Марий и Сулла. Книга первая - Милий Езерский

Стоя на ступенях храма, Меммий возбуждал горожан против Сатурнина. Он говорил, что после раздачи Марием карфагенских земель римским гражданам и союзникам (надел на человека был в пять раз больше обыкновенного надела) популяры замышляют раздел кимбрских земель между ветеранами Мария, а на обзаведение земледельческими орудиями отдают расхищенные римской знатью в Толозе сокровища храмов; говорил он также, что Марий добивается шестого консульства, Сатурнин — вторичного избрания трибуном, а Главция — претуры и что Марий, муж скупой и жадный, покупает голоса, чтобы обеспечить выборы, а его коллеги действуют лестью и хитростью.

Сатурнин появился в сопровождении Главции и Сафея. За ними шагали разъяренные пахари с палками в руках и впереди — Мульвий.

— Вот они, враги ваши! — крикнул Сатурнин, указывая на Меммия и его приверженцев. — Они пришли, чтобы провалить земельный закон, лишить вас наделов!

— Лжешь! — ответил Меммий. — Мы пришли на выборы народного трибуна!

И он предложил избрать Авла Нонния. Городские трибы выразили согласие и охотно стали голосовать за нового кандидата.

Сатурнин переглянулся с Главцией.

— Понимаешь, трибуном должен быть я!

— Что прикажешь?

— Разгони городские трибы!

Главция выскочил на середину форума и завопил:

— Квириты, голосование производится неправильно… путем подкупа! Сенат стремится провести своего трибуна, чтобы провалить аграрный закон!

Ветераны Мария угрожающе подняли палки.

— Вперед! — крикнул Мульвий.

Девочка-весталка услышала крики и, подняв глаза, замерла с поднятой рукою — зерна сыпались, а она не замечала. Она видела, как толпа хлебопашцев двинулась на горожан, потрясая палками, и с ужасом зажмурилась.

Напрасно Меммий призывал плебс к спокойствию, — толстый, коротконогий Главция, яростно вращая глазами, вопил скрипучим голосом:

— Гоните предателей с форума!

Слова его разъярили обе стороны. Беспорядочное движение охватило форум, и девочка-весталка стояла, как окаменелая, не в силах вымолвить ни слова.

— Люди шли с бешеными криками, размахивая палками, — одни от храма Кастора, другие им навстречу.

Нонний был в первом ряду. Он бросился к Сатурнину, схватил его за грудь, рванул к себе с такой силой, что тога народного трибуна треснула:

— Злодей, что ты делаешь?

Но Сатурнин ударил его кинжалом, и тут же десятки палок взметнулись над головой Нонния.

— Убивают, убивают! — пронзительно закричала девочка-весталка и скрылась в храме.

— Вот он, неверный пес, хотевший укусить исподтишка своего хозяина! — взвизгнул Сатурнин, указывая на труп и подразумевая под хозяином плебс.

Остатки горожан разбегались, спасаясь от преследования рассвирепевших ветеранов: разбитые лица и головы мелькали у храма Кастора.

— Квириты! — сказал Сатурнин. — Голосование не кончено. Сейчас мы изберем народного трибуна, а центурнатные комиции — консула и претора. Потом я проведу аграрный закон, и вы получите кимбрские земли в Цизальпийской Галлии. Вы завоевали их, сражаясь под начальством Мария против варваров, и неужели найдутся люли, которые осмелятся выступить против ассигнации этих земель? Мы заставим сенат принять закон под страхом ссылки, пени в двадцать талантов с каждого сенатора, лишения огня, крова и воды!

— Сперва нужно свалить Метелла Нумидийского, — шепнул Главция, хрипло засмеявшись. — Он способен на все! — Да, это наш общий враг, — усмехнулся Сатурвин. Разве он не пытался изгнать нас обоих из сената за порчу нравов юношества?

— Клянусь копьем Девы! Война требует жертв. А Марий поручил мне убрать Метелла из Рима…

— Мы заставим гордеца покинуть Италию! Но идем, пора приступать к голосованию.

XL

Распространив слухи о посягательстве на Апулеевы законы, а в особенности на аграрный, и о выдвижении кандидатуры Меммия на консульские выборы, Сатурнин стремился привлечь на свою сторону весь плебс и торопился заручиться голосами на избрание Эквиция.

— Квириты, — громко взывал он повсюду, — кому же иному стоять на страже земельного закона, как не сыну Тиберия Гракха?

Имя Тиберия было памятно, и плебс готов был поддержать сына погибшего народного трибуна. Но когда однажды старый сукновал прямо спросил Сатурнина, твердо ли он уверен, что Эквиций — сын Гракха, Сатурнин растерялся. Хотя он и подтвердил, что сомнении быть не может, однако вопрос этот смутил его.

«Оптиматы вызовут у толпы недоверие к Эквицию, — думал он, возвращаясь с форума, — и Апулеевы законы провалятся… Нужно найти человека, который противостоял бы замыслам врагов».

Посоветовавшись с Главцией, Сатурнин решил повидаться с Семпронией.

Вдова Сципиона Эмилиана приняла его, стоя посреди атриума. Лицо ее было строго.

— Что тебе угодно? — холодно спросила она, не понимая, зачем он пришел.

— Благородная госпожа, ты знаешь, какие великие цели преследуем мы, популяры, а я, продолжатель полезного дела Тиберия Гракха…

— Кто тебе сказал, что оно было полезным? — перебила матрона, хмурясь.

— Госпожа моя, Тиберий провел аграрный закон на благо земледельцев. Я возобновил этот отмененный закон во имя справедливости…

— Это была ошибка брата, и он поплатился за нее жизнью…

— Госпожа моя, завтра выборы народного трибуна, и я пришел просить тебя подтвердить на форуме, что Эквиций из Фирма — сын Тиберия Гракха…

— Такого сына у него не было.

— Верно, не было, но ради блага республики умоляю тебя объявить об этом…

— Никогда! — гордо подняла голову Семпрония. — Сципион Эмилиан был против этого закона, а ты хочешь, чтобы я способствовала утверждению его в комициях? Постыдись!..

— Госпожа, одно твое слово — и ты облегчишь участь бедняков, откроешь им путь к сытой, спокойной жизни!

— Ты хочешь, чтобы я ложно клялась богами? Я, внучка Африканского Старшего?!

— О, умоляю тебя, славная супруга великого Сципиона! — вскрикнул Сатурнин и, упав на колени, ухватился за край столы, прижал ее к губам. — О, госпожа! Сжалься над плебсом! Если сын Тиберия Гракха возьмет на себя ассигнации кимбрских земель, сенат не посмеет вторично пойти против плебса!

— Ты не понимаешь, о чем просишь. Оптиматы знают об участи, постигшей сыновей Тиберия Гракха. А мнимый сын, которого ты прочишь в народные трибуны, будет объявлен на форуме обманщиком.

— Я выставлю свидетелей…

— Лжесвидетелей и лжесына Гракха! Никогда!

— Умоляю тебя…

— Уйди. Ты должен благодарить богов, что я не донесу сенату о твоих подлых намерениях.

Сатурнин вскочил, лицо его пылало.

— Я докажу, что он — сын Тиберия Гракха, а если ты станешь мне мешать — берегись!..

Семпрония, задрожав от негодования, хлопнула в ладоши; вбежала рабыня.

— Позови невольников! — крикнула она твердым голосом. — Пусть они выгонят этого презренного человека!

Сатурнин побледнел, бросился к двери. Па другой день Сатурнин добился избрания Эквиция народным трибуном.

— Кинриты, — кричал Метелл Нумидийский, — это не сын Гракха! У Тиберия было три сына, и все они умерли: один на службе в Сардинии, другой в младенческом возрасте в Пренесте, а третий, родившийся после смерти отца, — в Риме. Семпрония, родная сестра Тиберия, может подтвердить правдивость моих слов…

Выступила Семпрония, подняла руку:

— Кинриты, клянусь богами, что все дети Тиберия умерли!

По плебс отнесся к ней недоверчиво.

— Разве нобилям можно верить? — возбужденно роптали старики. — Сципион был против наделов, и теперь его вдова лжет перед лицом богов в угоду нашим врагам!

— Не верьте им, квириты! — вопил Сатурнин. — Они подослали Нонния, чтобы сорвать земельный закон!

— Убийца! — крикнул Метелл. — Пусть воздадут тебе боги за предательство!

И он, разгневанный, покинул форум.

Выборы консула происходили при невероятном шуме. Сенат выставил кандидатуру Меммия, и когда тот явился, окруженный магистратами, Сатурнин возвысил голос:

— Квириты! Взгляните на этого мужа! Он был популяром, потом изменил народу! Он добивается консульства, заискивая перед сенатом и перед вами!

— Люций Апулей Сатурнин! — воскликнул Меммий. — Боги слышат твои лживые слова!..

Голос его потонул в бешеном реве толпы. Главция взмахнул палкою.

— Достоин ли жить изменник? — воскликнул он. — Квириты, бейте злодея!

Произошла свалка. Меммий что-то кричал, пытаясь остановить озверелый людской поток; он воздевал руки к небу; лицо его было бледно, остановившиеся глаза тупо смотрели на занесенные над ним палки. И вдруг он побежал. Его догнали, окружили, палки опустились на голову, руки, спину, плечи.

Он упал, и десятки ног с остервенением топтали его.