Вечное дерево - Владимир Дягилев

- Ходил в завком... И комсомол этим делом занимается.

- Очень долго раскачиваются...

Начальник цеха перебил Степана Степановича:

- Вот вы и пособите. А мне сейчас... - Кузьма Ильич только махнул рукой.

- Иди, полковник. Ты вес имеешь,-сказала Полина Матвеевна.

И Степан Степанович пошел прямо к Песляку.

Песляк сидел весь багровый, держа телефонную трубку в руке. Видно, только что происходил неприятный разговор с начальством. Увидев Степана Степановича, он заговорил первым:

- Вот расхлебывай теперь. У вас там воспитательная работа на обе ноги хромает, а мне... - он хлопнул себя по жирному затылку.

- Выдержит,-пошутил Степан Степанович.

- Тебе что, - буркнул Песляк. - Ты от этого далек.

- Да нет,-не согласился Степан Степанович.- Я с молодежью двадцать пять лет дело имел.

- Опять не понимаешь... То армия,-возразил Песляк.

- Те же люди.

- Сравнил. - Песляк вновь начал краснеть. - Тут не командовать, тут индивидуально воспитывать надо.

Степан Степанович смекнул, что спор ему вовсе ни к чему, не затем пришел, упредил Песляка:

- Я вот что... Цыбулько путевку достать бы надо.

Песляк посмотрел на него проницательно.

- Такое состояние...-поспешил объяснить свою просьбу Степан Степанович. - И на народ подействует.

Вот это и будет воспитанием.

Песляк кивнул в анак согласия и уже вслед Степану Степановичу буркнул:

- Со стороны легко...

Степан Степанович сделал вид, что не расслышал этих слов.

Не успел он вернуться к станку, ему передали вызов к начальнику цеха.

Кузьма Ильич погладил небритые щеки и указал Степану Степановичу на стул.

- Цыбулько дают путевку на Юг.

- Хорошо.

- Завтра уезжает.-Кузьма Ильич помедлил.- Надо бригаду принимать.

- Кому? Мне? - Степан Степанович привстал. Предложение было неожиданным.

- А что особенного? Я уверен, что справитесь.

Кузьма Ильич придвинул свой стул поближе к Степану Степановичу, вытащил из кармана пачку "Беломора". Когда закурили, Кузьма Ильич выпустил дым в сторонку и спросил:

- Так как же?

- Так я ж план не выполняю. Я только-только...

- Это известно. Но больше некому. А вы имеете опыт работы с людьми.

- Но я сам еще плохо работаю. Я еще не привык...

Я еще чувствую себя не на месте...

- Тут важен опыт работы с людьми, - перебил Кузьма Ильич.

Степан Степанович вспомнил, что полчаса назад он сам как раз об этом говорил Песляку, и замолчал, не стал возражать, иначе получилось бы, что он возражает сам себе.

- Опыт и крепкая рука, - повторил Кузьма Ильич.

Степан Степанович невольно взглянул на свои руки, успевшие за эти дни потемнеть от масла и стружки.

- Я вас очень прошу. На время. Пока Цыбулько отдыхает.

Степан Степанович не знал, что делать. Доводы Кузьмы Ильича были убедительными: действительно не хватает слесарей и в бригаде зеленая молодежь, действи* тельно у него опыт.

- Так как?

Лицо у Кузьмы Ильича было усталое, и весь он какой-то переутомленный, измученный.

"Наверное, досталось ему за это ЧП". - Степан Степанович вспомнил Песляка, его слова: "У вас там воспитательная работа хромает..." И опять свои слова;

"Я с молодежью двадцать пять лет дело имел".

- Вы ж видная фигура,-сказал Кузьма Ильич.

- Так мне и не можете простить прошлого, - пошутил Степан Степанович.

- Оно у вас-дай бог, как говорится, каждому.

Боевое. Им гордиться можно. Я рад, что в моем цехе такой человек появился...

Степан Степанович вдруг ощутил теплоту в груди, в памяти вспыхнули картины этого прошлого. Он - комсорг роты, и весь в работе. Боевые листки, самодеятельность... А через два года он уже заместитель начальника политотдела по комсомолу, выступает с трибуны Съезда от имени армейских комсомольцев. Молодежь любила его, слушалась, понимала. И он любил молодежь. Даже в последний год службы выкраивал время, чтобы побеседовать с новобранцами, побывать на первых занятиях, первых стрельбах,

- Что ж... Придется. - Степан Степанович по военной привычке встал.

- Посиди. Давай еще покурим,-сказал Кузьма Ильич, сразу переходя на "ты".

* * *

Кузьма Ильич погасил папиросу о чугунную пепельницу и сказал по-свойски:

- Завтра приходи пораньше. Помозгуем насчет наряда. Дело тонкое. Тут надо... - он почему-то замялся и улыбнулся неловко, одними губами.

Только вечером, когда Степан Степанович вернулся домой и поужинал в одиночку, он догадался, почему надо "мозговать насчет наряда" и отчего начальник цеха замялся при этих словах.

"Так он же хочет дать работу полегче, не надеется на меня, старается, как говорится, подпереть с тылу".

Степан Степанович разделся, лег, но никак не мог уснуть. В доме было как-то особенно тихо и пусто, как в нежилом помещении. Что-то пощелкивало, резко и равномерно, как метроном. Это пощелкивание напомнило эпизод из времен войны. Под Данцигом было. Их штаб разместился в двухэтажном помещичьем доме. Степан Степанович вернулся из госпиталя, еще трудно ходил и потому занял полуподвальную комнату-дворницкую.

Вот так же не спалось. И среди ночи он услышал тиканье.

Срочно вызвал саперов. Оказалось, дом заминирован и через два часа взлетел бы на воздух.

"Тогда можно было разминировать. Приказал - и сделают. А сейчас... Я хуже их работаю, а получать буду столько же, сколько и они. Это несправедливо...

Я должен взять себе отдельный наряд",

И как только ему пришла эта мысль, стало легче, и он уснул.

Проснулся Степан Степанович рано, сразу, как привык просыпаться за годы службы. Вновь услышал пощелкивание и лишь теперь выяснил, что пощелкивает счетчик, он забыл с вечера выключить свет в прихожей.

"Зато не забыл главного. Вот сейчас приду к начальнику цеха и начну с этого, с наряда".

Кузьмы Ильича не было. Нормировщица молча подала Степану Степановичу уже готовый наряд.

У первого же станка Степан Степанович столкнулся со своим мастером, по фамилии Дунаянц.

- Здравствуй, дорогой, - сказал тот приветливо.

Степан Степанович удивился этой приветливости.

В первые дни работы мастер вообще не замечал его. После злополучной рекламы - статьи в многотиражке и фотографии -мастер при виде его хмыкал и отворачивался.

После того как Степан Степанович возмутился незаслуженной шумихой, отказался принимать корреспондентов-мастер начал отвечать на приветствия. А сегодня сам поздоровался.

- Идем, дорогой бригадир. Покажу и расскажу, что делать надо.

- Тут такое дело, - прервал его Степан Степанович. - Относительно наряда.

- А что, разве не получил?

- Получить-то получил...

- Не бойся, дорогой. - Дунаянц дружелюбно похлопал его по плечу.-Справишься. Работа нетрудная.

Идем.

Степан Степанович не двигался.

- Я хочу иметь отдельный наряд,-сказал он.

Темно-карие глаза Дунаянца блеснули таким осуждающим светом, что Степан Степанович поспешил объяснить:

- Я не ради своего... Не думайте... Я о заработке молодежи забочусь...

- Не то, не то говоришь. - Мастер весь сморщился и махнул рукой, что означало: "Следуй за мной".

Он издали подал знак Сене Огаркову, и тот, прекратив разговор с друзьями, подбежал к нему. Вместе с Сеней подошли девушки - Галка, Нюся и Нелька.

- Вот, пожалуйста.-Мастер кивнул в сторону Степана Степановича.-Он не хочет с вами на один наряд работать.

Девушки переглянулись, а Сеня Огарков вздернул длинные брови и проговорил ни к селу ни к городу:

- Неубедительно.

- Как же так? - спросила Галка. - Мы привыкли все вместе. Как же так отдельно?

- Я хуже вас работаю. Меньше заработаем на одном наряде.

- Что вы такое говорите?!-возмутилась Галка.- Ну, девочки!

- В самом деле,-в один голос сказали Нелька и Нюся.

Степан Степанович повысил голос.

- Дослушайте меня,-настаивал он. Ему казалось, что его совершенно не понимают, что неверно истолковывают его добрые намерения.-Я хуже вас работаю,- повторил он,-а котел у нас общий, то есть заработок.

Значит, незаслуженно буду получать столько же, сколько и вы...

- Не смейте так! - перебила его Галка. - И не думайте...

- Но эта несправедливо,-доказывал Степан Степанович.

Галка обиженно пожала плечами и отвернулась.

Молчавший все это время Сеня Огарков сделал шаг вперед и спросил:

- А если бы вы, например, воевали с нами... представьте, товарищ полковник... Вы тоже бы выбрали себе отдельный участок?

- Нет, почему же? - смешался Степан Степанович. - Я воевал т'ам, где все.

- А почему теперь отдельно?-спросил Сеня.

Хорошим, искренним, далеким, тем бескорыстным чувством, что наполняло Степана Степановича и его друзей в годы юности, повеяло сейчас от этой молодежи, от Сени, Галки, Нюси и Нельки. Он понял, что его отдельный наряд для них оскорбление, вроде бы как он с подчиненными, с товарищами по службе за один стол сесть не пожелал.