Военный аппарат России в период войны с Японией (1904 – 1905 гг.) - Илья Деревянко

В период Русско-японской войны Военное министерство не справлялось должным образом с исполнением своих обязанностей, что оказало непосредственное и отрицательное влияние на ход боевых действий. Непродуманная система частных мобилизаций привела к тому, что действующая армия оказалась укомплектована наихудшим из возможных контингентов солдат. Отсутствие необходимого количества учебных частей, прямым виновником которого был Главный штаб, привело к тому, что запасные солдаты попадали в действующую армию без необходимой переподготовки. Военное министерство не смогло справиться с некомплектом офицерского состава и медицинских кадров, допускало грубые ошибки при решении организационных вопросов.

Недостаточное финансирование и плохая организация военной разведки повлекли за собой абсолютную неготовность к войне. Кроме того, пришлось лихорадочно менять все планы и расчеты Военного министерства.

Из-за дезорганизации в работе военной цензуры она не сумела предотвратить проникновение секретной информации на страницы печати, что создало на редкость выгодные условия для работы вражеской агентуры, а неэффективность нашей контрразведки обеспечила ей почти полную безнаказанность.

Армия, находясь в прямой зависимости от поставок оружия, боеприпасов и снаряжения из Европейской России (что в принципе характерно для всех войн России в XX веке), не получала оперативно того, что требовалось для успешного ведения боевых действий. Нельзя сказать, что Военное министерство проявило в этой области бездействие и халатность, но результаты его работы оставляли желать лучшего. Дело в том, что все принимаемые меры имели «догоняющий» характер и большую часть своей энергии Военному министерству приходилось тратить на наверстывание упущений мирного времени, что было невозможно сделать за столь короткий срок. В конечном счете действующую армию удалось вооружить лишь посредством изъятия неприкосновенных запасов войск, не участвующих в боевых действиях, что оставило Россию практически безоружной на ее европейских и азиатских границах.

Наиболее тяжелая ситуация сложилась в сфере снабжения войск обмундированием, снаряжением и продовольствием, что объяснялось недопониманием значения интендантства со стороны руководства Военного министерства и финансированием его по «остаточному» принципу. Даже в условиях военного времени интендантству приходилось закупать почти все с торгов по «наидешевейшей» цене, что привело к неимоверному затягиванию сроков поставок и низкому качеству предметов интендантского довольствия.

В то же время нельзя не отметить ряд положительных моментов в деятельности Военного министерства, например хорошую работу Управления военных сообщений, энергичную и эффективную борьбу с эпидемиями, предусмотрительность и добросовестность некоторых чиновников. Но, к сожалению, это лишь исключения из правила.

Таким образом, Военное министерство в период Русско-японской войны не сумело оперативно и эффективно, полностью и своевременно обеспечить потребности подведомственных ему учреждений (в нашем случае это главным образом действующая армия), поскольку для обеспечения эффективности его работы были необходимы:

а) достаточное и своевременное финансирование, четкое понимание условий и потребностей войны еще до ее начала; своевременное проведение подготовительных мероприятий;

б) рациональная организация управленческой структуры, быстрая перестройка ее самой и методов ее работы на военные рельсы;

в) тесные связи и взаимопомощь с другими государственными учреждениями, поддержка общественного мнения и патриотический подъем населения.

Ничего этого в описываемый период не было.

Работа управленческого аппарата Военного министерства во время войны самым непосредственным образом влияла на состояние действующей армии и явилась хотя не единственной, но одной из важнейших причин поражения.

КОММЕНТАРИИ

К стр. #.

[#] На самом деле А. Н. Куропаткин отличался незаурядной личной храбростью и пользовался большой любовью солдат. Относительно первого приведем оценку выдающегося советского историка П. А. Зайончковского: «О храбрости Куропаткина свидетельствует его поведение не только на Русско-турецкой войне, но и в период военных действий с Японией, когда он являлся главнокомандующим. По многочисленным свидетельствам, его наблюдательный пункт всегда находился по крайней мере в зоне артиллерийского огня. Один из его штабных офицеров капитан Генерального штаба Б. В. Геруа рассказывает об одном эпизоде, произошедшем во время боев на реке Шахэ в конце сентября 1904 г. „В последние дни операции нажим японцев в центре привел было к неустойчивости на фронте одного полка. Тогда Куропаткин двинул в угрожаемом направлении свежий полк из оставшегося небольшого резерва и сам, спешившись, лично повел этот полк вперед. Вечерело. На фоне потухавших красок силуэт фигуры Куропаткина неторопливо покачивался на слегка согнутых, немолодых ногах, cтупавших по кочкам и жестким торчкам стеблей убранного гаоляна. Посвистывали ружейные пули и рвались то шрапнели над головой, то так называемые „шиймозы“ (гранаты) по полю, поднимая клубы черного дыма и земли. Невольно на память приходило описание Львом Толстым в „Войне и мире“ Шенграбенского сражения и то место в нем, где картинно изображен Багратион, ведущий по пахоте пехотный полк в атаку „...““ (Зайончковский П. А. Самодержавие и русская армия на рубеже XIX – XX столетий. М. , 1973. С. 70).

Что касается любви солдат к А. Н. Куропаткину, то А. А. Игнатьев описывает в своих воспоминаниях такой случай: вскоре после отстранения Куропаткина с поста главнокомандующего (он был отстранен 3 марта 1905 г. после неудачного сражения под Мукденом) в г. Гунчжулине, где находился в то время Игнатьев, разнеслась весть, что через город проследует поезд Куропаткина. Офицеры стали обсуждать, следует ли им идти приветствовать опального сановника. Но солдаты дружно устремились к вокзалу навстречу поезду. Далее Игнатьев отмечает «громкое, дружное, неподдельное „ура“ солдатской массы», провожавшее поезд. (Игнатьев А. А. 50 лет в строю. М. , 1948. С. 276).

К стр ##.

[#] Это второе издание. Первое вышло в 1919 г. в Омске, когда П. Ф. Рябиков служил у Колчака. Второе издание отличается от первого тем, что в нем отсутствует критика разведки и контрразведки «красных» (И. Д. ).

К стр. ##.

[#] Например, в своих воспоминаниях А. А. Игнатьев, рассказывая историю агента-двойника Х.М. Гидиса, сообщает, что тот был разоблачен японской контрразведкой, арестован и казнен. Игнатьев даже приводит текст его предсмертного письма. Работая в фондах ЦГВИА над составлением сборника документов о русской разведке в период Русско-японской войны, автор данной монографии обнаружил целый комплекс документов по делу Гидиса. На самом деле Гидис был арестован русскойконтрразведкой и до окончания войны находился в русской тюрьме. Он благополучно остался жив и после войны был отпущен на свободу (И. Д. ).

К стр. ##.

[#] Правда, по словам советского историка Б. А. Романова, «Германия усвоила себе политику „сверхдружественного“ нейтралитета, фактически обращавшую ее в единственную союзницу царя, готовую подстрекнуть Николая II и против Японии, и против Англии, и дипломатически бить по франко-русскому союзу» (Романов Б. А. Очерки дипломатической истории Русско-японской войны. М. – Л. , 1947. С. 312).

К стр. ##.

[#] В период Русско-японской войны большинство дел из общего количества рассматривалось в частных присутствиях (ЦГВИА. Ф. 1. ОП. 1. Д. 66994. Л. 190—192, 197; Д. 66991. Л. 251 (цифровые данные). Это объяснялось тем, что в начале XX века в военном ведомстве России наряду с сепаратизмом военных округов и децентрализацией важнейших вопросов управления имела место чрезмерная централизация решения хозяйственных вопросов, что объяснялось нищенским бюджетом и режимом строжайшей экономии, которого были вынуждены придерживаться руководители Военного министерства. Даже самые незначительные дела, связанные с расходованием денежных средств, проходили множество инстанций и подлежали обязательному рассмотрению в Военном совете министерства. Например, в 1904 г. там обсуждались помимо прочих такие вопросы: «Об отпуске Брянскому арсеналу денег на покупку двух рабочих лошадей»; «Об ассигновании 110 рублей на уплату вознаграждения лицам, охранявшим дрова, оставшиеся от курских маневров», «О включении в штат Георгиевского кавалерийского склада одной рабочей лошади взамен одной пары волов» и т. д. (ЦГВИА. Ф. 831. ОП. 1. Д. 939. Л. 23—25, 91—92; Д. 942. Л. 416).

К стр. ##.

[#] А. Ф. Редигер дает ему такую характеристику: «Кузьмин-Короваев был человек прекрасный и очень симпатичный, но мало пригодный для своей должности. Средних способностей, медлительный и мелочный, он и докладывал ужасающе медленно» (ЦГВИА. Ф. 280. ОП. 1. Д. 4. Л. 49).