергла в отчаяние! Ему уже казалось, что он никогда не раскроет тайны; все больше томимый бездействием, он стал мечтать о решительном поступке, который раз и навсегда порвет узы, его опутавшие. Гнет несправедливости вконец истерзал его юную душу. Ночи напролет он проводил без сна, в тяжком раздумье. Горесть его возрастала день ото дня, заставляя все чаще возвращаться мыслями к тому, кто обрек на страдания его отца, — Мэтью Спротту.

В конце недели «Лэйнзская рекламная компания» перестала посылать на улицы сандвичменов. Выйдя со двора, Пол взглянул на Джерри; тот в ответ лишь передернул костлявыми плечами.

— Они часто отказываются от наших услуг и просто расклеивают афиши. Ладно, попытаем счастья на вокзале.

Они вдвоем отправились на вокзал и в течение двух дней украдкой от носильщиков, не допускавших такого нарушения своих прав, носили багаж пассажиров. Гроши, полученные на чай, помогли Полу продержаться до субботы. Вечером этого дня, когда они входили в ночлежку, Джерри вдруг остановился и показал ему на какого-то человека — высокого, мускулистого, лет так сорока, с бледным узким лицом, маленькими глазами и небритым подбородком. Он был в коричневом костюме и котелке; темный длинный шарф болтался у него на шее.

— А вот, приятель, изволь! — воскликнул Джерри, впрочем, понизив голос. — Это Кэслз… Да смотри не больно-то ему доверяйся.

Глава XXIV

В тот же вечер в маленькой комнатке с окном во двор, снятой Кэслзом на соседней улице, Пол встретился с тем, кого так страстно ждал. Джерри оказался прав. Этот человек был образован и несомненно умен. В его внешности было что-то от юриста — длинная тощая физиономия клерка, мертвые глаза с желтоватыми белками, холодный взгляд человека, составившего на своем веку немало хитроумных исков. Но кем бы он ни был или мог быть в свое время, теперь — это не подлежало сомнению — он опустился на самое дно.

— Вы хотите узнать обо мне, — заметил он, так внезапно прочитав мысли Пола, что тот вспыхнул. — Не надо. Я более не существую. — Его мертвые глаза ничего не выражали, но бледные губы сложились будто для презрительного вопроса. — Чего вы от меня хотите?

Скова молчание. Все еще ни слова не говоря и не сводя с него глаз, Пол протянул ему свернутый клочок бумаги, полученный от Прасти. Кэслз его развернул, небрежно пробежал глазами и с каким-то горьким безразличием отдал обратно.

— Так вот что привело вас сюда!

— Кто послал мне это письмо? Может быть… Может быть, мой отец?

Пауза, короткая, но насыщенная ожиданием.

— Что ж, это не исключено, — вяло ответил Кэслз.

— Значит, значит… Вы его видели?

— Возможно.

— В Каменной Степи?

— Да, в этом проклятом месте… Наши камеры были рядом. Мы перестукивались по ночам… если его не отправляли в одиночку.

Пол прижал ладонь к своему пылающему лбу.

— Как он? — Этот вопрос прозвучал точно вздох.

— Плохо. — Кэслз вынул из кармана кисет, оторвал листик рисовой бумаги и одной рукой скрутил себе папиросу. — Хуже быть не может.