Похититель снов - Мишель Жуве

— А вы что, его хорошо знаете?

— Я была в Лионе, в вашей лаборатории, в прошлом году.

— В его лаборатории, — заметил я.

— Ну да, ваш брат однажды даже пригласил меня домой, но ни его жена, ни дети ничего не говорили про вас.

— Вы знаете, дорогая мадам, это ведь своего рода семейный секрет. Я ведь белая ворона. Мой брат стал настоящим ученым, а я — неудачник. Тот, кто ничего не может довести до конца. Но ни мои племянники, ни моя племянница меня не стыдятся, чего — увы! — нельзя сказать о моей золовке, — продолжал я.

Бьянка все еще сомневалась.

— He могу поверить своим глазам. Вы совершенно одинаковы.

— Есть несколько признаков, которые позволяют нас различить — в физическом плане, конечно. У меня есть шрам на спине, которого нет у него. А если бы, по случаю, вы узнали моего брата интимно, то обнаружили бы черное родимое пятно у него на мошонке, которого нет у меня.

Она покраснела.

— Я вас умоляю. Во всяком случае, ваш брат поделикатнее вас!

— Прошу прощения. Мой брат ведь только с кошками общается. Он и стал вежлив, как кот: молчит и мурлыкает.

— А росли вы вместе?

— До войны да. Потом он ушел в армию, занялся медициной. Я остался дома и поступил на научный факультет.

— По какой специальности?

— Биологическая океанография. Моя диссертация была посвящена половой жизни гигантского кальмара.

Удивительно, как легко я выдумывал мою новую, виртуальную жизнь! Я в самом деле становился другим человеком и уже с некоторым сожалением и снисходительностью посматривал на того, «другого», которого я покинул, быть может, навсегда…

— Вы много путешествовали?

— При моей работе — даже слишком, особенно в сторону Антарктики. Туда, где размножаются гигантские кальмары. У них глаза — как кастрюли, тридцать сантиметров в диаметре!

— Терпеть не могу этих осьминогов… А вы часто видитесь с вашим братом?

— Не очень. Я сюда приехал, потому что испытывал денежные затруднения. А сейчас они еще более обострились. Я абсолютно нищ. Меня только что обокрали. Украли мой бумажник с кредитными карточками, паспорт и чековую книжку. Вот почему я корчу шута с этими голубями — чтобы раздобыть несколько тысяч лир. Воровство — это здесь национальный вид спорта. На самом деле везде так, и во Франции творится то же самое, — заметил я, спохватившись, что она может обидеться. — А вы, дорогая мадам, тоже, как мой брат, изучаете кошек и крыс?

— Нет, я изучаю сон и сновидения у людей. Я психолог. Меня зовут Бьянка Ф., я из Турина.

— Можно я буду называть вас Бьянка, моя дорогая?

— Как вам угодно. А как мне вас называть, вы ведь так похожи на брата-профессора?

— Зовите меня Морис, или Маурицио. Вы изучаете сновидения у близнецов?

— Да, но это сложно. Было бы потрясающе сравнить сны у вас и вашего брата!

— Мой брат всегда просит меня описать сны, которые запомнились. Но я всегда смущаюсь, ведь это дело слишком уж интимное… А кстати, как он поживает?

— А разве вы его еще не видели?

— Нет, но я ему звонил, просил денег. Мне снова пришлось выслушивать его нотации. В психологическом плане мы совершенно разные, что обидно, так как противоречит его теории…

— Да, на прошлой неделе, на конференции в Венеции, ваш брат полностью отказался от своей теории. Он в нее больше не верит. Может, и из-за вас. В самом деле, у вас, похоже, совсем иной психологический профиль. Не могу себе представить, что ваш брат позволил себе фотографироваться с голубями на голове, чтобы вытянуть деньги из японских туристов! А вы женаты?

— К счастью, нет. Мне кажется, что я приношу несчастье женщинам.

— А вы давно в Венеции?

— Всего три-четыре дня.

— А почему вы не поехали в Монтегротто?

— Это кошмарное место, где полно старых паралитиков. Не хочу я там встречаться с братом. Я от этого сам делаюсь больным. Я лучше подожду его здесь. А теперь у меня вообще нет ни лиры.

Наступило долгое молчание. Кажется, Бьянка начинала, наконец, верить моему рассказу.

— Хотите, поужинаем вместе? — спросила она.

— Если это не нарушит ваших планов… то с большим удовольствием!

— Теперь, когда я знакома с братом близнецом профессора Жуве, мне бы ужасно хотелось пригласить вас обоих одновременно.

«Бедная моя Бьянка, ты желаешь невозможного», — подумал я.

— Ну, может, когда-нибудь, — промямлил я.

— Мы пойдем в маленький ресторанчик возле Дзаттере с двумя моими друзьями.

— Друзьями, которые знают моего брата? — спросил я с деланым испугом.

— Нет, они его никогда не видели.

Я заметил, что на площади появились группы каких-то туристов — не то японцев, не то американцев, — на которых можно было подзаработать. Какие-то хиппи неопределенного пола (их на самом деле трудно различить) заняли мое место среди голубей. Бьянка молча наблюдала за мной. Она заметила мой золотой «ролекс» и посматривала на трость.

— Вас заинтересовала моя трость? Смотрите, Бьянка!

Я развинтил трость и показал ей два цилиндрических флакона с зеленым шартрезом и виски. — Не желаете? Это из настоящего шотландского ячменя.

— Я в самом деле начинаю верить, что вы — не Мишель Жуве. Он терпеть не может виски.

— Да, мой брат пьет только белое вино! Оно для него — болеутоляющее! Когда вы были в Дионе, он за вами ухаживал? Вы целовались?

— Это бестактный вопрос! Он был очень замкнут и сдержан.

— Бирюк бирюком. И выглядит как дикарь — вечно без галстука, в вельветовых штанах. Не умеет одеваться. Это просто интеллигентский снобизм. Надо мне было дать ему пару уроков.

— В самом деле, у вас шикарный вид и очень красивые часы.

— Бьянка, могу я вас попросить об одной услуге? Пока я валял дурака с этими голубями, они могли обгадить мой новый пиджак.

Она внимательно осмотрела пиджак со спины.

— Нет, все в порядке, вам повезло. Вообще-то голубиный помет очень трудно удалить, особенно с такой красивой ткани…

Площадь Сан-Марко становилась голубой. Перед базиликой ложились тени. Мы сидели в глубоком молчании. Я попытался положить правую руку ей на колено. Вначале как бы нечаянно, перемещая трость, потом надолго. Она никак не реагировала. «Ну, старина, подумал я, не упускай этой возможности. Если твой брат-близнец никогда не умел заходить слишком далеко, то теперь твой черед идти в атаку». Это мысль заставила меня улыбнуться.

— Чему вы улыбаетесь? — спросила Бьянка.

— Я думаю о моем бедном брате, в этих грязевых ваннах среди старых немок, сморщенных и горбатых… Вы сказали, что мой брат выступал на прошлой неделе в Венеции на какой-то конференции. Он хорошо говорил?

— На конгрессе по сну? Нет. Всех удивил тон и тема его выступления. Он почти дошел до признания того, что ошибался всю свою научную жизнь. Тяжело было это слышать. Даже противники его идей были сильно разочарованы.

— Откуда вы такая? Вы мне уже говорили, но я забыл. Я вами совершенно очарован. Вы так прелестны!

— Я из Турина, — ответила она, покраснев.

— Вы долго пробудете в Венеции?

— Только сегодняшнюю ночь. В чудной маленькой гостинице «Да Калчина» к югу от Дорсодуро; это старинный дом Джона Раскина. Я надеюсь, что смогу найти вам там номер. Я уезжаю в Турин завтра вечером.

— А вам не кажется, что этой ночью мы могли бы разделить наши сновидения?

— Chi lo sa? — она посмотрела на меня с любопытством.

— II gatto lo sa[88], — ответил я, указывая на огромного дрыхнущего кота из кафе «Флориан».

Нужно соблюдать осторожность. С чего это я вдруг заговорил о сновидениях? И не надо ее уговаривать. Ресторанное вино само все сделает.

— А завтра вы останетесь в Венеции? — спросила Бьянка. — Мне бы так хотелось встретить вас двоих и вместе сфотографироваться!

Часы на башне пробили семь часов. Жар от камней площади стал понемногу уступать место свежему бризу с канала. В течение всего дня площадь Сан-Марко меняла цвета: сначала она была розовой, потом голубой и, наконец, зеленой, как цветник из гортензий. Туристы расходились. Зажглись фонари. Пора было перемещаться в ресторан.

— Бьянка, — сказал я, — мне нужно позвонить брату в Монтегротто и договориться о завтрашней встрече. Кажется, он мне говорил, будто собирается в Рим на уикенд. Но, если позволите, я ему позвоню.

Бьянка протянула мне свой телефон, и я набрал номер отеля. Нужно было немедленно пресечь эту идею Бьянки насчет встречи с нами обоими.

— Pronto, профессор Мишель Жуве здесь? Is he in the hotel?[89]

Телефонистка надрывалась, повторяя: он не здесь, он уехал в Венецию. Я отвечал: он не оставлял записки для своего брата? Я его брат Морис. Он в Риме? В каком отеле? До какого числа? Grazie.

— Все, как я и думал, — сказал я Бьянке. Он уехал в Рим на пару дней. Хотел бы я знать, что он там делает.