Морской разбойник. Морские разбойники - Франц Гофман

Вслед за ним выступала целая вереница товарищей. Некоторые из них были одеты в причудливые костюмы неяд, русалок и тому подобных водяных существ и представляли фантастическую свиту владыки морей.

Наряженный Нептуном матрос прежде всего приблизился к Гертруде и мистрис Эллис и задал им несколько вопросов. Он осведомился, случалось ли им когда-либо переступать черту, за которой размещались его обширные владения; затем хотел было поглумиться над их невежеством в морском деле, однако эта последняя попытка потерпела полнейшую неудачу благодаря сведениям почтенной матроны и тому внушающему уважение тону, каким она отвечала на его грубые выходки.

Наконец, получив с обеих женщин по щедрому подарку, в виде дани, шут отвесил каждой из них низкий, неуклюжий поклон и очень довольный богатым вознаграждением удалился вместе со своей переряженной свитой.

Однако то был не более как пролог к главной шутке. Вся эта комедия с Нептуном и его свитой состояла именно в том, что каждый, будь то служивший на "Дельфине" или просто пассажир, совершая в первый раз плавание на корабле, должен был заплатить этому мнимому богу морей так называемый выкуп или пошлину. Что касается последних, т. е. пассажиров, которые в большинстве случаев вносили эту дань совершенно добровольно и не скупясь, то они обыкновенно благополучно отделывались двумя — тремя ответами на вопросы о морской воде и ее свойствах, причем, конечно, подвергались грубым и колким насмешкам, если выказывали чересчур большое невежество.

Наоборот, люди бедные, пришедшие на "Дельфин" с целью служить на нем и заработать кусок хлеба, а потому оказывавшиеся в большинстве своем не в состоянии внести денежный выкуп, подвергались разным проделкам со стороны грубого Нептуна, который часто заставлял их, чтобы познакомить со вкусом соленой воды, погружаться в океан и т. п.

Получив дань с Гертруды и мистрис Эллис, мифический бог морей подошел к группе служивших на корабле сухопутных солдат, которые, скучившись в одном месте, все еще не могли прийти в себя и успокоить клокотавшее в них негодование.

Выбрав жертвой своей грубой шутки одного молодого солдатика, переряженный матрос протиснулся в середину группы, всячески стараясь вытащить оттуда сопротивлявшегося воина. Однако на этот раз желанию его не суждено было осуществиться.

Зная, что ожидает их юного товарища в том случае, если они выдадут его в руки матроса, солдаты упорно его отстаивали, но, наконец, седой сержант, утомленный шумом и гамом, заблагорассудил рассечь этот гордиев узел, наградив нос великого и могучего Нептуна энергичным и метким ударом кулака. Хлынувшая при этом кровь показала, что этот бог морей принадлежит к числу обыкновенных смертных.

Впрочем, моряк не остался в долгу. Добросовестно и даже сторицей возвратил от этот удар, так что лицо почтенного сержанта скоро разукрасилось весьма отчетливыми отпечатками здоровенного кулака оскорбленного в своем величии Нептуна.

Но вид струившейся крови, по-видимому, только усилил раздражение с обеих сторон: сомкнувшись в плотные ряды, товарищи отважного солдата скоро к ударам зачинщика присоединили и свои удары, так что драка ежеминутно грозила превратиться в настоящее побоище.

А между тем матросы, сидевшие на реях, заметив опасность, в какой находились их товарищи, а также и то, что победа с первой же минуты начала склоняться на сторону сухопутных солдат, проворно спустились вниз по бакштагам, и, таким образом, драка благодаря их вмешательству скоро приняла другой оборот, показывая преимущество моряков.

Но тут воины, привычные к подобным схваткам, еще плотнее сомкнули свои ряды и, несмотря на неожиданное подкрепление, явившееся на помощь врагу, никак не хотели спасаться бегством.

В воздухе засверкали штыки, матросы вытащили свои кортики, и схватка с каждой минутой становилась все жарче и жарче.

Тщетно протестовал начальник солдат, энергично стараясь укротить дерущихся и грозя тяжелым наказанием тому, кто только осмелится дотронуться до одного из его подчиненных и нанести ему хотя бы самую ничтожную рану. Но никто не внимал его строгим речам — ни матросы, ни солдаты; и те и другие, опьяненные боем, даже не слушали его, а сам Морской Разбойник по-прежнему стоял возле дам, устремив рассеянный взгляд вдаль, на тихое и спокойное море.

Нельзя было предположить, что корсар не слышит всего этого шума и гама. Давно привыкший к подобным сценам он, вероятно, думал, что и сейчас то были не более как шумные восклицания, какими обыкновенно сопровождались эти представления.

Заметив холодное безучастие, с каким, видимо, относился к этой сцене капитан корабля, Вильдер счел своей обязанностью распорядиться и принять кое-какие меры, чтобы предупредить, если возможно, открытый бунт и неизбежные его последствия.

С ужасом подумал он об участи, ожидавшей бедных женщин в том случае, если эта разъяренная толпа перестанет повиноваться. Удержать ее могла лишь исключительная воля, соединенная с непреклонной твердостью, вот почему он наконец решился вмешаться в толпу бунтовщиков.

— Назад! Назад все, кому жизнь дорога! — закричал он повелительным голосом. — Оставьте оружие! Смерть каждому, кто только осмелится пролить хоть одну каплю крови! А вас, мистер, — крикнул он, обращаясь к офицеру, — я прошу немедленно же отозвать и усмирить подчиненных вам солдат. Докажите, что вы приучили их повиноваться строгой военной субординации.

Выслушав приказание Вильдера, офицер начал всеми силами приводить его в исполнение, зная, что ему самому придется плохо, если бунт не будет усмирен вовремя, так как и он, и его солдаты будут обречены на смерть в том случае, если разъяренная толпа матросов одержит верх.

Все это он знал отлично, а потому, призвав на помощь весь свой авторитет, всячески старался подчинить своих расходившихся воинов надлежащей субординации.

И действительно, старания его, по-видимому, обещали увенчаться успехом. Вильдер, со своей стороны, энергично помогал ему, беспрестанно разгоняя наиболее задорных и запальчивых матросов. Некоторые офицеры, зная, на каком страшном вулкане они стояли, тоже не замедлили присоединиться к молодому моряку и, став на его сторону, подняли свои пистолеты, готовясь отрезвить бунтовщиков выстрелами. Однако и эта угроза оказалась недейственной, и скоро минутный успех усмирителей был уничтожен невольной ошибкой самого Вильдера.

Никогда еще не имея дела с такими отчаянными и буйными головами, он при виде значительно поредевшей толпы мятежников, посчитал бунт почти усмиренным. Для обеспечения полной победы Вильдер хотел было захватить наиболее дерзкого зачинщика беспорядков. Но увы! Этой его попытке суждено было иметь самые печальные последствия.