Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Пошел бы с нами, так не забрали бы! — зло кольнул серыми глазами Мишка. — А вот брата твоего, что кадеты под Туапсе убили, того не забрали…
Трынок вздрогнул. Его глаза испуганно взметнулись на Бердниковых:
— Ваську, говоришь, убили?
— Твои же друзья зарубали. Чего глаза–то вытаращил?
Герасим взял винтовку в обе руки:
— Слазь, дура, с коня! Мишка, забери у него винт.
Трынок послушно протянул Мишке винтовку, подавленно сполз с седла на землю.
— Где твой разъезд? — отрывисто бросил Герасим, схватив маштачка за повод.
— Там, на окраине, в саду…
— Сколько их?
— Десяток человек…
— Офицер есть?
— Нет. Старший урядник.
— Окромя тебя, каневчан нет?
— Полковник Лещ здесь, у него много каневчан.
— Это какой же такой полковник? Уж не каневской есаул Лещ?
— Он самый.
Мишка презрительно сплюнул:
— Эх ты, казак! К бандиту пошел служить…
Трынок смущенно молчал. Переминаясь с ноги на ногу,
он неуверенно смотрел на Бердниковых:
— Ну, а вы какой части будете?
Мишка гордо выпрямился в седле:
— Мы таманцы.
Лицо Трынка дрогнуло:
— Братцы, станичники! Не губите… ради братеника мово смилуйтесь!
— Чего ж ты запел Лазаря? — удивился Герасим,
— Слухи есть, что лютой смерти предают пленных таманцы ваши, — плаксиво тянул Трынок. — Лучше зараз расстреляйте!
— Что ты мелешь, дурачина? — рассердился Герасим. — Офицерье те слухи распускает. За что тебя расстреливать, ежели по темноте своей сам против себя воюешь? Одно слово — Трынок!
Герасим и Мишка расхохотались. Глядя на них, засмеялся и Трынок. Мишка, привязывая маштачка за чембур к своему седлу и все еще улыбаясь, сказал:
— Ну, герой, садись! Поедем к нам.
В сотне Трынка встретили с веселыми шутками и затаенной тревогой. Каждому хотелось узнать про своих близких, оставшихся в станице. У многих от коротких угрюмых ответов Трынка бледнело лицо и непримиримой ненавистью загорались глаза.
Андрей, допросив Трынка, не мешал казакам расспрашивать его про свои семьи. Спешась, сотня расположилась в садах. Станица, лежащая в низине, не была занята белыми. Фронт их находился в трех верстах от нее, представляя собою полуразогнутую подкову, один конец которой упирался в Екатеринодар, а другой доходил до Майкопа. 11‑я Красная Армия, оставив Армавир, была по ту сторону подковы, и до станицы глухо доносилась канонада сражающихся армий. Таманцы были еще далеко, и Андрею спешить было некуда.
Трынок стоял в середине плотного круга одностаничников. Он уже оправился от испуга и, видя, что его никто не собирается ни бить, ни расстреливать, охотнее стал отвечать на вопросы. Протолкавшись в середину круга, к Трынку подошел Лука Чеснок. С деланно равнодушным лицом он задал Трынку несколько вопросов про его службу у белых, а потом, словно между прочим, спросил, протягивая ему свой кисет:
— Ну, а Лушку мою видел? Как ее там: не притесняют?
Трынок, растерянно вертя в руках кисет, молчал, стараясь не глядеть в глаза Чесноку.
Ну, что ж, не видел, что ли? — разочарованно проговорил Чеснок.
— Спалили белые твою хату вместе с Лушкой, — угрюмо выдавил Трынок.
Чеснок с бледным, как мел, лицом скрипнул зубами, круто повернулся на каблуках и, молча растолкав притихших казаков, зашагал к сараю, возле которого был привязан его конь.
Чеснок крепко обхватил шею ласково обнюхивавшего его коня и заплакал, всхлипывая и бормоча ругательства…
Круг около Трынка постепенно стал редеть, Андрей осматривал на тачанке пулемет и, сердито хмуря брови, разносил молодого казака:
— Заело, говоришь? Да разве не заест, ежели ты его от боя до боя пулями чистишь! Чтоб сегодня же разобрал и смазал, а не то осрамлю перед всей сотней и в обоз отправлю!
Сзади Андрея кто–то нерешительно кашлянул. Быстро обернувшись, он увидел Трынка:
— Тебе чего?
— Андрей Григорьевич! Разве я плохой разведчик был, когда на турецком вместе с тобой служил?
— Ну, не плохой, так что?
— Прими меня в свою сотню… Накажи бог, тогда меня черт попутал в станице остаться!
— Черта не вини, коли бабу послушал… — Андрей задумчиво посмотрел на погоны Трынка. — Принять я тебя приму, а только ты заслужить эту честь должен. Понимаешь? И знай, ежели я тебя в чем плохом замечу, сам в расход пущу.
— Да разве ж я не понимаю, Андрей Григорьевич, да господи ж боже мой! Да я всю душу…
— Ну, ладно, посмотрим. Эй, командир второго взвода!
К Андрею подбежал рыжеусый высокий казак.
— Вот, зачисляй его в свой взвод заместо Василия, да и коня ему дай. Не пристало казаку на такой падали ездить. — И снова повернулся к Трынку: — Я сейчас напишу записку, поедешь встречать нашу первую колонну, она уже недалеко от станицы. Разыщешь начальника штаба и передашь ему записку. Понял? Ну иди!
К вечеру первая колонна входила в станицу, занятую сотней Андрея.
А ночью в помещении штаба Матвеев собрал на совещание командиров частей.
Начальник штаба, полковник старой службы Батурин, долго и обстоятельно говорил о необходимости во что бы то ни стало прорвать фронт противника, чтобы соединиться с 11‑й армией.
После него встал Матвеев. Он пытливо смотрел на командиров, как бы оценивая их способность повести завтра за собой красноармейцев в тяжелый бой, под ураганный огонь вражеских пулеметов.
Андрей, примостясь на подоконнике, рядом с Максимом, восторженно смотрел на Матвеева:
— Вот он сейчас рубанет, так рубанет!..
— Тс-с! — зашипел на него Максим. — Не мешай слушать!
— Товарищи командиры! — сказал Матвеев. — Утром начинаем бой. Необходимо разбить противника… Иначе — гибель всей нашей армии.
Послышались уверенные голоса:
— Пробьемся, товарищ Матвеев!
— В первый раз, что ли!
Матвеев довольно улыбнулся. По этим звучащим непоколебимой уверенностью голосам узнал Матвеев батальонных и полковых командиров, с такой любовью выращенных им из вчерашних солдат, унтер–офицеров и урядников царской армии. Но улыбка, осветив на миг лицо командующего, сейчас же погасла. Лицо его стало строгим, почти суровым:
— Я добавлю лишь несколько слов к тому, что сказал начальник штаба. Завтрашний бой мы начинаем с двумя патронами на винтовку, с одной лентой на пулемет и с восемью снарядами на орудие. Эти снаряды и патроны надо беречь! Надо бить врага так, чтобы ни одной пули, ни одного снаряда не было выпущено впустую!..
Утро. Рассвет. Моросит мелкий, въедливый дождик. После артиллерийской подготовки таманцы развернулись под огнем противника и густыми цепями пошли в атаку.
Белый фронт протянул свои окопы на взгорье, несколько выше станицы. Таманцам пришлось наступать по открытой степи. Красноармейцы угрюмо шли с винтовками наперевес по скользкой земле, падали, поднимались и снова шли. Но позади цепей оставалось лежать все больше и больше убитых. Уверенные в неприступности своих позиций, белые не торопились, подпуская наступающую пехоту поближе, постепенно усиливая огонь.
Андрей взобрался с Мишкой Бердником на высокий тополь и наблюдал в бинокль за развивающимся боем. Его сотня вместе с единственным конным полком Таманской армии была оставлена в резерве.
Мишка, сидевший выше Андрея, взволнованно крикнул:
— Гляди, Андрей! Наши отступают, сбили, гады… Бисовы дети — бегут назад к станице!
С линии боя слышался яростный, захлебывающийся вой пулеметных очередей.
— Матвеев, Матвеев, — зазвучал торжеством голос Андрея. — Он им, собачьим детям, покажет, как в атаку ходить надо! Смотри, наши поворачивают назад. Пошли! Смотри!..
Внезапно налетел ветер, донеся со степи могучей волной расхлестнувшийся крик.
— Ра–а–а-а-а! А–а–а-а-а! — слышалось Андрею, и ему самому хотелось закричать от радости.
— Мишка, гляди — прорвались! Уже первая цепь в их окопах… Гляди, гляди! Конный полк садится!
Андрей, а за ним и Мишка кубарем скатились с дерева.
— По ко–о–о-оня–я–я-ям!
Казаки опрометью кинулись разбирать лошадей. Через несколько минут вся сотня вместе с конным полком, разворачиваясь лавой, неудержимым потоком ринулась в атаку.
Андрей, горяча жеребца, крепко сжимал эфес обнаженной сабли. Вот уже совсем близко окопы, вот явственно видны бьющиеся в смертельной схватке люди. В воздухе непрерывно мелькают приклады, слышатся стоны раненых, неистовая ругань и крики команды…
Сквозь сероватую зыбкую завесу дождя Андрей видел, как белые беспорядочными толпами бежали из окопов в степь. Он дал повод жеребцу, и тот легко перенес его на другую сторону окопа. За Андреем, птицей распластываясь в воздухе, перескочила окоп вся его сотня. Засвистели в воздухе казачьи шашки, опускаясь на плечи, головы и спины бегущих. Фронт белых был прорван.
- В ПРАЗДНИК ЦВЕТУЩЕЙ ВИШНИ - Юрий Корольков - О войне
- В списках не значился - Борис Львович Васильев - О войне / Советская классическая проза
- Запах медовых трав - Буй Хиен - О войне / Русская классическая проза
- Десантура-1942. В ледяном аду - Ивакин Алексей Геннадьевич - О войне
- Строки, написанные кровью - Григорий Люшнин - О войне
- Скорей бы настало завтра [Сборник 1962] - Евгений Захарович Воробьев - Прочее / О войне / Советская классическая проза
- Зимняя война - Елена Крюкова - О войне
- Живи, солдат - Радий Петрович Погодин - Детская проза / О войне
- Богатырские фамилии - Сергей Петрович Алексеев - Детская проза / О войне
- Испытание огнем. Сгоравшие заживо - Одинцов Михаил Петрович - О войне